Сороковник. Части 1-4
Шрифт:
— Ну, и зачем мы здесь? — спрашиваю с опаской. Не хватало только использовать меня втёмную в каком-нибудь ритуале! Одно успокаивает: булыга по размерам далека от жертвенной плиты, на ней можно разве что стоять по стойке «смирно».
— Затем, что домой тебе хочется, голуба, — ласково отвечает Гала. — Давай, лезь на камень, больно не будет, обещаю. Ни песнопений, ни жертв кровавых, никакой подставы, не бойся. — Она ориентирует меня лицом на восток, к солнцу, уже пронизывающему ракитовые ветви. — Не такое это простое дело — ходить в гости. Войти вошла, а выйти нужно ещё постараться. Будем тебя тестировать на способности и смотреть, что тебе здесь пригодится.
— На что тестировать?
— На способности, дорогуша. На дары, заложенные свыше, которые при первом квесте должны, как водится, проклюнуться. Хочешь уйти — придётся постараться, не выживешь ты без новой специализации. Решишь остаться — тогда заморачиваться не станем, найдём тебе посильную работёнку и будешь свой век доживать здесь. Определяйся. А то, может, сразу назад, обойдёмся без проверок?
— Как — век доживать? — У меня так и холодеет в груди. — Гала, мне нельзя век! Да у меня дома дети с ума сходят, не знаю, как они эту ночь без меня пережили…
Побледнев, ведунья отшатывается, да так и впивается в меня взглядом.
— Дети? — Облизывает пересохшие губы. — Быть того не может! Скажешь, у тебя и муж имеется? И родители?
— Нет, только дети, — растерянно отвечаю. — Больше нет никого. Гала!..
Она обходит вокруг меня, придирчиво рассматривая, как будто увидела только что, а не с полчаса назад, и мрачнеет на глазах.
— Поняла, не дура. Домой, значит… Ну, тогда и расклад другой. Обычно сюда без якорей прибывают, те, кому в своём мире цепляться уже не за что. И не за кого. А ты у нас мать, оказывается. Потому и девчонку защищать кинулась, на материнских рефлексах. И как тебя к нам занесло, из всех правил выпадающую?
— Можно подумать, что я напрашивалась!
— Тихо-тихо, голуба, не гоношись. Нас никого ещё не спросили, когда сюда запихивали. Есть факт — ты попала, причём во всех смыслах, и с этим фактом нужно что-то делать, а уж потом возмущаться. Раз не хочешь оставаться — начинаем первый тест.
— Какой? На что?
— Э, нет, так не годится. — Гала щурится. — Скажу тебе ожидаемый результат — ты невольно начнёшь под него ответы подгонять. Лучше сымпровизируем. Что такое медитация — знаешь? — Киваю, хоть и не вижу связи медитации с тестированием. — Вот тебе солнце: рассветное, вполсилы, глаз не обжигает. Помедитируй, мысли в порядок приведи, дыхание успокой, и начнём, благословясь. И вопросов пока не задавай, не отвечу.
Чтоб вам всем, сердито думаю, таращась на розовый диск, почти поднявшийся из ракитовых макушек. Хочется под одеяло, в сухость и тепло; домой хочется. Какая специализация? Какие способности? Взглядом булыжники передвигать? Или двуручником разгонять монстров? Что-то не похоже, чтобы за ночь я обросла мышцами и заблондинилась, как атлетические красотки от Бориса Вальехи. Я вдруг представляю свои телеса, активно выпирающие из бронелифчика и бронестрингов и, не сдержавшись, давлюсь смешком. Спохватившись, кидаю виноватый взгляд на ведунью. Та, словно не замечая моего неприличного поведения, глядит на солнце, и ветер слегка шевелит её чёлку. Мне становится стыдно от собственной несерьёзности. Только-только встретился человек, готовый объяснить, помочь, пусть даже и на условиях какого-то гипотетического тестирования — а я тут дурака валяю! Распрямив спину, делаю глубокий вдох, выдох, и стараюсь освободить голову от посторонних мыслей, как на курсах йоги, лет пять тому назад, на которых отсидела три занятия и позорно сбежала, лишь только дело дошло до асан. Расслабляться мне нравилось больше, чем заниматься.
Состояния парения достичь не удаётся, впасть в транс тоже. Легко сказать: успокойся, когда посторонние мысли сами лезут в голову! Исхитрившись, я просто стараюсь придать лицу благообразно-спокойное выражение, скопировав ту же Галу. В какой-то момент, поддавшись настрою, даже закрываю глаза. Удавалось же мне во времена хронического недосыпа так отгораживаться от мира, что ни шум стиральной машинки, ни телевизор не мешали минут на двадцать полностью отключиться и упасть в сон? Так то было дома… Дома!
— Опять отвлекаешься, — с досадой говорит Гала. — Нет, глаз не открывай. Попробуем по-другому. Переключись полностью на звуки вокруг, только звуки. Воспринимай каждый, даже самый отдалённый, пытайся как бы приблизить к себе. Давай!
А что такого особенного услышишь на лугу?
— Описывай, подробно, — требует Гала.
— Ну… Деревья шумят. Птицы щёлкают. Лягушка голос подала. Нора через кусты ломится, там зверушка какая-то пищит… нет, уже не пищит. Собаки вдалеке брешут. Вода плещет.
Пауза.
— Всё?
— А что ещё? Жук какой-то пролетел. — Открываю глаза. — Дрыхнут все без задних ног, в такую-то рань, кого я должна ещё услышать?
— Ничего постороннего, необычного?
— Нет! — огрызаюсь. Лучше бы она попросила к запахам прислушаться, их тут полно: и травы скошенной где-то невдалеке, и влажной глины, и дымков, тянущих со стороны города — между прочем, хлебом пахнет, а есть-то хочется… Но принюхиваться задания не поступало.
— Хорошо, идём дальше. Снова прикрой глаза и мысленно позови свою Нору. Нет, глаз не открывай! Просто мысленно скомандуй: «Ко мне!» И старайся уловить ответную волну.
Я честно пытаюсь. Хотя своенравный и набалованный собакин и в обычное-то время команды понимала только, когда хотела что-то получить взамен, а уж, увлекшись погонями за луговыми зверушками, в гробу видала всю это дрессуру, устную или мысленную. Ведунье просто был неведом характер лабрадоров, которые и до старости ведут себя, как щенки.
— Н-да, — итожит Гала. — И здесь по нулям. Что ж, цепляй животину на поводок, пока она всех мышей в округе не напугала своей добротой. Здесь у нас всё.
Кто-кто, а Норка явно недовольна тем, что пора идти. С кем уж она успела подружиться — не знаю, но то и дело оглядывалась на прибрежные кусты, словно оттуда ей вслед махали платочками. Наверняка или ёжика нашла, или выдру встретила.
— В город ещё рано, — бормочет Гала. — Слободки только просыпаются, лавки закрыты. Сейчас чайку попьём, чуток поговорим, а часа через два к оружейникам заглянем.
— Искать того гада? — спрашиваю кровожадно. Ведунья непонимающе вздёргивает бровь. — Который девочке плохой доспех подсунул! Ты ж обещала его по стене размазать!