Сороковник. Части 1-4
Шрифт:
Я насчитываю их семь. Сложенным в несколько слоёв бинтом протираю кожу вокруг ранок насухо, и уже было снимаю с пластыря защитную плёнку, когда меня останавливает ощущение неправильности. Что-то я сейчас сделаю не так. До этого момента всё было правильно, но теперь… Пытаюсь понять, в чём дело.
— Родственница? — окликает Николас. — Ты, часом, не сомлела? Эх, зря я это всё прямо сейчас начал, как бы не пришлось ещё и тебя потом отхаживать. — И пытается отобрать пластырь. А-а, он решил, что мне нехорошо от вида крови. Качаю головой.
— Нет, я в порядке. Подожди, мне просто нужно подумать.
Он вопросительно
Глубоко вздохнув, я свожу ладони крест-накрест, накладываю поверх ранок на плече Николаса и накрываю своей энергетикой.
Прикрыв глаза, включаю внутреннее зрение. Должна же я хоть что-то увидеть! Если я исследовала себя изнутри, что мешает так же взглянуть на соседа? Он же сейчас в моей ауре, в моём пространстве… И я действительно вижу.
Семь чешуек высажены в крепком мужском плече двумя рядами: четыре в одном, три в другом. Больше всего они напоминают позолоченные арбузные семечки, терпеливо ждущие полива. Они зарыты в розовую мякоть мышцы как в питательный грунт, но пока что погружены в спячку. Их нужно разбудить, только тогда они укоренятся.
И вдруг мне всё становится ясно!
Если у ящерицы отрастает хвост — то иногда возможен и обратный процесс: при ускоренной регенерации у хвоста может вырасти ящерица. Николас хочет вырастить новых ящерок. Сам. Так же, как выращивала в себе Макошь. Сегодняшняя попытка у него не первая, потому что ниже свежих ранок, ближе к локтю, я вижу два… нет, четыре ряда старых, уже белёсых рубцов. Он пробовал дважды, возможно, на тех самых реликтовых кидриках, о которых в прочитанных мною книгах отзывались скептически. Уж как он их находил, не знаю, но не прижилась ни одна. Потому что, как я теперь понимаю, у него не было катализатора. Не было рядом Обережницы. Обережница — всегда под благословением Макоши, потому-то и аура у неё — что молоко для кидриков, первая еда, стимулятор роста.
Подумав, я формирую вокруг каждого «семечка» по шарику из собственной концентрированной силы, небольших, словно икринки. От меня особо не убудет, а будущим малышам — запасец. А как проклюнутся — это уж их дело, куда деваться. Почему-то мне кажется, что у неправильного некроманта очень большое сердце, в котором всем хватит места.
— Всё, родственница, всё, хватит! Ты уже белая вся! — слышу его обеспокоенный голос. — Открываю глаза. Очень интересно видеть разницу между тем, что было перед внутренним взором, и тем, что снаружи.
Плечо как плечо, красивое, со слегка напряжёнными выпуклыми мышцами, с голубоватыми венами… невольно хочется погладить. И следов от разрезов не осталось, в отличие от прошлых попыток. Только я и Ник знаем, да ещё и Рикки, что под этой алебастровой кожей укоренились семь маленьких существ.
Присаживаюсь рядом с Ником. Не привыкла я к подобной работе, руки малость дрожат.
— И кто это будет? Клоны?
Рикки робко трогает меня за коленку, и я в порыве раскаяния сгребаю его в охапку и прижимаю к груди. Ящерок благодарно сопит, уткнувшись в мою шею, и вдруг просачивается под халат. Невольно поёживаюсь, но терпеливо жду, пока он свернётся вокруг талии. Любопытно, как он сейчас на мне выглядит, но не станешь же смотреть при родственнике, а тот и не догадается отвернуться и всё глазеет на меня загадочно.
— Клоны? Пожалуй, что так. Напугал я тебя, прости. Засуетился.
Странный у него голос. И всматривается он в меня, будто прощупывает взглядом, цепко так, тщательно. Мне даже не по себе: очень уж он в этот момент напоминает дона Теймура в исследовательской стадии.
— Свернись, что зря сверкать? — говорит он, наконец. — Спрячь ауру-то. — И добавляет то ли с досадой, то ли с грустью: — Да ты, оказывается, мне гораздо больше родственница, чем я думал. Это ведь на тебе Зеркало, да? Остаточная детская аура? А знаешь, Ива, что подобного рода защиту в моём мире может ставить только один некромант?
Да. Прокололась. И даже уши начинают гореть, будто меня в чём-то постыдном разоблачили. Он неожиданно обнимает меня за плечи.
— Сейчас же прекрати трястись как овечий хвост. Думаешь, я отношения выяснять полезу? Да мне же ещё лучше, что ты из семьи оказалась; просто теперь понятно стало, почему ты обо мне наслышана. Только давай уж проясним степень родства. Ты кто мне будешь? Мачеха?
В ужасе я делаю попытку отодвинуться. Это что же он подумал? Что я — и дон?..
— Ну, извини. Не рассчитал. — Николас ненавязчиво меня перехватывает. — Но, судя по реакции, отца ты всё же знаешь… Зеркало, к твоему сведению — его фишка, фамильная гордость, вот я и решил, что это от него к тебе через детей перешло. Тогда у меня остаётся единственный вариант. — Он разводит руками. — Если ты мне не мачеха — значит невестка. Ты что, сбежала от Маги?
Ох, как я не хочу объясняться, думаю с тоской. Как не хочу! Сейчас всё полетит в тартарары, все наши вроде бы налаженные хорошие отношения…
— Ну, Ива, — он снова ободряюще притягивает меня к себе, несмотря на сопротивление. — Ну же! Я не людоед, не тиран, не деспот и хорошо помню, что у братца моего характер не сахар. Но вроде бы нормальный он парень… был, во всяком случае — добавляет задумчиво, — неужели так тебя допёк? Давай, рассказывай, что там у вас случилось? …Послушай, — продолжает он терпеливо в ответ на моё угрюмое молчание. — Мы с тобой в одной лодке. С новыми малышами у меня есть шанс вернуться домой самому, но я тебя не оставлю, потому что ты теперь в моём личном пространстве. Я тебя под крыло принял, в свой дом привёл, значит, я за тебя отвечаю. И не брошу и пакостей делать не собираюсь из-за того, что вы с моим братом поцапались, ясно? Я разобраться хочу, но как я это сделаю, если ты молчишь?
Так и не дождавшись ответа, он оставляет меня в покое и начинает расхаживать по комнате. Пятернёй машинально приглаживает волосы. Заложив руки в карманы, останавливается у окна.
— Да, извини, — вдруг говорит, только сейчас вспомнив, что полураздет. Поднимает с пола рубашку и натягивает. — Привык я со своими… подругами особо не церемониться. Ну, что, Ива, решилась? Надо же кому-то верить? — И снова присаживается рядом. Сцепляет руки в замок, переплетая пальцы.
Замедленно я поправляю ему манжету на одном из рукавов, застёгиваю пуговицу. Дождавшись, пока я закончу, он подставляет второе запястье. Затем перехватывает мои пальцы и пожимает, легонько. А у меня перехватывает дыхание.