Сорок правил любви
Шрифт:
— Оставим пока этот разговор. Когда придет весна, мы к нему вернемся.
Сердце мое взбунтовалось. Ведь Баба Заман отлично знал, что именно ради этой миссии я явился в Багдад, а он лишает меня возможности следовать своей судьбе.
— Почему, учитель? Зачем ждать, если я прямо сейчас готов отправиться в путь? Скажи мне название города и имя ученого мужа, и в ту же минуту меня тут не будет! — вскричал я.
Однако ответ учителя прозвучал холодно и твердо, к чему я не привык за то время, что был с ним рядом:
— Нечего обсуждать. Собрание закончено.
Зима была долгой и суровой. Все в саду замерзло,
Наконец однажды утром я увидел ослепительный росток. Прекрасный, как песня, он поднялся над нагромождением снега. Это был кустик клевера с крошечным цветком. Мое сердце преисполнилось радости. Возвращаясь в дом, я наткнулся на рыжего прислужника и весело поздоровался с ним. А он так привык видеть меня молчаливым и мрачным, что буквально онемел.
— Улыбнись, мальчик! — крикнул я. — Неужели ты не видишь, что наступила весна?
Начиная с того дня все вокруг стало стремительно меняться. Быстро таял снег, на деревьях набухли почки, вернулись птицы, и вскоре воздух наполнился пряным весенним ароматом.
Однажды утром мы вновь услышали звон медного колокола. На сей раз я прибежал первый. Опять мы уселись в круг, и учитель заговорил о выдающемся исламском ученом, который познал все, кроме опасностей любви. И снова никто не захотел по доброй воле отправиться к нему.
— Вижу, Шамс остается единственным добровольцем, — объявил Баба Заман громким и тонким голосом, похожим на свист ветра. — Однако я подожду до осени, прежде чем вынесу решение.
Я был потрясен. Не мог поверить своим ушам. Я готов к путешествию после трех долгих месяцев ожидания, а учитель требует ждать еще шесть месяцев. Я был в отчаянии, протестовал, просил, но он отказал мне.
На сей раз, однако, я понимал, что ждать будет легче, потому что больше отсрочек не предвидится. Продержавшись с зимы до весны, я мог с уверенностью сказать, что мой жар не остынет до осени. Решение Баба Замана не обескуражило меня. Наоборот, я ободрился и стал решительнее. Еще одно правило гласит: «Терпение не означает пассивность. Оно означает провидеть и верить в конечный результат. В чем смысл терпения? В том, чтобы, глядя на шип, видеть розу; видя ночь, предвидеть рассвет. Нетерпение же означает близорукость и неспособность видеть будущее. Те, кто любят Бога, никогда не теряют терпения, так как им известно, что нужно время, чтобы месяц стал полной луной».
Когда наступила осень, медный колокол ударил в третий раз. Я шел неспешно, уверенный, что теперь все решится. Учитель выглядел слабее и бледнее, чем обычно, словно у него больше не осталось сил. Тем не менее, когда он увидел, что я вновь поднимаю руку, он не отвернулся и не стал откладывать решение. Он решительно кивнул мне:
— Ладно, Шамс, собирайся в путь. Завтра утром ты оставишь нас, иншалла [15] .
Я поцеловал руку учителю. Сколько бы мой путь ни занял времени, рано или поздно я встречусь с собеседником.
15
Если Аллах пожелает. (Прим. автора.).
Баба Заман ласково и грустно улыбнулся мне, как отец улыбается единственному сыну, отправляя его на битву. Потом он вынул запечатанное письмо из кармана своей длинной абы цвета хаки и, отдав его мне, молча вышел из комнаты. Все дервиши последовали за ним. Оставшись один, я сломал печать. Внутри я нашел ответ на мои вопросы. Итак, мне предстояло отправиться в Конью и там встретиться с Руми.
От радости сердце подпрыгнуло у меня в груди. Прежде мне не приходилось слышать это имя. Наверное, Руми был знаменитым ученым, однако для меня он оставался тайной за семью печатями.
Я снова и снова повторял: «Руми», пока слово не растаяло у меня на языке, оставив сладость леденца и сделавшись таким же привычным, как слова «вода», «хлеб», «молоко».
Элла
22 мая 2008 года, Нортгемптон
Белое пуховое одеяло не спасало от неприятных ощущений в горле и навалившейся усталости. Засиживаясь допоздна и выпивая больше нормы, Элла не могла не понимать, к чему это может привести. Она заставила себя встать, спуститься вниз, приготовить завтрак и посидеть за столом вместе со своими двойняшками и мужем. Изо всех сил она старалась проявить внимание к их разговору о шикарных машинах, на которых некоторых учеников привозят в школу, тогда как больше всего на свете ей хотелось вернуться в постель и заснуть.
Неожиданно Орли, посмотрев прямо в лицо матери, спросила:
— Ави говорит, что сестра больше не вернется домой. Мама, это правда?
В ее голосе Элла услышала осуждение.
— Конечно же неправда. Мы с твоей сестрой поссорились, но, как тебе известно, мы любим друг друга.
— А правда, что ты позвонила Скотту и попросила его оставить Дженет в покое? — усмехаясь, спросил Ави, который явно наслаждался разговором.
Округлив глаза, Элла поглядела на мужа, но Дэвид поднял брови и развел руками, давая понять, что не он рассказал детям ненужные подробности.
С легкостью, которая дается опытом, Элла придала своему голосу властность, как всегда, когда собиралась прочитать детям нотацию:
— Это не совсем так. Я действительноразговаривала со Скоттом, но я не просила его бросить вашу сестру. Я всего лишь попросила его не торопиться с женитьбой.
— Никогда не выйду замуж, — уверенно заявила Орли.
— Ну еще бы: кому захочется взять тебя в жены? — отрезал Ави.
Прислушиваясь к тому, как ее отпрыски поддразнивают друг друга, Элла нервно усмехнулась, но тотчас постаралась вернуть тебе серьезный вид. Однако это ей не совсем удалось, и едва заметная усмешка растягивала ее губы, пока она провожала детей до двери.