Сонное царство
Шрифт:
Ральф подошел к магнитофону и выключил его. Огоньки контрольных лампочек погасли.
— Штиммиц? — позвал он и осмотрелся.
В комнате, если не считать завывания кондиционера, было тихо. За окном над пустыней все также стояло марево.
— Эй, ты где? Эй, Штиммиц, куда ты запропастился?
Медленно, с опаской Ральф вышел на середину комнаты.
— В чем дело? — донесся голос Штиммица с миниатюрного балкончика. Все это время он находился на балконе, но с места Ральфа его не было видно. — Что-нибудь случилось? — спросил он и, войдя в комнату, закрыл за собой балконную дверь.
— Ничего. —
Из-за двери он вытащил свою форменную голубую куртку с золотом эмблемой на рукаве базы Опернаб.
Пересекая открытую площадку базы, Ральф представил, что для людей, которые могли видеть его в этот момент из своих окон, он тоже весь светился и вибрировал в волнах горячего воздуха. «Все в порядке, — думал Ральф, — пока ты находишься в фазе». Рысцой он направился в сторону зала отдыха.
Через тонированное стекло двери Ральф заметил несколько других наблюдателей. По его лбу и открытым по локоть рукам струился пот. Он толкнул дверь и, ступив внутрь помещения, ощутил, как разгоряченное тело обдала нагнетаемая кондиционерами прохлада.
— Что стряслось, Ральф? — В одном из продавленных зачехленных кресел, ссутулившись, сидела Кэти Фойл. Она грызла ногти, не отрывая бесстрастного взгляда от газетного листа. Над ухом свисала непослушная прядь темных волос, — Ничего особенного. Все то же самое. Такой обмен информацией стал у них своего рода ритуалом. Отрезок лишенного смысла времени образовал петлю, концы ее сомкнулись. Ральф знал, что существуют еще и другие петли, обладающие способностью множиться и слагаться в целые дни.
Остальные страницы газеты лежали на столе, стоявшем в центре комнаты для игры в пул, в которую никто никогда не играл. Сукно стола было усеяно крупинками песка калифорнийской пустыни, влетавшими сюда всякий раз, когда открывалась дверь.
Ральф, оставив на пыльной поверхности стола следы пальцев, взял первый лист «Л-А Таймс».
Сообщение Пентагона: ПРОРЫВ ФРОНТА КСИМЕНТО и ВЗЯТИЕ ВЫСОТЫ В-12. Где это? Название, на взгляд Ральфа, звучало по-мексикански. Но он и представить себе не мог, что боевые действия продвинулись так далеко на север. Не испытывая слишком большого любопытства, Ральф не стал утруждать себя расшифровкой плотного текста, помещенного под заголовком. Он положил газету на место и направился в сторону главного коридора здания, где намеревался проверить свою почту.
Пригнувшись, он заглянул в маленький ящик, прикрепленный к стене рядом с другими такими же. Там ничего не было, если не считать приглашения вступить в очередной клуб звукозаписи, которых у него набралось уже предостаточно, — вероятно, его данные числились в каких-то списках, — а также еженедельного номера «Агитатора», печатного органа революционной рабочей партии. На низкосортной бумаге была прилеплена оттиснутая мимеографическим способом наклейка. На ней значилось: если в ближайшее время он не вышлет по такому-то адресу пару долларов, они, к сожалению, закроют его пробную месячную подписку. Подобные наклейки вот уже на протяжении шести месяцев украшали все получаемые им номера газет.
Он без интереса взглянул на корреспонденцию, в глаза ему бросился крикливый заголовок: ПОДДЕРЖИМ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ МУЧЕНИКОВ КСИМЕНТО! Газета вместе с приглашением вступить в клуб звукозаписи полетела в мусорную корзину, и Ральф вернулся в главное помещение здания.
Кэти простыл и след, вместо нее на одном из кресел расположился Фред Гуделл. Он сидел, уставившись на стеклянную дверь и почесывая тело сквозь мокрую от пота форменную рубашку участника операции «Снонаблюдения». Он поднял свое невзрачное лицо, напоминавшее Ральфу хорью морду, и спросил:
— Сегодня твой черед?
— Да, — выдохнул Ральф и опустился в одно из стоявших рядом кресел. Приняв его тщедушное тело, видавшая виды обивка кресла жалобна взвизгнула. — Это мой понедельник.
Гуделл кивнул.
— У меня еще две ночи. — Смены наблюдателей были распределены по всей неделе. — Только потом будет выходной. — Разговор не клеился, и они погрузились в молчание.
«Пойду-ка лучше соображу что-нибудь насчет еды, — мелькнуло в голове Ральфа. — А потом пойду и посплю чуток. Сегодня ночью предстоит восемь часов провести на сонном поле, нужно отдохнуть». Несмотря на то, что этой работой он уже занимался полгода, хождение по снам других людей все еще представлялось ему делом противоестественным.
Глава 2
— Ладно, ребята. — С блокнотом за спиной, перед ними взад и вперед прохаживался руководитель Операции Бленек. — Сегодня ночью, как всегда. И никаких там героических поступков. Делаем все, как сказано в учебнике, в полном согласии с планом Операции. Всем все ясно?
— Ох, черт возьми, — пробормотал Чак Флетчем, сидевший рядом с Ральфом. Он еще больше ссутулился на своем складном металлическом стуле. — Сегодня по «ящику» снова показывают киношку об эскадре бомбардировщиков времен Второй мировой войны.
Ральф ничего на это не сказал. Ему сразу вспомнилась неделя, когда одна из местных телестанций объявила о показе серии шпионских фильмов времен сороковых годов, и пухлый чиновник явился на инструктаж в теплой полушинели, подпоясанной ремнем.
Бленек внезапно замолк и свирепо оглядел два десятка сидевших перед ним мужчин. Маленькие глазки, казалось, были готовы пробуравить любого, кого он поймает за болтовней; взгляд его остановился на Глогольте, который сидел впереди Ральфа на два стула.
— Повторите ваше остроумное замечание, мистер Глогольт.
— Я ничего не говорил, — пробурчал безвинно заподозренный и беспокойно поерзал. Масса его бесформенного тела, облаченного в помятый спортивный комбинезон, заколыхалась.
— Вы только посмотрите на свою обувь, — гаркнул Бленек, явно не желая отступать. — Вы не помните, когда в последний раз прикасались к ней щеткой? И подтяните вашу «молнию», неряха.
Ральф откинулся на спинку стула и с интересом рассматривал Глогольта. Тот на самом деле был неряхой. Он всегда производил впечатление несобранного человека, который вот-вот вывалится из своей одежды. Казалось, что малейшее усилие по сохранению опрятного вида было выше его сил. От одного взгляда на него делалось противно. «Штиммиц прав, — думал Ральф. — Что толку держать здесь подобных людей?»