Сооруди себе рыжий парик
Шрифт:
— Есть. А что?
— Тогда вы легко можете проверить, говорю ли я правду. Новости передаются каждый час. Мы можем их послушать.
— Хорошо. Я пойду и включу радиоприемник, — сказала она.
Маделина взяла сумку и пошла к двери. Я сразу понял, что она собирается делать, и побежал за ней. Когда я добежал до двери, она стояла на улице, искала в сумочке ключи и озиралась по сторонам в поисках машины.
— Подождите! — крикнул я.
Она не обратила на это внимания.
Повернув голову, она увидела сарай. Ясно,
Сумка вылетела из ее руки, словно подхваченная порывом ветра. Она вздрогнула и проследила, как сумка пролетела два метра и упала на веранду. Мы услышали, как что-то ударилось о стену дома.
Маделина стояла словно окаменевшая. Я прыгнул с веранды и подбежал к ней. Я быстро сообразил, что это был выстрел из карабина, что стрелок должен был находиться на другом конце лужайки, на расстоянии около двухсот метров. Я схватил ее и бросился с ней к веранде. До лестницы было четыре длинных шага. Я втащил ее туда, затем, спотыкаясь, мы вбежали в дверь и легли на пол. В тот момент я увидел, как со стола сорвалась кофейная чашка и разлетелась над нами на мелкие куски. Осколки посыпались на пол.
Я оттащил ее подальше от входа и ногой захлопнул дверь. В этот самый момент пуля пробила сковородку, которая висела на гвозде. Она упала на пол.
Затем наступила тишина, и я слышал только учащенное дыхание Маделины. Мы лежали на полу, наши лица были почти рядом. Теперь в ее глазах появился страх, они были холодны и задумчивы.
— Достаточное для вас доказательство? — спросил я и встал на колени.
Она попыталась сесть. На ее щеках была грязь, а из маленькой ранки на шее, поврежденной осколком, сочилась кровь.
— Оставайтесь на месте, — сказал я.
Я подполз к окну, встал и выглянул из-за оконной рамы. На освещенной солнцем лужайке никого не было. Но где-то за ней, на опушке леса, должен был сидеть он в засаде со своим карабином.
Вероятно, он не решался подойти ближе. По крайней мере до наступления темноты.
Глава 7
— Проклятый идиот, — сказала она.
Она поднялась, встала посреди комнаты. Я молча прыгнул, схватил ее за талию и вместе с ней бросился на пол. При этом я слегка повернулся, чтобы упасть на плечо. В тот же момент оба окна разлетелись в куски, осколки упали на пол.
— Что это значит? — спросила она. — Вы с ума сошли?
Она лежала рядом со мной, и я обнял ее, словно красивую дикую кошку. Освободив одну руку, я снял осколок стекла с ее халата, поднял его, чтобы она видела, и выбросил в окно. Она широко открыла глаза и смотрела ему вслед.
— Если вы снова захотите стать мишенью для выстрела, то сначала скажите мне, где находятся деньги, — попросил я. — Вам они уже не потребуются.
— Что же делать? — спросила она.
— Да много чего, если мне не придется все время следить, как бы вы
— Да.
— Хорошо.
Я пополз. Очутившись между окнами, я встал и прошмыгнул в спальню. Я взял с кровати два одеяла, одно повесил над окном спальни, а с другим вернулся обратно и встал возле заднего окна.
— Прикройте чем-нибудь свое лицо, — сказал я, — сейчас полетят осколки.
Она прикрыла лицо руками. Я подбросил вверх одеяло и оно повисло над окном на трубчатом карнизе занавески. В переднем окне снова послышался звон. Одеяло дрогнуло, но не свалилось с карниза. В нем образовалась дыра.
Я быстро осмотрелся. Задняя дверь была заперта, заднее окно занавешено. В кладовой не было ни окна, ни двери наружу. И теперь он уже не мог заглянуть в дом. Во всяком случае, я надеялся на это. Я мог бы занавесить и переднее окно, однако хотел сохранить возможность хотя бы с одной стороны глядеть наружу. Мне совсем не хотелось оказаться запертым в доме и ничего не видеть.
— Могу я теперь встать? — спросила она.
— Нет, сидите.
Глядя на нее, я кое о чем подумал.
— Снимите халат, — попросил я.
Она подняла голову и холодно посмотрела на меня.
— Вы не могли придумать ничего лучше?
— У вас ведь под халатом есть еще одежда?
— Да. Пижама.
— Тогда снимите халат и бросьте его мне.
Она пожала плечами и сняла халат. Пижама была синяя, с широкими рукавами. Маделина бросила мне халат. Я подполз к переднему окну, встал около него и набросил халат на перекладину. Он упал на пол. Я поднял его и повторил свою попытку: на этот раз успешно. Я отошел. Халат был достаточно прозрачен и через него я мог видеть лужайку. Никто там не двигался.
— Так, — сказал я, — теперь ему у нас ничего не разглядеть.
Маделина встала.
— И что мы теперь будем делать?
— Понятия не имею.
Я подошел к стулу, взял из пиджака пистолет и проверил обойму. В ней было два патрона.
— Здесь нам нельзя оставаться, — заявила она.
— А что вы можете предложить?
Я поставил пистолет на предохранитель и сунул его за пояс. Из кармана брюк я вынул пачку сигарет, но она оказалась пустой. Пришлось снова идти к стулу, где висел пиджак, за новой. Я открыл ее и протянул Маделине. Мы сели за стол. Со своего места я мог видеть лужайку.
Я тайком взглянул на Маделину и задумался. Мы находились в ужасном положении, но у меня постепенно созревала идея. Все зависело от того, есть у нее деньги или нот, а я все еще был уверен, что есть. Не было смысла ломать себе голову над тем, кто убил Батлера: она или тот мужчина, который в нас стрелял, или оба вместе. Постепенно я начал восхищаться холодным умом, скрывавшимся в этой красивой головке, и мне стало ясно, что как только ее муж был убит, причем совершенно неважно кем, она завладела деньгами.