Сорок пять(изд.1982)
Шрифт:
Вторую ночь провели в Катюсе. После того как Шико дал слово, что не попытается бежать, за ним перестали следить.
Шико прогулялся по городу и дошел до передовых постов. Со всех сторон к войску короля Наваррского стекались отряды численностью в сто, полтораста, двести пятьдесят человек. В ту ночь отовсюду прибывала пехота.
«Какое счастье, что мы не держим путь в Париж, — подумал Шико, — туда мы явились бы со стотысячной армией!»
Наутро, в восемь часов, Генрих и его войско — тысяча пехотинцев и две тысячи конников — были в виду
— А! Вот оно что! — воскликнул король, когда Морне сообщил ему эту новость. — Нас опередили! Какая досада!
— Придется вести осаду по всем правилам, ваше величество, — сказал Морне. — Мы ждем еще тысячи две людей; этого достаточно, чтобы уравновесить силы.
— Соберем совет, — предложил де Тюренн.
Шико внимательно наблюдал за всем и прислушивался к разговорам. Задумчивое, словно пришибленное выражение лица короля Наваррского подтверждало его подозрение, что Генрих неважный полководец, и только эта мысль придавала ему некоторую бодрость.
Генрих дал высказаться всем командирам, а сам между тем оставался нем как рыба.
Внезапно он очнулся от раздумья, поднял голову и повелительно сказал:
— Вот что нужно сделать, господа. У нас три тысячи человек, и, по вашим словам, Морне, вы ждете еще две тысячи?
— Да, государь.
— Это составит пять тысяч; при правильной осаде у нас за два месяца перебьют тысячи полторы; их гибель внесет уныние в ряды уцелевших; нам придется снять осаду и отступить, а отступая, мы потеряем еще тысячу, то есть, в общей сложности, половину наших сил. Так вот, пожертвуем немедленно пятьюстами солдатами и возьмем Кагор.
— Каким образом, ваше величество? — спросил де Морне.
— Любезный друг, мы направимся к ближайшим воротам; на пути нам встретится ров; мы заполним его фашинами; мы потеряем человек двести убитыми и ранеными, но пробьемся к воротам.
— Что дальше, ваше величество?
— Пробившись к воротам, мы взорвем их петардами и займем город. Не так уж это трудно.
Шико в ужасе глядел на Генриха.
— Да, — проворчал он, — вот уж истый гасконец — и труслив и хвастлив!
В ту же минуту, словно в ответ на тихое брюзжание Шико, Генрих прибавил:
— Не будем терять времени понапрасну, господа! Вперед! Кто меня любит, за мной!
XXIII. О том, как вед себя король Генрих Наваррский, когда впервые пошел в бой
Небольшое войско Генриха подошло к городу на расстояние двух пушечных выстрелов; затем расположились отдыхать.
В три часа пополудни, то есть когда до сумерек оставалось каких-нибудь два часа, король призвал всех командиров в свою палатку.
Генрих был очень бледен, руки у него сильно дрожали.
— Господа, — сказал он, — мы пришли сюда, чтобы взять Кагор, но взять его мы должны силой. Слышите? Силой!.. Маршал де Бирон, поклявшийся
Вот и вся королевская речь; но, по-видимому, этих немногих слов было достаточно — солдаты ответили на них восторженным гулом, командиры — неистовыми криками «Браво!».
«Краснобай! Всегда и во всем гасконец! — подумал Шико. — Увидим, каков он в деле!»
Под начальством де Морне небольшое войско выступило, чтобы разместиться на позициях.
В ту же минуту король подошел к Шико и сказал ему:
— Прости меня: я тебя обманывал, говоря об охоте, волках и прочей ерунде; но я не мог поступить иначе. Король Генрих Французский положительно не склонен передать мне владения, составляющие приданое его сестры Марго, а Марго с криком и плачем требует любимый свой город Кагор. Если хочешь спокойствия в доме, надо делать то, чего требует жена; вот почему, любезный мой. Шико, я хочу попытаться взять Кагор!
— Что же она не попросила у вас луну, государь, раз вы такой покладистый муж? — спросил Шико, задетый за живое королевскими шутками.
— Я постарался бы достать и луну, Шико, — ответил Беарноц, — я так люблю ее, милую мою Марго!
— Ладно уж! С вас вполне хватит Кагора; посмотрим, как вы с ним справитесь.
— Ага! Вот об этом-то я и хотел поговорить; послушай, Шико, дружище, не насмехайся чрезмерно над несчастным Беарнцем, твоим соотечественником и другом; если я струхну и ты это заметишь — не проболтайся!
— Значит, вы боитесь, что струхнете?
— Разумеется.
— Но тогда — гром и молния! — какого черта вы впутываетесь во все эти передряги?
— Что поделаешь, раз это нужно!
— Господин де Везен — страшный человек! Он никого не пощадит.
— Ты думаешь, Шико?
— Уверен в этом: белые ли перед ним перья, красные ли, он все равно крикнет пушкарям: «Огонь!»
— Ты имеешь в виду мой белый султан, Шико?
— Да, государь, ни у кого, кроме вас, нет такого султана.
— Ну и что же?
— Я бы посоветовал вам снять его, государь.
— Но, друг мой, я ведь надел его, чтобы меня узнавали…
— Значит, государь, вы, презрев мой совет, не снимете его?
— Не сниму.
Произнося эти два слова, выражавшие непоколебимую решимость, Генрих дрожал еще сильнее, чем когда говорил речь командирам.
— Послушайте, ваше величество, — сказал Шико, совершенно сбитый с толку несоответствием между словами короля и всем его поведением, — время еще не ушло! Не действуйте безрассудно, вы не можете сесть на коня в таком состоянии!