Сопки Маньчжурии
Шрифт:
Про тяжелую артиллерию – это было сильно: хриплый кашель гаубиц, которые, высоко задрав стволы, посылали в невидимые из города цели снаряд за снарядом, был слышен даже с того места, где располагался штаб крепости. Больше стрелять там было нечему. В сторону горы Высокой была развернута только одна батарея сухопутного фронта, да и та могла вести огонь исключительно прямой наводкой по склонам, обращенным к Порт-Артуру, и никоим образом не доставала японцев, находящихся на противоположных склонах горы. Да и звук стрельбы был не похож на гром морских пушек. Очевидцы (а были уже и такие) баяли, что артанские пушки внешне похожи на снятые с боевых кораблей пушечные башни, которые чудесным образом сами ездят по дорогам, а стволы своих орудий задирают так же высоко, как французские танцовщицы ноги в канкане. Еще поговаривали, что генерал
Самому генералу Стесселю, встревожившемуся такой самодеятельностью своего подчиненного (хотя бы доложил как положено, прежде чем раздавать указания) было невместно срываться с места и бежать любопытствовать, что происходит, – поэтому он вызвал к себе своего адъютанта подпоручика гвардии князя Гантимурова и приказал ему отправиться в Новый Город (откуда ближе всего к месту событий) и разузнать, что там творится. Алексею Михайловичу не в первый раз использовал этого отпрыска тунгусского княжеского рода для разных поручений. Было дело, когда под видом аборигена князь Гантимуров даже проникал через линию осады с донесением в Манчжурскую армию и вернулся обратно (так что сомнительные сведения о наследственном сифилисе и патологической трусости этого человека стоит оставить на совести товарища Степанова). Князь в силу особенностей своего происхождения был таким же карьеристом, как и Стессель, но не имел даже административных талантов, свойственных его непосредственному начальнику, а посему до конца жизни был обречен оставаться «человеком для особых поручений».
Вернулся подпоручик уже затемно, с совершенно круглыми от изумления глазами, и сразу начал докладывать о том, что видел сам, и еще больше – о том, чего наслушался от разных очевидцев, которых на войне всяко больше, чем на рыбалке или охоте. Пробавляться рассказами пришлось потому, что в самые интересные места поручика и не пустили, завернув с полдороги. Артанские солдаты, выставленные Великим князем Серегиным в оцепление, пропускают на Высокую только с бумагами, выданными генералом Кондратенко, и никак иначе. И солдаты непростые: по большей части раскосые девки почти саженного роста, хотя попадаются среди них и личности мужского пола. При этом артанские нижние чины ведут себя дерзко: с акцентом, но на вполне понятном русском языке, говорят его княжеской светлости «ты» и «стой, стрелять буду», а при попытке возмутиться грозят взять под арест и сдать в контрразведку на опыты.
Но кое-что поручик Гантимуров увидел – и пришел к выводу, что слухи, несмотря на то, что они больше похожи на русскую народную сказку, пожалуй, не врут, и самовластный артанский князь действительно тот, за кого себя выдает. Ведь самозванец и мистификатор, за которого его можно было бы принять, не был бы в состоянии бросить в бой дивизию с артиллерией. И вот теперь вся японская осадная армия сворачивает активные действия против фортов «два» и «три» (которые совсем недавно пыталась захватить с невероятным фанатизмом) и бросает все силы против горы Высокой, занятой артанской пехотой.
И в тоже время никому в Артуре (этой тайной владеют только Кондратенко, Рашевский и Белый) не известно, каким именно образом артанский князь оказался на горе Высокой, а также откуда и как приходят к нему подкрепления. А в том, что подкрепления приходят – сомневаться не приходится. Самоходные бронебашенные пушки появились на склонах Высокой и в других местах гораздо позже пехоты. И еще Стессель не сомневался, что в Санкт-Петербурге об этом Артанском князе даже не слыхивали. В противном случае он, Стессель, получил бы по телеграфу подробнейшие инструкции – и от военного министра генерала Сахарова, и от командующего Манчжурской армией генерала Куропаткина. И самое главное – о происходящем еще не поставлен в известность сам государь-император Николай Александрович. Едва ли он будет рад, что в его дела без всякого предупреждения вмешался доселе неизвестный коллега по монаршему цеху.
Анатолий Михайлович в уме уже составлял верноподданическое донесение, которое он отправит государю-императору по телеграфу через Чифу, как все завертелось еще круче. Из Нового Города в штаб крепости на рикше примчался штабс-капитан (а никакой не ротмистр, как у Степанова) Водяга и взволнованно сообщил, что неизвестные люди, именуемые артанцами, похищают из госпиталей тяжелораненых, и генерал Церпицкий, имеющий на этот счет особое указание генерала Кондратенко, никак не препятствует этому действию. А главное ведь вот в чем: артанские коренастые девки-санитарки не тащат носилки со страдальцами из здания, укладывая в повозки, чтобы перевезти их в какое-то другое место – нет, они просто таскают в дыру, открывшуюся прямо посреди госпитально коридора! А с той стороны дыры, мол, находится Тридевятое государство, Тридесятое царство, вотчина артанского князя Серегина, где из земли бьет фонтан живой воды, а воздух благоухает миррой и ладаном, как в храме.
Вот тут генерал Стессель не утерпел – он приказал закладывать экипаж и для пущей солидности вызывать к штабу конвой из казаков. Во-первых – в нем взыграло ретивое: захотелось поставить всех на место, предотвратить самоуправство, сказать, что он тут – главный начальник, а всех, кого уже успели утащить, вернуть обратно, ибо он ничего подобного не дозволял. А то что-то в последнее время события понеслись кувырком, совершенно не принимая в расчет существования коменданта Квантунского укрепленного района. Во-вторых – генерала разобрало любопытство, а что же такое на самом деле «Великая Артания» и ее якобы самовластный монарх. А то ведь если написать в своем верноподданическом донесении какую-нибудь глупость, а другие люди представят это государю совершенно по-иному – то все, карьера кончена, останется только плакать по безнадежно разбитому корыту…
Впрочем, сборы на выезд генерала – дело небыстрое, и пока это случится, во внешнем мире произойдет еще немало событий…
05 декабря (22 ноября) 1904 год Р.Х., день первый, 19:05. Порт-Артур, казармы пятого восточно-сибирского полка.
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский.
В ходе подготовки к ночному контрудару мне в голову неожиданно пришла та же мысль, что и однажды Незнайке: «А чего тут два часа рисовать?». И в самом деле, зачем рубить японскому котенку хвост мелкими кусочками – лучше сразу весь и вместе с головой. Или это на меня так подействовали шесть атак «высоты 203» – живыми волнами при пятидесятипроцентных потерях в каждой атаке. В последний раз, уже в сумерках, офицеры гнали солдат на штурм, лупя их по спинам бамбуковыми палками, и все равно итог был один. Ровный стрекот фланкирующих пулеметов, частые щелчки супермосиных, выбивающие вражеских офицеров – и склон злосчастной высоты устилали все новые и новые японские трупы, образуя сплошной ковер. Ну прямо какая-то инфернальная манга о том, как сыны Аматерасу пошли в грабительский поход за шерстью, но в очередной раз сами оказались стрижены.
Вот тогда-то и стало очевидно, что удар бронекавалерийской группировкой от Голубиной бухты во фланг сводной японской группировке, атакующей «высоту 203», имеет все шансы полностью сокрушить правый фланг вражеской осадной армии и одним рывком задолго до рассвета выйти к городу Дальний – тыловой базе осадной армии. Грабить, то есть приватизировать, тамошние японские склады можно долго и со вкусом. И самое главное, победа будет даже более чем просто громкая для того чтобы нас заметили в Санкт-Петербурге и других мировых столицах. А чтобы остатки левого фланга не слишком долго трепыхались, необходимо также убедить их отступить с занимаемых рубежей – не намного, всего-то километров на пять.
Основной удар на левом фланге по дороге от Голубиной бухты в сторону Дальнего будут наносить два танковых батальона, разведбат, и кавалерийский корпус в полном составе. Попавшие под фланговый удар остатки растрепанных во время бесплодных штурмов 1-й и 7-й пехотных дивизий, а также 1-й резервной бригады окажутся рассеянными, после чего, в силу специфики боя в полной темноте, будут уничтожены моими войсками, имеющими приборы ночного видения на танках и амулеты Истинного Взгляда у кавалеристок и пехоты. Впрочем, мелкие группы, рассыпавшиеся по местности, имеют все шансы ускользнуть из-под основного удара и дожить до рассвета; а вот что с ними будет дальше, учитывая особо пылкую японо-китайскую «любовь» – это еще бабушка надвое сказала. А ведь приступы этой «любви» можно и обострить, объявив награду за сдачу японцев. За живых побольше, за мертвых поменьше.