Сонджу

Чхан Вондра

На следующий день Вторая Сестра подтвердила, что это свекровь назвала Первую Сестру «мужеубийцей».

– Я слышала только один раз, но и этого достаточно, чтобы прозвище запомнилось.

После этого Сонджу не хотелось ни с кем разговаривать. Она избегала смотреть на Первую Сестру, потому что чувствовала себя от этого только ещё более беспомощной. И всё стало только хуже, когда однажды она увидела нечто странное и тревожное между Первой Сестрой и её дочерью: Чинвон прошла мимо матери в гостиной, но ни одна из них не поздоровалась. Несколько дней спустя это случилось опять.

В следующий раз, оказавшись наедине со Второй Сестрой, Сонджу спросила:

– Почему Первая Сестра и Чинвон ведут себя так, будто не замечают друг друга? У них всегда так было?

Не поднимая взгляда от чеснока, который она давила на разделочной доске тупым концом рукояти ножа, Вторая Сестра сказала:

– Когда я вышла замуж, Чинвон было восемь. Даже тогда она большую часть времени проводила с бабушкой и дедушкой. Они избаловали её как единственного ребёнка своего первого сына, – счищая чеснок с доски в маленькую миску, она добавила: – Я никогда не видела, чтобы Чинвон просила что-то у матери.

Это всё ещё не объясняло их странное поведение. Сонджу возразила:

– Они ведь спят в одной комнате. Наверняка они говорят друг с другом.

Вторая Сестра повернулась к Сонджу.

– Иногда я слышу, как они разговаривают, но их беседы всегда быстро заканчиваются – короткий вопрос и короткий ответ. Однажды я видела, как Первая Сестра отдала Чинвон тарелку с рисовыми пирожными, которые припасла для неё с обеда. Чинвон взяла тарелку и ушла, не сказав ни слова.

Тёплое апрельское солнце, заливавшее комнату сквозь обклеенные бумагой окна и двери, смягчило настроение Сонджу. Она сидела у стены, сложив руки на колене, и думала о своей сестре, которая уже два дня как была замужем за студентом-медиком из очень влиятельной семьи. Хотя бы одну дочь их мать сумела выдать замуж удачно, подумала она с улыбкой. В тепле она сделалась ленивой и сонной. Она подумывала прилечь подремать, когда в комнату вдруг вошла полная энергии Чинвон.

– Младшая Тётушка, пойдём! – сказала она нетерпеливо.

– Куда?

Сонджу даже не пыталась скрыть своё раздражение. Ей не хотелось пока говорить с Чинвон или свекровью. Они обе были слишком жестоки.

– Увидишь! – Чинвон схватила её за руку, потянула вверх и повела к помещениям для слуг.

– Зачем мы…

Но прежде чем Сонджу успела закончить, они оказались в комнате, где на маленькой скамейке перед ткацким станком сидела свекровь. У Сонджу не было настроения с ней разговаривать.

– Прошу прощения, Матушка. Я помешала вам, – она попыталась уйти, но Чинвон держала её за руку.

Добавив ещё один ряд к ткани, свекровь остановилась.

– Это моя комната досуга. – Повернувшись к Чинвон, она спросила ворчливо: – Чего тебе?

Проигнорировав её, Чинвон взяла две подушки и положила их на пол. Села на одну и показала на другую Сонджу.

– Бабушка, давай расскажем тётушке о нашей семье. Начни с того, как Второй Дядюшка женился, пожалуйста. Я люблю эту историю.

Свекровь хмыкнула и посмотрела на Сонджу.

– Мой старший сын к тому времени уже несколько лет как умер, но мой второй

сын, несмотря на возраст, всё продолжал откладывать женитьбу. Наконец он согласился, но с одним условием: он хотел жену издалека, – она повернулась к Сонджу всем корпусом. – Ты уже видела, как выглядит рука моего мужа. Мой сын считал, что это из-за близкородственных браков.

На левой руке свёкра не было пальцев – Сонджу полагала, что это результат какого-то инцидента. Если бы только родители знали об этом пятне на репутации её новой семьи…

Свекровь продолжила:

– Мы с мужем посетили немало мест в поисках подходящей женщины. Каждый раз при возвращении я показывала сыну фотографии молодых женщин, с которыми я встречалась, но он не хотел торопиться. Мы уже начинали уставать от разъездов, и ферма нуждалась в нашем внимании, когда кто-то сказал нам о девушке, живущей недалеко отсюда: нам сказали, что её семья происходит из Северной Кореи.

Чинвон кивнула Сонджу, как будто говоря: «Это моя любимая часть».

– Я показала сыну её фотографию из старшей школы. К моему удивлению, он тут же положил это фото к себе в нагрудный карман, – свекровь улыбнулась, погрузившись в воспоминания.

Чинвон широко улыбнулась:

– Вторая Тётушка говорит, что её муж раньше носил эту фотографию в бумажнике. Она показывала её мне. Кажется, она считает это забавным.

Сонджу решила, что это довольно мило. Чинвон повернулась к бабушке:

– А теперь расскажи о своём замужестве и о твоей семье.

Свекровь широко улыбнулась.

– Мы были бедными. Очень бедными. В день свадьбы в миске с завтраком отражалось моё лицо: мать наливала побольше воды, чтобы превратить ложку ячменя в целое блюдо. Мои братья работали на чужих фермах, вечно голодные. Мы слышали, что молодой мужчина из клана Мун не может найти жену из-за своей руки. Его семья искала здоровую девушку со здоровыми генами. Мои родители сказали, что его деформированная рука не имеет значения, поскольку ему не нужно работать в поле. Я испытала облегчение, когда поняла, что мне и моей семье не придётся больше голодать.

Чинвон помахала рукой, чтобы остановить её:

– А теперь, бабушка, расскажи о своём имени!

– Мой муж научил меня читать и писать. Было нетрудно научиться: я уже хорошо считала.

– Дальше, – Чинвон помахала рукой, поторапливая её.

– До свадьбы меня звали просто Красавицей. Родители не потрудились дать мне официальное имя, поскольку я родилась девочкой.

Бросив быстрый взгляд на Сонджу, Чинвон сказала:

– Бабушка, расскажи тётушке, почему ты нуждалась в имени.

– Мой муж сказал, что если у меня нет имени, то я как будто и не жила никогда, и что мне нужно имя, чтобы наши дети, внуки и правнуки знали своё наследие, – с широкой улыбкой сказала свекровь. – Он назвал меня Чхусун. Это моё официальное имя.

Похоже, она гордилась наличием официального имени, как будто это было чем-то выдающимся. Сонджу была тронута.

Чинвон воскликнула с наигранным удивлением:

– У неё не было имени! Представляешь, Младшая Тётушка?

Затем она повернулась к бабушке: