«Стихи ведь не то, что о них думают, не чувства (чувства приходят рано), стихи это опыт. Ради единого стиха нужно повидать множество городов, людей и вещей, надо понять зверей, пережить полет птиц, ощутить тот жест, каким цветы раскрываются утром. Надо вспомнить дороги незнаемых стран, нечаянные встречи, и задолго чуемые разлуки, и до сих пор непознанные дни детства… И нужно побыть подле умирающего, посидеть подле мертвого, в комнате, отворенным окном ловящей прерывистый уличный шум».
(Р. М. Рильке «Записки Мальте Лауридса Бригге»)
Райнер Мария Рильке
Сонеты к Орфею
«Эти стихи таинственны даже для меня самого. В том, как они ко мне пришли и утвердили себя во мне – самая странная диктовка, которую
мне довелось принять и записать». Р. М. Рильке
Примечания Рильке к «Сонетам к Орфею»
X сонет. Во второй строфе помянуты могилы прославленного старого кладбища в Аллискане возле Арля, о котором говорится и в «Мальте Лауридсе Бригге«.
XVI сонет. Этот сонет обращен к собаке. Слова «перст Божества моего» относятся к Орфею, выступающему здесь как «бог» поэта. Поэт хочет направить этот перст, дабы он из своего бесконечного участья н самопожертвования благословил и собаку, которая, почти как Исав (читай: Иаков. I. Быт. 27), обложила себя шерстью, желая приобщиться в сердце своем к непричитающемуся ей наследству: к человеческому во всей его нужде и во всем его счастье.
XXI сонет. Эта весенняя песенка представляется мне как бы «толкованием» одной необычайно танцевальной музыки, которую мне однажды привелось услышать от монастырских детей в маленьком женском монастыре неподалеку от Ронды (в южной Испании) во время утренней мессы. Дети, не нарушая танцевального такта, пели неизвестный мне текст в сопровождении треугольника и тамбурина.
XXV сонет. К Вере.
Ersten tell
Первая часть
I
Da stieg ein Baum. O reine Ubersteigung!O Orpheus singt! O hoher Baum im Ohr!Und alles schwieg. Doch selbst in der Verschweigungging neuer Anfang, Wink und Wandlung vor.Tiere aus Stille drangen aus dem klarengelosten Wald von Lager und Genist;und da ergab sich, dass sie nicht aus Listund nicht aus Angst in sich so leise waren,sondern aus Horen. Brullen, Schrei, Gerohrschien klein in ihren Herzen. Und wo ebenkaum eine Hutte war, dies zu empfangen,ein Unterschlupf aus dunkelstem Verlangenmit einem Zugang, dessen Pfosten beben, —da schufst du ihnen Tempel im Gehor.
I
Вот дерево. О, абсолют порыва ввысь!О, песнь Орфея! Через слух оно растет.Повсюду тихо. В тишине сокрытоНачало новое и путь метаморфоз.Из тишины и из светлеющих лесов вокругявились звери, оставив норы и укрытья.Сюда влекла отнюдь не хитрость их,не страх, уснувший вдруг,но только слух. Рев их сердцами вой, и рык вмиг стали чужды. Шлиони близ хижины. Над входом дрожала балка.Для какой неведомой нуждыпостройка ветхая могла служить?Но ты, ты в слухе их воздвиг свой храм.
II
Und fast ein Madchen wars und ging hervoraus diesem einigen Gluck von Sang und Leierund glanzte klar durch ihre Fruhlingsschleierund machte sich ein Bett in meinem Ohr.Und schlief in mir. Und alles war ihr Schlaf.Die Baume, die ich je bewundert, diesefuhlbare Ferne, die gefuhlte Wieseund jedes Staunen, das mich selbst betraf.Sie schlief die Welt. Singender Gott, wie hastdu sie vollendet, dass sie nicht begehrte,erst wach zu sein? Sieh, sie erstand und schlief.Wo ist ihr Tod? O, wirst du dies Motiverfinden noch, eh sich dein Lied verzehrte? —Wo sinkt sie hin aus mir? … Ein Madchen fast …
II
И
дева появилась, родиласьиз струн и песни редкого согласья.И свежестью весны пахнуло в одночасье,и в слухе моем дева улеглась.Во мне уснула. Мир стал ее сном.Деревья, что меня пленили. Якасался далей, осязал поля,дивился миру в опыте моем.Ей снился мир. Поющий бог, как ты сумелнапеть ей сон, не жажду быть?Едва лишь появилась и заснула.Где смерть ее? Мотив сей ускользнул.Но раньше, чем прервется песня, его вернешь ты.Девочка почти. И из меня в какой уйдет предел?
III
Ein Gott vermags. Wie aber, sag mir, sollein Mann ihm folgen durch die schmale Leier?Sein Sinn ist Zwiespalt. An der Kreuzung zweierHerzwege steht kein Tempel fur Apoll.Gesang, wie du ihn lehrst, ist nicht Begehr,nicht Werbung um ein endlich noch Erreichtes;Gesang ist Dasein. Fur den Gott ein Leichtes.Wann aber sind wir? Und wann wendet eran unser Sein die Erde und die Sterne?Dies ists nicht, Jungling, dass du liebst, wenn auchdie Stimme dann den Mund dir aufstosst, – lernevergessen, dass du aufsangst. Das verrinnt.In Wahrheit singen, ist ein andrer Hauch.Ein Hauch um nichts. Ein Wehn im Gott. Ein Wind.
III
Бог может. Но, скажите, как человекус его узкой лирой попасть туда?Преграда – чувство. На перекрестке встречи двух сердецнет места храму Аполлона.Песнь, учишь ты, не есть порыв желанья.Она есть отрицаньеи цели, и пути, и достиженья.Песнь – бытие. Для бога это просто.В чем наше быть? Когда земля и звездыв нас входят?Если любим, и горло песня рвет любви?О, нет. Забудь о песне этой. Она ничто.У песни бытия иное вдохновенье.Оно ни в чем, нигде. Вздох бога. Ветер.
IV
O ihr Zartlichen, tretet zuweilenin den Atem, der euch nicht meint,lasst ihn an eueren Wangen sich teilen,hinter euch zittert er, wieder vereint.O ihr Seligen, o ihr Heilen,die ihr der Anfang der Herzen scheint.Bogen der Pfeile und Ziele von Pfeilen,ewiger glanzt euer Lacheln verweint.Furchtet euch nicht zu leiden, die Schwere,gebt sie zuruck an der Erde Gewicht;schwer sind die Berge, schwer sind die Meere.Selbst die als Kinder ihr pflanztet, die Baume,wurden zu schwer langst; ihr truget sie nicht.Aber die Lufte … aber die Raume …
