Соперник Цезаря
Шрифт:
Республика всегда представлялась ему огромным домом, облицованным мрамором, с крышей из бронзовой черепицы. Клодий распахнул двери и вошел. В просторном атрии гулко отдавались шаги, и полосы света перемежались густыми тенями. Теперь он наконец входил в этот дом, который так часто видел в своих мечтах. Он обошел бассейн с зеленоватой дождевой водой и распахнул дверь в ближайшую комнату. Какие-то люди встретили его — знакомые и незнакомые, он отвечал на их приветствия и шел дальше. Все новые и новые двери распахивались. Все новые и новые комнаты он проходил, все больше
И посмертная слава. Слава бунтаря и мятежника.
Картина II. Милоновы хлопоты
21 января 52 года до н. э
I
Вечером в атрий Клодиева дома влетел весь грязный, в пыли и крови, раб и рухнул на пол — то ли от изнеможения и ран, то ли заранее вымаливая пощаду.
— Кажется, он из Альбанской усадьбы, — проговорил Зосим.
Раб всхлипнул и пополз к ногам своей хозяйки на коленях. Фульвия побледнела, хотя казалось, что это невозможно.
— Мой мальчик… Публий… — прошептала она. — Его убили?
— Милон и его люди ворвались в усадьбу. Мы ничего не могли сделать, — забормотал посланец. — Они убили двух наших, убили управляющего, а Галикора пытали страшно. Все разгромлено, разбито, над женщинами надругались. Никого не выпускали. Они ушли только на рассвете сегодня.
— Публий… — повторила Фульвия.
— Мы не знаем.
— Что значит — не знаем?
— Галикор где-то его спрятал, и никто теперь не ведает — где.
— Зосим, ты знаешь? — Вольноотпущенник отрицательно покачал головой. — Тогда бери людей и немедленно скачи в усадьбу. Найди моего мальчика.
Зосим вдруг представил, что где-нибудь в искусственном гроте или в кладовке, в одиночестве, закутанный в чей-то грязный плащ, замерзший, голодный, испуганный, сидит малыш и таращит глазенки, пытаясь разглядеть в темноте, кто там копошится в углу и шуршит…
Зосим его найдет. Непременно найдет… Ведь Зосим может все.
II
Стемнело, но Город продолжал бурлить. Цицерон делал вид, что это его не волнует. В тот миг, когда пришло известие об убийстве Клодия, «Спаситель отечества» так обрадовался, что захлопал в ладоши, потом воздел руки к потолку и принялся обнимать всех и каждого. Теперь сторонники Клодия носились по улицам, и Марк Туллий опасался даже выйти за дверь. Ну что ж, тем больше времени можно посвятить ученым трудам.
Цицерон только что пообедал и теперь собирался поработать и записать несколько рубрик нового трактата. В последнее время он много сочинял и даже говорил всем, что рад отойти от политики, отойти от форума, от вечных интриг и дрязг и предаться философии.
Но написать удалось всего лишь несколько слов — явился Милон. Он был с дороги, весь в пыли, раздражен и готов на все.
— Когда выборы? — спросил Милон хмуро. — Я спрашиваю, назначили консульские выборы?
— Еще нет, а…
— А! — передразнил Милон. — Вот нам всем и «а»! Надо срочно провести выборы, пока сторонники Клодия не открутили нам головы. Я пытался встретиться с Помпеем, но он заперся у себя в усадьбе и не пожелал принять. Как бы кто ни подумал, что Великий меня поддерживает! Я направился домой, но тут меня поджидала толпа — встретили камнями и накинулись с палками! Чуть не убили! Мои люди отгоняли нападавших от дома стрелами, но я все равно не смог к себе пройти. И что теперь? Что? Я должен стать консулом, и как можно скорее, иначе родичи Клодия потащит меня в суд.
Цицерон вздохнул и протер глаза — по привычке. Сейчас они не гноились.
— Видишь ли… Я был сегодня у Великого. Я говорил с ним.
— И что? — нетерпеливо перебил Милон.
— Катон предлагает избрать консула без коллеги, чтобы навести порядок в Городе.
— То есть диктатора? — Милон весь подобрался.
— Консула без коллеги, — повторил Цицерон. — И… — Он опять вздохнул.
— Это будет Помпей?
— Мы все мечтали, что так и будет. К его дому еще утром приносили консульские фаски.
— О, боги… — прошептал Милон и упал на стул. Ноги его не держали. — Если я не стану консулом, меня убьют. Орк! Орк! Орк! Вели принести вина.
— Теренция не любит… — Цицерон глянул на гостя и осекся. — Хорошо, я пошлю кого-нибудь.
Вина принесли — просто потому, что с обеда еще осталось немало разбавленного хиосского.
— Где твой Тирон? — спросил Милон, озирая таблин.
— Он очень болен и потому сейчас живет в моей Формийской усадьбе. Я дал ему свободу…
— А, свободу. Я тоже обещал свободу своим рабам. Тем, кто дрался лучше прочих. — Милон осушил чашу и немного успокоился. — Зачем вино разбавили? Воды я мог напиться у фонтана. Если меня не изберут консулом, то точно отдадут под суд.
— Я буду тебя защищать, — пообещал Цицерон.
— Да ну! Неужели? И ты надеешься, что меня оправдают?
— Пока есть дыхание, есть надежда. Сторонники Клодия сейчас без серьезной поддержки — старший брат Аппий уехал в провинцию, Цезарь занят делами в Галлии, а Гипсей и Метелл Сципион, если не получат консульства, на всех озлятся…
— Толпа, вся эта свора — его поддержка! — Милон презрительно скривил тонкие губы. — Когда они заорут на форуме в тысячу глоток, кто осмелится меня оправдать? А? Я спрашиваю, кто?
— Ну, дело не такое уж и сложное. Ты защищался, он нападал…
Милон нехорошо улыбнулся.
— А потом я ворвался в его Альбанское имение, прикончил несколько рабов и управляющего, одного раба запытал до смерти, пытаясь отыскать мальчишку.
— Ты убил маленького Публия? — Цицерон побледнел. — Он же… Ему же… кажется… года четыре? Или пять?
— Нет, я его не убил! Не нашел! Рабы надежно спрятали звереныша. Ну, так что? Будешь меня защищать? — Милон расхохотался при виде растерянной физиономии «Спасителя отечества».