Сорок пятый
Шрифт:
24 февраля — дня окончания Нижне-Силезской операции — и до 16 апреля — дня начала Берлинской операции — на 1-м Украинском фронте наступила так называемая пауза. Войска получали пополнение и новую материальную часть, приводился в порядок тыл, восстанавливались железные дороги и аэродромы, подвозились боеприпасы и все необходимое для будущих крупнейших завершающих операций войны.
В масштабах всего фронта полтора месяца между Нижне-Силезской и Берлинской операциями действительно можно считать паузой. Но такое определение очень мало соответствует тому, что происходило в течение этих полутора месяцев на нашем южном крыле.
Если посмотреть на фронтовую рабочую карту тех дней, возникает любопытная картина: мы нависали с севера над группировкой противника в районе Оппельн — Ратибор, но и он угрожал нам серьёзными неприятностями, так как имел возможность нанести отсюда фланговый удар в северо-западном направлении с целью деблокирования Бреслау и в случае успеха мог даже попробовать восстановить свою прежнюю линию обороны по Одеру.
Мы были уверены, что не позволим врагу превратить эту возможность в действительность.
Однако считались и с тем, что столь выгодное фланговое положение создавало у противника соблазн для удара в направлении Бреслау. А нам это не нравилось.
Но это, пожалуй, не главное. Значительно больше нас беспокоило, что после потери Силезского промышленного района немцы держали против южного крыла нашего фронта довольно внушительную группировку своих войск и в последнее время заметно усиливали её. Это являлось верным признаком того, что они ещё не оставили мысль отбить у нас «второй Рур».
Такие же опасения возникли и у Сталина. Находясь на Крымской конференции и, очевидно, получая какие-то дополнительные сведения от союзников, он неоднократно звонил мне и настойчиво обращал мое внимание на то, что гитлеровцы собираются нанести нам удар на юге, на ратиборском направлении, намереваясь вернуть себе Силезский промышленный район. Об этом же предупреждал меня и А. И. Антонов.
Сталин интересовался, кто стоит у меня на левом фланге, какие армии, под чьим командованием (в разговорах с нами он обычно оперировал не номерами армий, а фамилиями командармов).
«Смотрите, — говорил мне Сталин в одном из таких телефонных разговоров, — немцы не примирились с потерей Силезии и могут её у вас отобрать». Я выразил твердую уверенность, что врагу не удастся отбить у нас Силезию, и доложил, как мы усиливаем свое южное крыло, готовясь провести здесь частную операцию и отбросить противника из района Ратибора.
Сталин предложил представить подробный план действий.
Так возникла Верхне-Силезская наступательная операция. Хотя размах её был сравнительно небольшим, по срокам же она приурочивалась к операциям других фронтов, решавших свои задачи в районе Кенигсберга, в Восточной Померании, Карпатах, Австрии и Венгрии. Отводилось на неё всего полмесяца, между 15 и 31 марта. Целью являлся разгром оппельнско-ратиборской группировки немцев и выравнивание фронта, чтобы в будущем мы имели более благоприятные условия для перехода в наступление на главном стратегическом направлении — берлинском. К началу марта перед 1-м Украинским фронтом продолжали действовать войска группы армий «Центр» под командованием генерал-полковника Шернера (я ещё вернусь к нему, когда буду рассказывать о Пражской операции).
По данным нашей разведки против нас гитлеровцы держали сорок три дивизии. Кроме того, в резерве группы армии «Центр» было ещё семь дивизий
В течение февраля враг несколько раз прощупывал наши силы на южном крыле. В ряде пунктов он пытался переходить к активным действиям, и все это время непрерывно продолжал улучшать свои оборонительные рубежи.
За пять недель немцам удалось кроме укреплений полевого типа и инженерных заграждений на переднем крае создать у себя в тылу довольно прочные узлы сопротивления, подготовить к длительной обороне большинство населенных пунктов и даже отдельные дома. Густая сеть построек позволяла врагу практически перекрывать артиллерийским и ружейно-пулемётным огнём все, или почти все, разделявшее их пространство. В промежутках между отдельными пунктами были вырыты траншеи, оборудованы запасные огневые позиции. По данным нашей авиаразведки, оборона немцев простиралась здесь в глубину на двадцать — двадцать пять километров.
В этой операции нам предстояло расправиться с очень плотной и заблаговременно подготовленной к обороне группировкой.
Планируя Верхне-Силезскую операцию, мы рассчитывали прежде всего на окружение той части немецко-фашистских войск, которые располагались на самом оппельнском выступе и непосредственно в Оппельне. Кстати сказать, этот город ещё со времени прошлых боёв остался на линии фронта — половина у нас, половина у противника.
Для достижения намеченной цели нами быта созданы две ударные группировки, Северная и Южная. В Северную входил один корпус 5-й гвардейской армии, вся 21-я армия, 4-й гвардейский танковый корпус и 4-я гвардейская танковая армия. Южная, или Ратиборская, группировка состояла из 59-й и 60-й армий, которым из резерва фронта были приданы 93-й стрелковый, 7-й гвардейский механизированный, 31-й танковый корпуса и 152 я отдельная танковая бригада. Помимо всего этого обе группировки получили достаточное артиллерийское усиление.
Сроки подготовки операции были довольно сжатые, но мы сумели организовать все надлежащим образом. Особенное внимание было уделено инженерному обеспечению операции. Мин перед нами оказалось вдоволь. Немцы навалили их всюду, где только можно. В сочетании с весенней распутицей и пересеченной местностью минные заграждения представляли серьёзное препятствие для наступления. А потому и общевойсковые, и танковые соединения были заранее насыщены сапёрами, располагавшими соответствующим инженерным имуществом.
Прорыв обороны противника проходил в трудных условиях, в несколько замедленном темпе. Наша Северная группировка в течение первого дня операции прорвала фронт на участке восемь километров и продвинулась вглубь тоже на восемь километров. Теперь нам казалось это недостаточным. Прошли те времена, когда прорыв за день на глубину восемь километров считался крупным достижением. В Висло-Одерской операции, например, мы уже в первый день прорвали оборону противника на глубину пятнадцать — двадцать километров и вскоре вышли с танками на оперативный простор. После этого, естественно, восьмикилометровое расстояние, преодоленное армиями Гусева и Лелюшенко в самом начале Верхне-Силезской операции, нас уже не устраивало.