Сонет Серебряного века. Сборник стихов. В 2 томах. Том 2

Мартьянова Людмила Михайловна

Пустыня

Пустыня мертвая пылает, но не дышит.Блестит сухой песок, как желтая парча,И даль небес желта и так же горяча;Мираж струится в ней и сказки жизни пишет.Такая тишина, что мнится, ухо слышитДвиженье облака, дрожание луча.Во сне бредет верблюд, как будто зной влача,И всадника в седле размеренно колышет.Порою на пути, обмытые песком,Белеют путников покинутые костиИ сердцу говорят беззвучным языком:«О бедный пилигрим! Твой путь и нам знаком:Ты кровью истекал, ты слезы лил тайком.Добро пожаловать к твоим собратьям в гости».

1903

Максимилиан

Волошин

* * *

Как Млечный Путь, любовь твояВо мне мерцает влагой звездной,В зеркальных снах над водной безднойАлмазность пытки затая.Ты – слезный свет во тьме железной,Ты – горький звездный сок. А я —Я – помутневшие краяЗари слепой и бесполезной.И жаль мне ночи... Оттого ль,Что вечных звезд родная больНам новой смертью сердце скрепит?Как синий лед мой день... Смотри!И меркнет звезд алмазный трепетВ безбольном холоде зари.

1907

Грот нимф

О, странник-человек, познай священный гротИ надпись скорбную «Amori et dolori». [1] Из бездны хаоса чрез огненное мореВ пещеру времени влечет водоворот.Но смертным и богам отверст различный вход:Любовь – тропа одним, другим дорога – горе.И каждый припадет к божественной амфоре,Где тайной Эроса хранится вещий мед.Отмечен вход людей оливою ветвистой.В пещере влажных Нимф таинственной и мглистой,Где вечные ключи рокочут в тайниках,Где пчелы в темноте смыкают сотов грани,Наяды вечно ткут на каменных станкахОдежды жертвенной пурпуровые ткани...

1

Любовь и скорбь (лат.)

Коктебель, апрель 1907 г.

Из цикла «Киммерийские сумерки»

Константину Федоровичу Богаевскому

IV

Старинным золотом и желчью напиталВечерний свет холмы. Зардели красны, буры,Клоки косматых трав, как пряди рыжей шкуры;В огне кустарники, и воды – как металл.А груды валунов и глыбы голых скалВ размытых впадинах загадочны и хмуры.В крылатых сумерках шевелятся фигуры:Вот лапа тяжкая, вот челюсти оскал;Вот холм сомнительный, подобный вздутым ребрам...Чей согнутый хребет порос, как шерстью, чобром?Кто этих мест жилец: чудовище? титан?Здесь жутко в тесноте... А там простор...Свобода... Там дышит тяжело усталый океанИ веет запахом гниющих трав и йода.

1907

V

Здесь был священный лес. Божественный гонецНогой крылатою касался сих прогалин...На месте городов ни камней, ни развалин...По склонам выжженным ползут стада овец.Безлесны скаты гор! Зубчатый их венецВ зеленых сумерках таинственно-печален.Чьей древнею тоской мой вещий дух ужален?Кто знает путь богов: начало и конец?Размытых осыпей, как прежде, звонки щебни;И море скорбное, вздымая тяжко гребни,Кипит по отмелям гудящих берегов.И ночи звездные в слезах проходят мимо...И лики темные отверженных боговГлядят и требуют... зовут неотвратимо...

1907

VI

Равнина

вод колышется широко,Обведена серебряной каймой.Мутится мысль, зубчатою стенойСтупив на зыбь расплавленного тока.Туманный день раскрыл златое око,И бледный луч, расплесканный волной,Скользит, дробясь над мутной глубиной,—То колос дня от пажитей востока.В волокнах льна златится бледный кругЖемчужных туч, и солнце, как паук,Дрожит в сетях алмазной паутины.Вверх обрати ладони тонких рук —К истоку дня! Стань лилией долины,Стань стеблем ржи, дитя огня и глины!

1907

VII

Над зыбкой рябью вод встает из глубиныПустынный кряж земли: хребты скалистых гребней,Обрывы черные, потоки красных щебней —Пределы скорбные незнаемой страны.Я вижу грустные, торжественные сны —Заливы гулкие земли глухой и древней,Где в поздних сумерках грустнее и напевнейЗвучат пустынные гекзаметры волны.И парус в темноте, скользя по бездорожью,Трепещет древнею, таинственною дрожьюВетров тоскующих и дышащих зыбей.Путем назначенным дерзанья и возмездьяСтремит мою ладью глухая дрожь морей,И в небе теплятся лампады Семизвездья.

1907

VIII. Mare Internum

Я – солнца древний путь от красных скал ТавризаДо темных врат, где стал Гераклов град – Кадикс.Мной круг земли омыт, в меня впадает Стикс,И струйный столб огня на мне сверкает сизо.Вот рдяный вечер мой: с зубчатого карнизаКо мне склонились кедр и бледный тамариск.Широко шелестит фиалковая риза,Заливы черные сияют, как оникс.Люби мой долгий гул и зыбких взводней змеи,И в хорах волн моих напевы Одиссеи.Вдохну в скитальный дух я власть дерзать и мочь,И обоймут тебя в глухом моем простореИ тысячами глаз взирающая Ночь,И тысячами уст глаголящее Море.

IX. Гроза

Див кличет по древию, велит

послушати

Волзе, Поморью, Посулью, Сурожу...

Запал багровый день. Над тусклою водойЗарницы синие трепещут беглой дрожью.Шуршит глухая степь сухим быльем и рожью,Вся млеет травами, вся дышит душной мглой,И тутнет гулкая. Див кличет пред бедойАрдавде, Корсуню, Поморью, Посурожью,—Земле незнаемой разносит весть Стрибожью:Птиц стоном убуди и вста звериный вой.С туч ветр плеснул дождем и мечется с испугомПо бледным заводям, по ярам, по яругам...Тьма прыщет молнии в зыбучее стекло...То землю древнюю тревожа долгим зовом,Обида вещая раскинула крылоНад гневным Сурожем и пенистым Азовом.

1907

X. Полдень

Травою жесткою, пахучей и седойПорос бесплодный скат извилистой долины.Белеет молочай. Пласты размытой глиныИскрятся грифелем, и сланцем, и слюдой.По стенам шифера, источенным водой,Побеги каперсов; иссохший ствол маслины;А выше за холмом лиловые вершиныПодъемлет Карадаг зубчатою стеной.И этот тусклый зной, и горы в дымке мутной,И запах душных трав, и камней отблеск ртутный,И злобный крик цикад, и клекот хищных птиц —Мутят сознание. И зной дрожит от крика...И там – во впадинах зияющих глазницОгромный взгляд растоптанного Лика.