Соната незабудки

Многие любители женского психологического романа согласятся, что интересный женский роман — «материя» тонкая и нежная как шелк, в его канву не вплетешь дешевую интригу или грубо выписанный персонаж. И только по-настоящему талантливому писателю под силу соткать из слов и образов картину удивительной красоты. Он легко перенесет действие в далекую экзотическую страну, завяжет судьбы героев в тугой захватывающий сюжет, накалит страсти, предоставив читателю богатую пищу для размышлений… Словом, вам вряд ли удастся оторваться от такой книги.

Именно такого мастера слова представляет вашему вниманию «Клуб Семейного Досуга». Имя Санты Монтефиоре широко известно любителям жанра во всем мире. Ее романы «Встреть меня под деревом Омбу» и «Бабочка в коробке» стали бестселлерами. У нее есть все: талант, признание критиков, восторженные отзывы

«Санта Монтефиоре заслужила право называться одним из самых талантливых романистов…»

«трогательная, захватывающая и незабываемая история любви и прощения, по-новому озвученная волшебной силой голоса автора…»

«…великолепный роман, классика жанра».

А самое главное — любовь миллионов читателей, с нетерпением ожидающих выхода в свет новых книг писательницы.

Роман «Соната незабудки» повествует о судьбе Одри Гарнет — девушки из обеспеченной и респектабельной семьи промышленника, жившей в английском предместье Буэнос-Айреса, которая отдала сердце одному мужчине, а замуж вышла за другого. И надо же было так случиться, чтобы мужчины эти — благородный и благоразумный Сесил и безумно талантливый, но порывистый и нетерпимый Луис — оказались родными братьями и одинаково сильно полюбили девушку, которая запуталась в паутине долга перед родителями и обществом, но не перестала чувствовать, любить и мечтать… На протяжении многих лет прекрасная «Соната незабудки», написанная влюбленным юношей для своей возлюбленной, звучит для трех сердец, рождая в них любовь и муку, напоминая о жертве, принесенной во имя любви каждым из них, и… побуждая к действию. Ведь стоит только сделать шаг к мечте — и она станет реальностью…

Санта Монтефиоре со страниц книги предлагает читателю найти ответы на многие вопросы. Что делает нас счастливыми? Что имеет в жизни наибольшую цену? Что приносит нам больше боли? Что важнее для нас — семья или любовь? безрассудная страсть или благородное терпение? красота души или красота тела?

Я хочу выразить глубокую благодарность моему кузену Андерли Харди и моему другу Сью Николасу, которым посчастливилось вырасти в Херлингеме, пригороде Буэнос-Айреса. Благодаря их ярким воспоминаниям я смогла оживить крохотный уголок, до неузнаваемости изменившийся со времен их детства. Также хочу поблагодарить свою мать за увлекательные истории, отца — за его мудрость, тетушку Наоми — за постоянную поддержку и интерес. Доктор Стефен Себаг-Монтефиоре и его жена Эйприл оказали мне неоценимую поддержку своими консультациями по вопросам общей медицины и психологии. Мой редактор, Сью Флетчер, заслуживает медали за скрупулезное редактирование и ценные советы. Спасибо моему агенту Джо Фрэнку за безграничную поддержку. Без моей подруги Кейт Рок я бы вообще не писала, поэтому я в бесконечном долгу перед ней, и моя признательность не имеет границ. И, наконец, самое главное: я хочу поблагодарить своего супруга, Саймона, за его мудрые советы и энтузиазм, ведь стоило источнику моего воображения иссякнуть, он оказывался рядом, чтобы вновь наполнить его.

В одной австрийской легенде говорится о том, что однажды юноша со своей невестой ночью накануне свадьбы гуляли, взявшись за руки, по берегу Дуная. Девушка увидела в воде прекрасный голубой цветок, уносимый быстрым течением. Ее сердце сжалось от грусти при мысли, что ей никогда не получить этот цветок. Возлюбленный принял героическое решение прыгнуть в реку, чтобы достать его. Река, могучая и бурная, поглотила юношу. Однако он успел выбросить цветок на берег и крикнуть: «Не забывай меня, я буду любить тебя вечно!»

Англия, осень 1984 года

Октябрьское небо было особенно очаровательным. Создавалось впечатление, что сам Господь Бог благословил мерцающим золотым светом деревушку, осенние деревья и аккуратно вспаханные поля, чтобы как-то отметить этот великий день. Кроваво-красные и цвета розовых фламинго облака плыли по небу, в то время как умирающее солнце опускалось, подобно лаве, медленно скрываясь в вечерней дымке. Природа торжествовала, но смиренная душа Сесила Форрестера, казалось, так и не нашла успокоения.

Грейс была единственной из дочерей Сесила, кто не плакал на похоронах.

Алисия рыдала. Рыдала с чувством особой драматичности, которая пронизывала все аспекты ее жизни. Рыдала так театрально, словно все время находилась на сцене, а лицо ее освещали огни рампы. Она тяжело вздыхала, глотая слезы, и протяжно всхлипывала, сдерживая надрывный плач. Ее руки, затянутые в черные перчатки, дрожали, когда она касалась мокрых щек. Она была достаточно осторожна, чтобы не позволить горю исказить черты лица, выражая эмоции только прелестным подрагиванием губ и легким наклоном головы, окутанной соблазнительно тонкой черной вуалью, приколотой к полям шляпки. Леонора тоже плакала, только очень тихо. Не по отцу, которого потеряла, а по отцу, которого никогда не имела. Так плачут по незнакомцу, возможно, дальнему дядюшке или старому школьному учителю. Более близкими их отношения никогда и не были. Леонора бросила взгляд на свою младшую сестру, которая невозмутимо смотрела, как гроб опускается в аккуратную яму в земле, и задалась вопросом, почему та не проявляла никаких эмоций, ведь из них троих у нее были самые большие основания для скорби.

Грейс была более чем на десять лет младше своих сестер-близнецов. В отличие от Алисии и Леоноры, которых отправили получать образование в Англии, едва им исполнилось десять, Грейс выросла в цветущем английском предместье Херлингем в Буэнос-Айресе. Но не разница в возрасте и не долгие годы разлуки возвели между ними непреодолимую стену и стали причиной того, что они очень мало знали ее. Просто Грейс была другой. Подобно сказочным волшебным феям, она как будто пришла из другого, знакомого только ей одной, волшебного мира, далекого от житейской суеты, недоступного и непонятного обычным людям, и потому казалась отрешенной от реальной жизни, непохожей на других. Алисия объясняла странный характер сестры просто: мама уделяла ей слишком много внимания и избаловала, потому что очень страдала, когда они с Леонорой уехали, оставив ее одну. Леонора так не считала. Грейс такой уродилась. Мать поступила правильно, не отпустив ее от себя. В холодных английских школьных аудиториях Грейс бы увяла, подобно диким степным цветам, тихо пряча в подушку слезы тоски по дому.

В то время как Алисия нарочито громко всхлипывала и вздыхала, Грейс спокойно смотрела на опускавшийся в землю гроб. Казалось, роль в вечернем спектакле под сенью волшебного неба все больше увлекала Алисию. Грейс не осуждала ее. Она безмятежно наблюдала за происходящим, зная, что ее отец не в гробу, как все считали. Она знала это, потому что душа покинула его тело в момент смерти. Он улыбнулся ей, будто бы говоря: «Ты всегда была права, Грейс», — а затем в сопровождении своей покойной матери и любимого дядюшки Эррола перенесся в другое измерение, оставив после себя только бренное тело. Она устала говорить им правду. В конце концов, они сами поймут, когда придет их час уходить в мир иной. Грейс взяла за руку стоявшую рядом мать, нежное лицо которой выражало одновременно сожаление и облегчение. Одри с благодарностью крепко сжала руку дочери. Хотя Грейс была уже молодой женщиной, в ее облике угадывалось особое очарование чистоты и невинности, придававшее ей сходство с ребенком. Для Одри она останется такой навсегда.

Одри считала Грейс особенной. С того самого момента, как она появилась на свет в больнице «Литтл Кампани оф Мэри» в Буэнос-Айресе, Одри знала, что Грейс отличается от своих старших сестер. Алисия проложила себе путь в этот мир пронзительным нетерпеливым криком, а Леонора смиренно последовала за ней, дрожа от ожидающей ее неизвестности. Но Грейс была другой: она выскользнула из хрупкого тела своей матери без шума, подобно умиротворенному ангелу, и ослепила ее своей мудрой улыбкой, доверчиво играющей на розовых губках. При виде этой улыбки доктор сначала ощутил прилив крови к лицу, а затем от испуга стал мертвенно-бледным. Но Одри не удивилась. Грейс была божественна, и Одри просто задыхалась от любви. Она держала крошечную малютку у своей груди и с обожанием вглядывалась в полупрозрачное личико — личико ангела, вне всякого сомнения.