Сообщница артефакта
Шрифт:
Отец сидел рядом с ним. Одет в свой любимый рабочий сюртук, а не те финтифлюшки, в которых его похоронили. Он был таким, каким Фер запомнил двадцать седьмого ариго при жизни — крепким, кряжистым, с длинными светлыми волосами, с морщинками вокруг глаз. И сейчас голубые глаза улыбались. Отчего отец радуется?
— Папа, — тихо позвал его Фер. — Папа… Отец, я умер?
— Нет, Великий Магистр миловал, — ответил призрак глубоким хрипловатым голосом. — Ты жив, и это радует меня. Ты сильный, ты справишься, сын.
— Тогда… Почему я вижу тебя?
Отец накрыл ладонью его щеку, погладил висок большим пальцем, как раньше, когда
— Мы в пустыне Падших магов, наверное, поэтому. Обычно сюда попадают уже после смерти, а ты отчего-то здесь в своем собственном теле.
— Меня хотели убить. Она… Моя жена…
Отец вздохнул, поднимаясь:
— Жены… Это всегда сложно. Меня тоже убила жена.
— Я наказал ее…
— Накажешь и свою.
— Если выживу.
— Мы сделаем все для этого!
— Кто мы, отец? — вдруг выкрикнул Фер с неожиданной злостью. — Кто? Я здесь один! Ты мертв! Ты оставил меня наедине с аригонатом, с властью, с твоей безумной Сенорой! Я был не готов!
— Ты справился, — усмехнулся отец. — У тебя были союзники.
— Сейчас их нет… Я снова один… И Лин… Ведь я любил ее, искренне, а она…
— Ее ли ты любил, сын?
Фер замолчал, потрясенный словами отца. Снова вернулась утихшая было боль. Сквозь застилающую глаза пелену Фер словно наяву увидел сероглазую девушку в синем подвенечном платье, с матушкиными голубыми алмазами на груди. Не Лин. Алису. Теперь он вспомнил. Ее звали Алиса.
— Отец, я знаю! Я понял!
Но двадцать седьмой ариго исчез, как будто его и не было. Фер с трудом огляделся. Нет! Отец, вернись… Мы еще не обо всем поговорили… Пожалуйста!
Он устал от боли. Хочется пить… Слишком жарко… Он поджарится на этом песке, как отличная яичница! Мозг закипает, как белок, становится густым и слизистым… Хоть бы уже дали умереть…
Вдали, за дрожащим от жары воздухом, показались две неясные фигуры. Они шли так спокойно, будто пустыня — это дворцовый парк, где можно гулять в тени фруктовых деревьев. Ни солнце, ни песок не беспокоили их. Отец. И незнакомая старуха. Седая, худая, маленькая. А стати в ней больше, чем в двадцать седьмом ариго. Тоже призрак… Фер устало закрыл глаза. Все это тлен. И жизнь его тлен. Он сдохнет здесь, как чумная собака, но собаку хоть пристрелят, чтобы не мучилась, а его пристрелить некому.
Две фигуры приблизились настолько, что Фер начал различать их голоса. Старушка с сомнением смотрела на парня, качала головой:
— Армер, ты уверен? Не чувствую я в нем твоего стержня.
— Уверен, — твердо ответил отец. — Какой аватар был у твоего отца? Рысь?
— Рысь, — кивнула старушка. — Мой покойный папа знал, чего хочет, и знал, как дождаться этого.
— Мой сын тоже рысь. Он будет лучшим правителем Ностра-Дамнии, чем кузнечик Фириель.
Старушка обернулась на своего собеседника, вгляделась в его глаза. Достала пучок засушенных трав из кармана тусклого платья, поднесла к носу. Устало опустила веки.
— Что с ним случилось?
— Женщины, всегда женщины, тетушка.
— С какого ты зовешь меня тетушкой, если я тебе бабушка? — проворчала старушка.
— Простите, бабушка.
— Убеди меня, что этот юноша достоин второго шанса.
— Я не смогу. Я почти не знаю своего наследника. Спроси лучше у той, которая его выбрала.
Старуха пробурчала что-то неразборчивое. Потом задумчиво повела перед лицом несколькими веточками
— Ариго долго не живут, Армер. Ты знаешь это на собственном опыте. Ариго умирают в расцвете сил… А ариготты потом плачут до самой смерти. Это уже я знаю.
— Дай им возможность вырастить сына.
— Я решила. Не уговаривай меня. Останься со своим мальчиком.
Фер видел сквозь полуприкрытые веки, как старушка удалилась, а отец присел рядом. Прохладная ладонь снова легла на лоб. На миг стало полегче, а потом боль вернулась.
— Я умру здесь, да?
— Ты сильный, ты выживешь. Смотри…
Отец кивнул куда-то за ноги. Фер снова приподнял голову, заметил на песке борозды, словно что-то тащили.
— Что это?
— Это ты прополз. В поисках воды. Она там, еще немного осталось. Так что ты не умрешь. Слишком упрямый.
Отец усмехнулся.
— Фиолетовая нитка закончилась… — тихо произнес Фер. Отец не понял:
— Что ты сказал?
— Ты не помнишь? Я помню.
Усмехнулся про себя. Давно это было… Он был совсем мелкий, лет шесть, наверное. Каморка матушки Мариель, дрова пылают в очаге — конец зимы, еще холодно. Фер сидит у кровати на горке подушек, Леви — рядом на сундуке. Матушка Мариель, румяная от жара, подкладывает еще полешко, оно трещит, кора сворачивается, обугливаясь. Кормилица садится в свое кресло, берет отложенное вязание и продолжает рассказ: «А жена Великого Магистра, Ведьма Без Лица, вышивает судьбы каждого мага. Она берет зеленую нитку для добрых, а синюю — для умных. Для гордых возьмет красную, для вспыльчивых оранжевую, а для мягких голубую. У кого длинная жизнь — вышивает ее Ведьма без Лица розовой нитью, а кому суждено рано умереть — возьмет фиолетовую». Леви с Фером тогда наперебой принимаются спрашивать, какие у кого нитки во дворце. Матушка Мариель только улыбается да отнекивается, мол, никто не знает этого, лишь Ведьма без Лица может знать. Пригибаясь, чтобы не стукнуться о притолоку, входит отец пожелать им спокойной ночи, Фер бросается к нему, обнимает и спрашивает: «Скажи мне, какой ниткой жена Великого Магистра вышила мою судьбу?» Ариго прячет улыбку в усы и отвечает: «Она взяла нитки всех цветов для тебя, мой сын, только фиолетовая закончилась как раз».
Когда Фер рассказал все это отцу, тот кивнул:
— Теперь помню. Так и было.
— Откуда ты знаешь? — чуть ли не через силу рассмеялся Фер. — Спросил у Ведьмы Без Лица?
— Спросил, — серьезно кивнул отец.
Полз, значит. К воде. Фер стиснул зубы и сделал движение плечами, дернулся, пережил острую боль в ноге и снова двинулся. Фиолетовая нитка закончилась.
Глава 17. Любовь-морковь и простые решения
— Нет! Ну это уже не смешно!
Алиса поднялась с колен, на которые приземлилась со всей дури, отряхнула песок с ладоней и зашипела, как рассерженная кошка. Это сравнение показалось ей даже забавным. От котов же сбежала! Блин, да почему же так не везет, а главное — как с этим бороться?
— Атас! Ко мне!
Выкрикнула в звенящую пустоту, полную песка и горячего серого неба, — и сама засмеялась истерически. Уши зажглись огнем, подошвы защипало… Нет, нет, нет, только не эта пустыня! И рыжего рядом нет, чтобы перенести в зелененьком облачке в более цивилизованное место. Хотя, наверное, даже и лучше, что нет. В прошлый раз эти волшебные переносы закончились плачевно.