Сопротивление большевизму 1917 — 1918 гг.
Шрифт:
Мне пришлось переехать к знакомым.
Члены Союза увечных воинов, городского самоуправления, социал–революционеров и социал–демократов усиленно занимались пропагандой к восстанию. Но мы точно не знали ни количества, ни качества нашего оружия, у ревсовета же были пулеметы и немного пехоты из красногвардейцев. Мы топтались на месте, не было случая к выступлению, и мы ждали. В середине марта юрист скрылся, его искали арестовать. В конце марта ревсовет решил вывезти наличную пшеницу. Наконец случай представился к восстанию. Портовые грузчики, в большинстве члены Союза увечных воинов, категорически отказались грузить. Увещевания ревсовета не помогли. На грузовике был установлен пулемет, и его послали в порт. Пулеметчик был снят первым выстрелом портового рабочего, а грузовиком овладели. Члены Союза и многие другие появились с оружием в руках. Заранее предназначенные лица заняли свои позиции.
Город
Красногвардейцы разбежались, оставив нам свое оружие. Вышел из своего тайника юрист. Головка ревсовета заперлась в бывшем штабе нашего 46–го пехотного полка. Они пытались ставить нам условия сдачи, но сдаться им пришлось без условий. Потерь с их стороны было человека 4, а со стороны инвалидов — никого. В помещении бывшего Коммерческого клуба было собрание представителей организаций, кои называли себя «Военным штабом», назначив своего начальника. Председателем Союза увечных воинов был старший унтер–офицер Панасенко.
В штаб явился генерал от кавалерии Попович–Липовац. [221] Вытянувшись, я предложил себя в его распоряжение. «Не ты в моем распоряжении, а я в твоем, мой сын», — ответил старый генерал.
Часам к 9 вечера я получил телефонное сообщение, что к вокзалу подходят два эшелона. Это оказался отряд Мокроусова, и это нас застигло совершенно врасплох. Дело в том, что наше «войско» разошлось по домам, празднуя победу. Мы срочно собирали наших «воинов», но приказ был — в бой не вступать. На совещании мы решили их обезоружить, но обещать им выпустить их в море. В переговорах с Мокроусовым я просил генерала Поповича–Липоваца также принять участие, и мы и матросы искали возможности избавиться друг от друга. Пароход, вместо хлеба, вывез через день матросов в море. Мы организовали 3 батальона милиции, один полуэскадрон, но артиллерии у нас не было. Были дежурные роты, чтобы не застать нас снова врасплох.
221
Попович–Липовац Иван Юрьевич, р. в 1856 г. Генерал от кавалерии. Георгиевский кавалер. Умер 17 августа 1919 г.
Нами были отправлены разведчики в Мариуполь, Мелитополь и на север.
После высылки отряда Мокроусова, дня через три, на рейде Бердянска появились две шаланды с орудиями. К порту направилась лодка с белым флагом. Оказалось — бежавший из Бердянска комиссар–латыш прибыл из Мариуполя с требованием сдачи города и освобождения арестованных комиссаров. Общим собранием Военный штаб ответил отказом. До поздней ночи шли наши споры, переговоры. Казалось, что они ждут чего-то, тянут. На другой день утром начался обстрел. Первый выстрел 6–дюймовки был направлен в штаб, но снаряд разорвался о купол гимназической церкви. Стреляли по городу, но главным образом по порту, где я и был ранен и контужен в голову.
Пытались высадиться, но наши 20 пулеметов и пехота гарантировали нас от возможности высадки. Близко к берегу не подходили. Оказалось — одно орудие заклинилось, и вскоре бомбардировка прекратилась. Потерь наших было много, в порту человек 15. Председатель Союза был найден убитым и искалеченным в порту. Вечная память ему, старому русскому солдату.
Утром на другой день мы никого не нашли на рейде, а наша разведка, которая была нами усилена, получила сообщение, что у Мелитополя есть какой-то отряд, идущий якобы из Румынии по направлению к Дону. По всем станциям к Мелитополю я отправил телеграмму на имя генерала Щербачева. [222] В этом направлении мною также были посланы разведчики на автомобиле… Оказался отряд полковника Дроздовского, который получил мою телеграмму, встретил нашу машину, но нам не поверил, боясь ловушки. Пришедшую машину я отправил немедленно обратно к полковнику Дроздовскому, но уже с офицерами 60–го пехотного Замостского полка. Только тогда он поверил нам и обещал прислать помощь.
222
Щербачев Дмитрий Григорьевич, р. 6 февраля 1857 г. Окончил Орловскую военную гимназию, Михайловское артиллерийское училище (1876), академию Генштаба (1884). Генерал от инфантерии, Главнокомандующий войсками Румынского фронта. С апреля 1918 г. представитель Добровольческой армии, с 1919–го — адмирала Колчака в Париже. Умер 18 января 1932 г. в Ницце.
Наутро,
Мы сдавали деньги в Государственный банк, чтобы впоследствии не было историй. В Государственном банке директор не захотел говорить с полковником Дроздовским и со мной, везде были представители немецкой и украинской власти.
Мы были бессильны. Полковнику Дроздовскому надо было уехать из Бердянска, а не тянуть.
Единственный случай за три года гражданской войны в России — только Бердянский Союз увечных воинов взял на себя ответственность и организацию восстания против большевиков. Оказав помощь отряду полковника Дроздовского, Союз тем самым помог Добрармии в ее критический момент.
В Крыму было много членов Союза увечных воинов, многие поверили листовкам большевиков и остались. Все они были арестованы и расстреляны…
Вечная память им… Те же, которые уехали, рассеяны по белу свету. Я им шлю мой привет.
Кронштадт лежал в полутьме, когда пароход из Петербурга причалил к пристани. Как и всегда, он, даже в эти ужасные трагические дни начала большевистской власти, производил неотразимое, жуткое и величественное впечатление. Огромный размах творческой инициативы чувствовался на каждом шагу. И все как в сказочном спящем царстве! Все замерло и, будучи не в силах очнуться от летаргического сна, молчаливо переходило в небытие, умирало без сопротивления.
223
Гефтер Александр Александрович, р. в Одессе. Окончил Санкт–Петербургский университет (адвокат), сдал экзамен при Морском корпусе (1917). Мичман крейсера «Память Азова». С 1917 г. в подпольных организациях в Петрограде. С декабря 1918 г. в белых войсках Северного фронта в Мурманске, с весны 1919 г. в Финляндии. В Северо–Западной армии в отряде катеров. В эмиграции во франции, с 1928 г. член Военно–морского исторического кружка в Париже. Писатель.
224
Впервые опубликовано: Гефтер А. А. Воспоминания курьера // Архив русской революции. Т. X. Берлин. 1925.
Мне, сентиментально настроенному в этот вечер, как Евгению в «Медном Всаднике», казалось, что за мною следует грозная фигура Петра, только не на коне, а в таком виде, как его изобразил Серов, — на Невской пристани. Он идет без шляпы, с развевающимися волосами, огромными шагами, так что свита едва за ним поспевает, гневно стуча дубинкой в такт своему шагу.
Нервы у меня сильно разыгрались. Да и не мудрено. С «Красной Колокольни» — в стихах, и с прочих газетных столбцов — в прозе, взывали к мщению за смерть Урицкого. Господи, неужели опять будут в Кронштадте лить кровь и мучить людей!
Сейчас же за сквером, где по пути к Военной гавани начинались склады досок и бревен, было совсем темно. Далеко впереди, там, где стояли корабли, слабой звездочкой светился фонарь. В этом месте было особенно жутко. Я не боялся реальной опасности, я боялся того, что может создать воображение; измученные всем пережитым нервы стали плохо служить. Вдруг выйдет из-за груды бревен огромная костлявая фигура в плаще и треуголке! Спотыкаясь о протянутые с судов на стенку тросы и корабельные канаты, гремя порой по наваленным в беспорядке железным листам, я вскоре был у цели. На темно–сером ночном небе вырисовался высокий и стройный силуэт старого корабля, крейсера «Память Азова». Раньше он ходил и под парусами, и поэтому мачты его, по сравнению с нынешними, были необычайно высоки. Когда покойный Государь быль еще Наследником, он совершал на этом корабле кругосветное плавание.