Сообщники поневоле
Шрифт:
– В зайчика. Ему больше нравится, когда его зайчиком называют.
Шах и мат, Довлатов.
Это ему за то, что пытался от меня отделаться.
Сказала и все-таки дошла до лифта. Нажимаю на нужную кнопку и радуюсь, что хотя бы в прошлый раз запомнила дорогу.
И не особо счастлива тому, что в лифте телефон сеть ловит. Я еще до второго этажа доехать не успела, как до меня мама дозвонилась. Вот черт. Как не вовремя-то. Она будто чувствует, что ее единственная доченька поднимается в номер к не совсем знакомому парню.
Ох
– Привет, мам. Как дела?
– Дочь, ты куда пропала? Где ты? Не звонишь, даже сообщение утром не отправила.
У нее голос встревоженный, и меня в этот момент совесть с размаху в челюсть бьет. Со своими идиотскими приключениями совсем забыла про маму. Мало того, что не звоню, как раньше, так и врать стала больше. Врать, конечно, слово громкое, скорее, чуточку недоговаривать. Но все равно ощущения неприятные.
– Да все хорошо. Не волнуйся. Я исправлюсь и буду постоянно на связи. Даже ночью. В пять утра звонить буду. Хочешь?
Так, шестой этаж. Осталось чуть, а мама все еще на линии.
– Где ты? Баба Валя занята, сказала, что ты вышла, потом прокричала кому-то, чтоб не смели выкидывать ее сапоги, и сбросила.
Где я? А я, мамуль, еду к парню, у которого жить скоро буду. Кстати, он меня не особо любит, поэтому есть вероятность, что он возможно мою голову оторвет и вместо чучела на стену повесит.
Так-с, а если я мысленно родительнице правду рассказала, это считается разговором по душам?
– Марусь, ты пропадаешь. Куда идешь?
– В ад, мамуль. – По сути, я даже не обманула никого. Сейчас начнется самое пекло. – На встречу с дьяволом в крутых джинсах. Уже почти поднялась.
– Так ад же под землей, – смеется женщина, небось подумавшая, что ее дочь в своем юморном репертуаре. – А ты поднимаешься.
– Это в твое время он под землей был, потому что по земле тогда динозавры ходили. Все меняется, он сейчас переехал на десятый этаж.
Нет, пошутить надо было. Маруся не Маруся, если что-нибудь да не ляпнет.
– Так бы и сказала, что баб Валя тебя опять на почту отправила. А то: ад, дьявол. Ладно, не буду отвлекать. Как будешь дома, перезвони.
– Конечно. Люблю.
– Дочь, - продолжает она как-то слишком серьезно, и даже показалось, что мама меня сейчас увидела.
– Пожалуйста, не обломай там дьяволу рога и не оторви копыта. Не заставляй бабу Валю потом краснеть за тебя.
– Как ты могла обо мне так подумать! Максимум, сломаю палец. Все, пока.
Сбрасываю в тот момент, когда лифт сигналит о прибытии. Чуть не спалилась, честное слово. Мама бы сразу поняла, что ни на какую почту меня не отправляли. Ну, разве там лифты так сигналят? Стоп! Они там, вообще, бывают?
Ой, дура-а-а.
Убираю телефон в карман и оглядываюсь. Да, тут я точно была, но за какой дверью Фил прячется?
Вторая или третья?
Вот она. Точно она.
Тук-тук.
– Открывай, сова. Медведь пришел.
Оглох,
Тук-тук.
Ну, наконец-то.
Предстал красавец передо мной.
– Молчи, - грозит мне пальцем, - Тихо.
Еще чего не хватало.
Даже «привет» не сказал, а сразу затыкать начал. Что за человек? Злой он. Значит, надо его обрадовать. Сейчас прям с порога его новостью ошарашу. Он в обморок грохнется и, пока в отключке будет, подобреет.
Идеальный план.
Ну-с, приступим.
– Я бежала к тебе обгоняя все пробки, не боясь остановки пульса, чтобы сообщить: мы теперь будем жить вместе. Можешь танцевать.
Чего это он себя по лицу бьет? Танец такой?
А руками зачем лицо закрывает?
Эй, он там ржет, что ли? О, Господи. От радости с ума сошел. Сажина, что же ты наделала? Взяла и довела человека до дурки.
Тетя Лиля с бабой Валей меня убьют.
Но не тут-то было. Фил продолжает смеяться, как дятел Вуди Вудпекер, и одной рукой открывает дверь до конца.
Что сказать? Теперь хотя бы понятно стало, чего он смеяться вздумал. Здрасти, тетя-танк Обашкина.
– Мог бы и предупредить, - бурчу на парня с улыбкой на лице для мамани Славика.
– Я пытался.
Но точно не старался.
– Проходи, Сажина. Сбежать не получится.
– И вперед меня толкается-, оставаясь стоять за спиной. Холодом подуло. Не к добру это.
Глава 27
В комнате стало так тихо, что мне на секунду показалось, будто я оглохла. Серьезно, даже кондиционер гудеть перестал. А я сама только глаза тети-танка видела, которая мне сейчас чем-то дементора напоминала, но вместо воспоминаний грозилась высосать мозг через коктейльную трубочку, лежащую рядом с ней на столе.
Теперь мне точно конец. С живой, как говорится, не слезет.
Даже зажмурилась, когда Обашкина рот открыла:
– Маруся, здравствуй, дорогая.
Или не конец.
Кто ж этих дементоров поймет? Они ранее наукой не изучены. Анализы не сдавали, флюорографию не проходили. Кто знает, на что они способны?
– Здрасти. – Ой, голосом таким ответила, будто не поздоровалась, а весь род прокляла. Наверно, поэтому Довлатов, стоящий за моей спиной, хрюкнул. – Ты что с женщиной сделал?
– В смысле? – шепотом отвечает он, продолжая меня вперед подталкивать.
– Откуда «дорогая Маруся» взялась? Если еще недавно была обычной хамкой. Колись, зельем опоил или просто по голове табуреткой стукнул?
– Опять голубки шепчутся, - тетя-танк направляет на нас свое дуло, то есть рот, и не дает парню раскрыть великий секрет дрессировки. – Марусенька, проходи, не стесняйся. И, кстати, вы оба можете расслабиться. Я никому больше не расскажу, что вы вместе. Правильно же поняла, родители пока не в курсе? Фил, ты меня хорошо знаешь. Я и про ваше совместное проживание молчать буду.