Сооруди себе причёску
Шрифт:
Я наблюдал за ней. Признаков того, что она скоро сдастся, не наблюдалось. Она лежала на солнце и тихо напевала под нос. Она привыкла говорить как Сузи и, как хорошая актриса, вошла в ее роль. Она стала слащавой и, видимо, совершенно не нервничала.
За аренду этих сейфов было уплачено почти за год, как она сказала мне.
Лег я спустя какое-то время после того, как Маделина ушла в спальню. Я не знал, когда я заснул и сколько времени спал. Последнее, что я вспомнил — это как сидел прямой, как палка, и прислушивался к лифту, а затем проснулся, лежа на софе. Какой-то ничтожный шум разбудил меня. Я поднял голову и оглядел комнату, ничего в ней не замечая.
Потом я увидел Маделину.
Она тихо выскользнула из спальни в коридор. На голое тело был накинут халат, в руке ножницы. Она была босиком. Сделав несколько осторожных шагов, она заметила, что я смотрю на нее, и улыбнулась.
— О. я вас разбудила? Извините.
Я был словно парализован и не произнес ни слова. Увидев, что я смотрю на нее, она пригладила волосы и сказала:
— Я немного приводила в порядок свои волосы и при этом захотела выпить. Я налью себе на кухне.
Я сел и, не находя слов, уставился на ножницы.
Маделина вошла в комнату, устроилась напротив меня на полу и прислонилась к креслу.
— Мне действительно жаль, что я вас разбудила, — сказала она, — но поскольку вы все равно проснулись, давайте вместе покурим и поболтаем.
Я с ужасом посмотрел на нее. Она закурила сигарету. То, что под тонким халатом не было ничего, видимо, ее не смущало.
— Уютно здесь, не правда ли? — тихо спросила она.
Я-то надеялся, что она выдохнется. У меня появилось ощущение, будто внутри меня что-то рвется. Я сидел сжимая зубы, чтобы они не стучали.
Она стала играть ножницами, открывала их, ставила себе на палец концы узких блестящих лезвий и балансировала ими. Затем с улыбкой посмотрела на меня.
Я совсем не боялся ножниц в ее руке. Меня доконало сознание того, что она не человек. Она была неуязвима и непобедима. Против нее нет оружия.
Меня охватило дикое желание вскочить и убежать или наброситься на нее, отнять ножницы, схватить ее за горло и проверить, можно ли ее убить.
Передо мной словно пропасть разверзлась. Еще один шаг, и я упаду в нее.
Маделина встала.
— Вы, наверное, устали. Не буду больше мешать вам, — сказала она. — Пойду снова спать.
Она совершенно точно знала, насколько можно закрутить гайки.
Воскресенье…
Это был не обычный день, который начинается утром и заканчивается вечером. Теперь нет таких дней. Время состоит из бесчисленных секунд ожидания взрыва. Постоянно горит бикфордов шнур, и все время его остается не больше дюйма.
Около полуночи я почувствовал, что не могу больше бодрствовать. Мне нужно было выйти на улицу. Я сошел вниз, сел в машину и медленно поехал к берегу моря. Там, в дюнах, я остановился и вышел из машины.
Стояла непроглядная тьма, и с моря дул холодный ветер. Отойдя пять шагов от машины, я присел на пригорок. Сев, я потерял сознание, и последнее, что я увидел, был я сам.
Я бежал вокруг громадной вращающейся карусели, наполненной толстыми пачками денег и рыжими девицами с холодными глазами. Потом черная тень опустилась перед моими глазами.
Вдруг я очнулся, приподнялся и повернул голову. В нескольких метрах от меня в темноте остановилась машина.
Вспыхнул карманный фонарь. Яркий луч скользнул мимо моей головы и упал на открытую дверцу «понтиака». Я лежал затаив дыхание.
Луч стал бродить по земле. Человек видел, что в машине никого нет. Затем вдруг свет погас. Дверца машины открылась, затем захлопнулась. Я не двигался. Шансы ускользнуть были равны нулю. Но, возможно, он не найдет меня в темноте.
Снова вспыхнул фонарь, и луч пополз по песку слева от меня. Он осветил мое лицо, и яркий свет ослепил меня.
— Что вы здесь делаете? — ворчливо спросил мужчина. — Заболели или напились?
Я вскочил и бросился на свет. У него не было времени выхватить пистолет. Я вцепился в мундир, толкнул его и ударил кулаком в лицо. Он ответил ударом, и мы, сцепившись, покатились по песку. Я схватил его за воротник и снова ударил. Он вздрогнул и остался неподвижно лежать.
Я поднял фонарь и осветил его лицо. Он был без сознания. Я подошел к его машине, выдернул ключ зажигания и бросил в темноту. Освещая себе путь фонарем, сел в машину и уехал.
Я ускользнул от него, но теперь они знают, что я в городе.
Пока я ехал вдоль берега, мысли понемногу упорядочились. Я еще доберусь до этих денег. Я должен победить Маделину.
Около пяти утра я поставил машину на боковой улице неподалеку от своего дома. На востоке небо начало зарозовело. Никто не видел, как я вошел в дом. Я вбежал вверх по лестнице. Этот день был последним. Через несколько часов нам надо скрыться.
Нет, подумал я, мне надо скрыться.
Маделина была в спальне. Я поставил кофейник на плиту и пошел в ванную. Потом я принял очень горячий душ, какой только мог вытерпеть, а затем очень холодный, чтобы прийти в себя. Я снова зашел в кухню. Кофе был готов. Я быстро выпил два бокала виски, затем чашку кофе, закурил сигарету и стал ждать. Будить ее не имело смысла. Банки открываются в десять утра.
В начале восьмого я услышал, как она пошла в ванную. Через несколько минут она вышла, снова в блузке и жакете.
— Доброе утро, — проговорила она слащавым гоном. — Вы хорошо выспались?
Я встал и подошел к ней.
— Как обстоит дело с именами и фамилиями? — Вы их вспомнили?
Она иронически засмеялась.
— Я не совсем уверена…
Я схватил ее за плечи и потряс.
— Итак, какие…
— Что за спешка? У нас целый месяц впереди.
Я молча повернулся и подошел к плите, налил себе и ей по чашке кофе. Мы сели.
Я сунул в рот сигарету и дал ей огня.