Сороковник. Части 1-4
Шрифт:
— А что именно?
Я в недоумении. Кажется, со времени пребывания в этом мире я только и делаю, что рассказываю о себе всё чуть ли не каждому встречному. О чём я могла умолчать?
— Вчера у Галы я видел вашу девочку, ту, что вы спасли, помните? — Ну, конечно, маленькую арбалетчицу! — До этого мне не приходилось наблюдать Королевский Рубин в действии. Впечатляет, и весьма, но меня больше интересуют обстоятельства его активации. Гала отмалчивается, а вы уже достаточно знаете её характер, чтобы понять: большего из неё не вытянуть. Иоанна, повторюсь, это важно. Расскажите всё, что знаете.
— А вы ей поможете? — с надеждой спрашиваю я.
Сэр Майкл судорожно вздыхает.
— Видите ли… Ах, вы имеете в виду девочку? Ей моя помощь уже не требуется. — Должно быть, я бледнею, потому что он торопится меня успокоить. — Дорогая, вы меня не так поняли. Я хотел сказать, что всё уже сделано без меня, причём наилучшим способом. Регенерирующей магии Королевского рубина подвластно то, что даже нам, паладинам, не под силу, увы. Иоанна, вы нам поможете?
— Я… да конечно, о чём речь? Только я не знаю, что именно вас интересует, какие подробности? Понимаете, это был мой первый день здесь, в вашем мире, и я настолько вымоталась, что он для меня прошёл как в каком-то угаре. Я толком-то ничего и не помню.
— Вы не станете возражать, если я немного помогу?
— Это как же? — Я поневоле заинтересовываюсь. Гипнозом, что ли, попытается освежить мне память? Поначалу кажется, что так и есть, потому что сэр снимает с шеи тяжёлый золотой кулон, который запросто можно использовать в роли маятника для введения в транс. Однако вместо того, чтобы качнуть блестящую вещичку перед моими глазами, паладин протягивает её мне.
— Возьмите, Иоанна. Эта вещица в числе прочих полезных дел может устранять ментальные блоки, а у меня есть основания думать, что вам поставлен как минимум один. Просто зажмите в кулаке и не отпускайте. Теперь расскажите нам всё, что знаете о Королевском Рубине.
И мне приходится во всех подробностях описывать тот вечер: как мы с Галой нашли тронутую солнцем пахучую тушу раптора, как ведунья заставила меня искать причитающийся именной бонус, как я купилась на её обещание, что моей крестнице найденное непременно поможет, как кружила в нерешительности и, наконец, собралась с духом, нашла, вытащила, перепачкалась, как Гала отказалась взять камень в руки… Тут кулон ощутимо выстреливает искрой. Я ойкаю. Сэр Майкл обжимает мой кулак ладонью.
— Продолжайте. Итак, что она сказала?
Забытые фразы всплывают в памяти.
— Она назвала его — Совершенный рубин. Сказала: он-то нам и нужен. И ещё добавила: мёртвого из могилы поднимет.
Кажется мне, или глаза паладина увлажняются? Но голос его спокоен и доброжелателен.
— Дальше, — только и просит он.
И вдруг его кулон начинает раскаляться. Я пытаюсь разжать пальцы, но паладин сжимает их сильнее, быстро пододвигает свой стул ко мне.
— Терпение, дорогая, я сейчас обезболю. Сделаем немного иначе… Васюта, и вы тоже смотрите. — Кладёт руку мне на лоб — и пропадает. Исчезает вместе с кухней, нет, это я исчезаю.
Я снова в Галином доме, перед заштопанным хрупким телом, и завёрнутый в грязную тряпицу Королевский Рубин ощутимо оттягивает мне руку.
— Действуй, — подталкивает меня хозяйка. — Раз сегодня твой день… Не бойся, я рядом: и подскажу, и подправлю. Руку держи над камнем. Которая у тебя рабочая? Это важно. Другую над девочкой. Жди. Камень сейчас через тебя настроится, диагностирует и всё выдаст. Терпи, будет неприятно.
Ой, нет, лучше бы родить…
— Терпи, — слышу резкий оклик Галы. Стискиваю зубы. И вдруг чувствую, как невидимые сильные руки сэра сжимают меня в объятьях, ощутимо облегчая боль. Мне легче, настолько, что я могу уже воспринимать показ отстранённо, словно наблюдатель, а не действующее лицо. С моей ладони, словно с головешки, срывается и капает жидкое пламя и раскатывается плёнкой по искалеченному телу, пока оно, наконец, не оказывается полностью упакованным в сияющий рубиновый кокон.
Горящий жгут словно выдёргивается из правой руки.
— Хороший из тебя проводник, — слышу ведунью и чувствую на лбу её руку. — Слушай внимательно. Сейчас всё пройдёт. Ты выйдешь — и забудешь боль, и саму процедуру тоже забудешь, иначе будет перегруз, потому что регенерация — это пока не твой уровень. Вспомнишь, когда будешь готова к восприятию. Всё.
Королевский рубин покрывается сетью трещин, дымится — и рассыпается.
— Одноразовый… Что смотришь?
— Не поняла, — пытаюсь стряхнуть оцепенение. — Что ты до этого сказала?
— Молодец, сказала. Не каждый новичок так справится. Пять тебе, Ванесса.
…— Хва-тит, — умоляю, с усилием выдираясь из воспоминаний, — пожалуйста, хватит!
— Уже всё, дорогая, — слышу голос сэра Майкла. — Возвращайтесь. Вы меня слышите? — Он встревожен. — Васюта, смотрите же! Здесь ещё что-то!
А меня тем временем подхватывает и закручивает невидимый смерч, вынося прямёхонько из дома с дорожкой, вымощенной жёлтым кирпичом, прямо в…
Мой мир.
Мой дом.
Мой маленький зал. Я сижу за тем самым журнальным столиком, где давно обустроено любимое Норино лежбище, сижу, скукожившись, с тлеющей сигаретой, которая вот-вот обожжёт мне пальцы. Я — курю? И не втихаря, на кухне? И при девчонках?
Впрочем, кажется, я даже их не замечаю. У меня одна мысль так и долбит в виски: как им сказать? Как им сказать? Не поверят…
— Мам… — Машка настойчиво трясёт меня, я смотрю непонимающе. Она отбирает у меня окурок, гасит в пепельнице. Решительно говорит: — Мам, хватит. Она ещё найдётся.
Сонька распахивает настежь балкон, я всей грудью вдыхаю свежий, насыщенный влагой, как после проливного дождя, воздух.
— Мам, она найдётся, слышишь? Нора найдётся, — как маленькой, повторяет Машка. — Хватит курить, ты уже зелёная вся. Мы расклеили объявления, и нам звонят правда, всё не те собаки находятся.
Тут я начинаю неудержимо рыдать. Они совсем теряются.
— Ма-ам, — Машкин голос дрожит, и я с трудом беру себя в руки. — Ну что нам сделать, чтобы ты успокоилась? Ну, скажи!
С другой стороны меня обнимает Сонька. Девочки мои… У меня не будет другого случая. Я вытираю слёзы.
— Всё сделаете? — спрашиваю. Они с готовностью кивают. — А если я попрошу…
— Всё! — говорят они хором.
И я собираюсь с духом, потому что запрашивать подобное от современных детей — практически дохлый номер. Варварство.