Сорока
Шрифт:
— Лапушка, что случилось? Что-то в институте? Опять декан прицепился, что ты с друзьями на лестнице курил? Или мама не то сказала?
— Если хочешь проверять свои способы знакомства на моих друзьях, то хотя бы не делай этого у меня на глазах! Просто тошнит от твоего кокетства. Если так не терпится рассказать всем, какой у тебя богатый опыт в этой области, давай, валяй! Только подумать, решила еще и в журнале обо всем написать, бесстыдница. Тебе наплевать на то, что я чувствую себя как последний дурак, наплевать на то, что подумают обо мне мои друзья. По большому счету ты мне вообще должна спасибо сказать за то, что я тебя не девочкой взял, позор твой прикрыл. Встретил бы того кретина, с которым ты переспала, хоть бы ему в лицо посмотрел.
Кровь ударила в лицо Ксении, от неожиданного и несправедливого обвинения у нее даже язык прилип к гортани, и она потратила несколько секунд, пытаясь справиться с этим. Потом глубоко вздохнула, пытаясь привести в порядок скачущие мысли. На глаза навернулись непрошеные слезы. Смахнув их рукавом ветровки, Ксения дрожащим от возмущения голосом произнесла:
— Кем бы ни был мой первый мужчина, ты не вправе называть его кретином, это раз. Во-вторых, с чего бы это вдруг так остро встал вопрос моей утраченной девственности, да еще с таким средневековым пафосом? Ты ни разу до этого не давал мне понять, что тебя это как-то волнует, так почему сейчас ты об этом вспомнил! Неделю назад ты, помнится, вообще ратовал за свободу в браке и кричал на меня, когда я спросила, где ты провел ночь. Равноправие в браке — так равноправие, правильно я думаю или нет?
Лучше бы она промолчала. Олег резко остановился, развернулся, подбежал к Сороке и схватил ее за плечи.
— Так, значит, ты просто решила отомстить мне, маленькая шлюшка! Что ж, ты выбрала правильную тактику, дрянь! Флиртовать с лучшим другом мужа на его глазах — что может быть изощреннее! «Вадим, кто тебя научил так хорошо играть? Вадим, какой смешной анекдот!» Слушать и то противно было. Я не могу понять, на что ты рассчитывала? Или тебе просто алкоголь в голову ударил и ты перестала притворяться паинькой и открыла свое истинное лицо? Не пойму. Только учти на будущее. Больше я такого безобразия не потерплю. Имей хотя бы каплю уважения ко мне как к мужу, если не ценишь все то, что я для тебя сделал.
И, бросив ошарашенную Ксению посреди улицы, Олег быстро зашагал в сторону их подъезда.
Ксения минут пять простояла неподвижно, пытаясь удержать рвущиеся наружу рыдания, потом побрела куда-то, не разбирая дороги, не глядя по сторонам. После часа подобного блуждания по улицам она оказалась в детском саду. Подошла к старой деревянной беседке, зашла внутрь и уселась на низенькую, покосившуюся от времени скамеечку, рядом с которой почему-то валялись пустая пачка от сигарет и смятый пластиковый стаканчик. Уставившись невидящим взглядом в темноту, Ксения снова и снова возвращалась к прошедшему разговору с Олегом и все пыталась что-то понять, что-то осмыслить. Пронизывающий холод уже начал пробираться к ней под тоненькую куртку — Ксюша явно не была готова для длительной прогулки по Москве ноябрьской ночью, — но, погруженная в свои мысли, она этого не замечала.
Ее первый мужчина. Странно, почему Олег вдруг решил об этом заговорить, да еще в таком тоне? Никогда раньше не замечала она за ним такой первобытной ревности. На дворе, слава Богу, конец двадцатого века, в девушек, знавших мужчин до свадьбы, камни уже не кидают и пальцами не тычут. Скорее всего это свекровь ему в уши напела: «Лучше бы ты на порядочной женился, вон у соседей дочка подросла — и умница, и красавица, старшим слова поперек не скажет, не то что твоя метелка». Хотя нет, видимо, Олега воспитали на понятиях домостроя, и сам факт того, что его жена не подарила ему свою невинность, здорово заклинил его мозги. Пока она жила вместе с ним, не оформляя свои отношения юридически, все было в порядке — Олег был нормальным парнем с современными понятиями о взаимоотношениях полов. Но как только они поженились, включились привитые с детства понятия, и Барса понесло. Правда, от осознания этого легче не становится. Обидно до слез за себя и, как ни странно, за Женьку.
Да,
Кстати, на конкурсе бальных танцев Ксения совершенно случайно выяснила, кого же все-таки напоминает ей лицо ее партнера. За кулисами в перерыве между выступлениями к Жене подошел высокий седовласый мужчина и сказал: «Неплохо танцуешь, молодец. Отец научил? Можешь не отвечать, и так ясно кто. А вот, кстати, и он сам идет».
По коридору, расстегнув тугой ворот белой рубашки, шел тренер.
Ксения потом долго смеялась над своей ненаблюдательностью. Действительно, Женя и тренер были на одно лицо, не заметить этого сходства мог только слепой. Единственное, что ее ввело в заблуждение, так это то, что тренер и его сын носили разные фамилии. Через некоторое время раскрылся и этот секрет. Женя рассказал ей, что его родители в разводе, вернее сказать, никогда и не состояли в законном браке, так что от отца ему досталось только отчество. Впрочем, по этому поводу он никогда особо и не переживал. Мать не препятствовала отцу воспитывать сына, мудро рассудив, что ребенок — это, конечно, головная боль, но почему голова должна болеть только у нее? В итоге Женя жил то у отца, то у матери, извлекая из своего двойного положения все выгоды, какие только мог.
Однажды в конце апреля, выдавшегося на редкость теплым, они, закончив тренировку и переодевшись, решили не идти сразу домой, а отправились насладиться погожим весенним днем в парк. Они долго бродили по только-только просохшим от стаявшего снега аллеям, кормили худых уток в мутном пруду. Около трансформаторной будки Ксения отыскала первый цветок одуванчика (мать-и-мачеха к тому моменту уже вовсю покрывала желтым ковром все солнечные пригорки, а вот время одуванчиков еще не настало). На память ей пришел ее любимый роман Рея Брэдбери «451 градус по Фаренгейту», и она, повинуясь минутному порыву, поступила точно так, как героиня этого романа: мазнула желтой головкой цветка под подбородком Жени, а потом и под своим собственным.
— Что ты делаешь?
— Пытаюсь выяснить, не влюблены ли мы с тобой?
— И что выходит?
— Дай посмотрю!
Цветочная пыльца густо осела на Женином подбородке.
— Парень, ты попал! Можешь не отпираться — без сомнения, влюблен!
— Так, а что у тебя творится, маленькая цыганка, гадающая на подбородках?
И Женька, поймав ее в кольцо своих рук, попытался поднять Ксюшино лицо кверху, чтобы тоже посмотреть на результат одуванчикового эксперимента. Но не тут-то было. Ксения вертела головой во все стороны, отбиваясь от цепких юношеских объятий, и почти уже освободилась из плена, как Женька пошел на военную хитрость: он просто поймал ее за косичку и дернул. Ксюшина голова мгновенно запрокинулась, и скрывать далее желтую полосу под подбородком стало невозможно.
— Ага, ты тоже попалась, морковка!
— А вот и не попалась, догоняй!
И Ксения что было сил бросилась наутек. Рюкзачок с босоножками и спортивным купальником шлепал ее по спине, в лицо дул свежий весенний ветерок, и не было на свете в тот момент человека счастливее ее, Ксении Снегиревой, неполных шестнадцати лет от роду.
Почти у самой границы лесопарка Женька догнал ее и, издав вопль Тарзана, бросился на свою добычу. Смеясь и пытаясь отдышаться, они вдвоем почти упали на ближайшую скамейку, распугав стайку пронырливых воробьев.