Сортировка

Ра Юрий

Нормально поборолись, но не победили — снега было много. А если учесть, что к противнику периодически десантировало пополнение… Думаю, воевать нам до самой весны. И самое печальное, что холодно стоять на месте и вертеть башкой — так и хотелось взять лопату и покидать снег. А нельзя, задача командира подразделения не воевать, а командовать и следить за ходом сражения. Так бы после снежной смены и долбанул стакан крепкого, но не могу — уж дюже невкусная она, родимая. Вечером в штабе во время разбора полетов я устроил гастрономическую диверсию: взял денежку, выделенную из профсоюзной кассы, купил красного вина, специй и прямо в электрическом чайнике сварил глинтвейн на всех.

Про штаб я не шучу — именно так и называется

этот шалман: штаб по снегоборьбе. И доклады из него поступают сначала в Отделение дороги, а потом и в Москву, в Управление. А там над картой склонились генералы, они сутки не спят и морщат лбы, думая над стратегией. Самый цирк, это когда генералы приезжают на какую-нибудь станцию и начинают самолично командовать сражением. Цирк и клоуны, честное слово! Без них-то никто не знает, что со снегом делать, снегоуборочные машины заглушены, ветродуйки спят. Забавный момент — приедет генерал на станцию и реально работа кипит, ему сразу технику подгоняют по высшему разряду — польза и эффект налицо, гордости полные штаны. А про то, что эту технику сняли с других участков, куда генерал не приехал, про то забывают. Вся снегоборьба — сплошной Тришкин кафтан.

А с глинтвейном получилось очень удачно, рядовых бойцов в штаб калачом не заманишь, так что чаёк по моему рецепту достался только тем, кому надо, кому лопату нельзя в руки брать. И тем, кто сам не возьмет её, и всяким записаторам, и прочим адъютантам-помощникам. Очередной плюсик с бульканьем погрузился в мою карму, пришлось даже давать команду секретарше начальника распечатать на бумажках десяток рецептов божественного зимнего напитка. Уж очень удачно он лег на душу железнодорожников, замерзших за день. Кстати, одно из его удивительных свойств раскрылось — самые дешевые красные «чернила» после обработки нагревом и специями превращались во вполне приличный напиток. Крайний случай типа плодово-выгодного вина не берем, там ничем не помочь уже.

Глава 16 Польша и Франция

Немногие люди из числа не связанных с грузоперевозками задумываются над тем, что происходит с поездом после того, как он прибудет на конечную станцию, и от него отцепят локомотив. А после этого состав обязательно закрепляют, вернее даже не после, а до отцепки. Вагон — существо своевольное, а целый состав дак вообще есть компания буйная, обладающая тягой к перемене мест и немотивированной агрессии. Каждый железнодорожник, если он не дурак, относится к вагонам с недоверием, понимая их смертельную опасность. Эдак посмотрит умный человек на группу вагонов, спящих на пути беспробудным сном, покачает головой, да и обойдет лишние триста метров, а не станет подлезать под хребтовой балкой. Потому как у каждого нормального адекватного труженика стальных магистралей есть пример перед глазами: знакомый, коллега или как самый удачный вариант знакомый знакомого, полезший под вагонами и секвестированный неумолимым колесом. Один такой товарищ с пластмассовой кистью работает на станции и своим видом рекламирует серьезное отношение к охране труда.

Как раз для того, чтобы вагоны вели себя хорошо и не превращались в гильотину или даже фугасный снаряд, их закрепляют. На идеально ровной площадке с нулевым уклоном вагоны никуда не покатятся или покатятся в любую сторону под действием ветра, от колебания почвы, вызванного проходящим мимо поездом, а то и просто из вредности! Башмак с одной стороны, башмак с другой стороны — враг пойман и закреплен! Одна беда, на Сортировке я не знаю ни одного идеального пути. А работа моя как дежурного по станции требует, чтоб я досконально знал этот момент, так что дело не в моей тупости. На Сортировке каждый путь имеет уклон в ту или иную сторону. Небольшие уклоны, от двух до шести тысячных, не процентов. Одна тысячная — фигня какая, пренебрежимо малая величина…

Приемоотправочный путь длиной один километр при таком уклоне выглядит идеально,

практически горизонтальная площадка. Да и четыре тысячных глаз не уловит никогда. Хотя это означает, что через километр этот самый путь будет задран аж на четыре метра. И состав, стоящий на таком уклоне обязательно побежит вниз, разгонится и разнесет всё, что встретится на его пути. Если не уложить башмаки. С одной стороны, естественно, но уже не один башмак, а больше. На моём парке под состав надо укладывать восемь башмаков. Для этого есть специально обученные люди — почему-то их называют сигналистами. И вот эти самые сигналисты по моей команде несут от своего поста, а потом укладывают под колеса вагонов когда по шесть, когда по восемь башмаков. Мало того, все башмаки надо класть под разные вагоны.

Хорошая физическая нагрузка с учетом того, что один башмачок весит ровно восемь килограммов, тут сказка про Золушку начинает играть новыми красками. Особенно с учетом того, что абсолютно все сигналисты — женщины в возрасте от двадцати до пятидесяти с хвостиком, как любят у нас шутить «от пионерок до пенсионерок». Восемью восемь, выходит шестьдесят четыре кило, так что носят дамы свои башмачки по две штуки в четыре приёма, а ввиду зимы еще и по сугробам. А потом башмаки необходимо вынимать из-под вагонов по моей команде. Порой даже выдергивать, если обод колеса накатился на носок башмака. Не выдергивается? Девушка, что ты как маленькая! Вернись на свой пост, попроси, чтоб локомотив сдернул состав с башмаков, а потом беги снова к вагонам и жди, когда поезд дернут. Такая вот романтика у наших Золушек. И не дай бог потерять свой башмачок в сугробе — скандал будет несусветный, никакой принц не отмажет от выговора! Инвентарь номерной, строгого учета, потому как поставленный злоумышленником на главные пути, он может привести к аварии как тот фугас.

Декабрь кончился весьма эпично, в этот раз одновременно с ним закончился не только год, но и одиннадцатая пятилетка. Газеты были полны немотивированной радости от допущенных свершений, вот только я их не читал, почти не читал, ориентируясь на слухи и редкие агитационные речи, доносящиеся из радиоточки. Бывало, включишь радио прогноз погоды послушать, а тебе про мелиораторов Вологодчины, осушивших сверх плана столько-то бутылок, или про героических овцеводов, обмолотивших по десять сверхплановых литров молока от каждой свиноматки. Каюсь, не вслушивался, не вчитывался, не вглядывался.

Страна идет семимильными шагами в светлое будущее, нам пока по пути, я тоже в будущее иду, хотя и не испытываю сильного желания спешить. Чего там я не видел, в этом будущем? Редкий случай — внутренний голос не стал мне с нотками превосходства в голосе вещать, что меня там ждет. Обделался недавно, зараза, теперь особо не вякает. Как обделался мой голос? Предрек какое-то «ускорение и перестройку» в исполнении генерального секретаря и будущего президента СССР товарища Горбачёва. Специально перед планеркой я подвел свой внутренний голос к стенду с фотографиями членов Политбюро ЦК КПСС и потыкал мордой: «Сука, какой Горбачев? Где ты видишь члена Политбюро с такой фамилией? Что за фигня, уважаемая интуиция?!» и моё внутреннее эго, интуиция или черте-что начало пристыженно нудеть, мол это не та реальность, нас развели… Идиотизм, честное слово! У других интуиция как интуиция, а у меня фигня нездоровая.

Новый год? Точно, я же до встречи Нового Года дошел. Барагозили всю ночь, спать никто не лег до самого утра, компания подобралась большая и веселая. Впрочем, я и не сомневался в именно таком сценарии празднования в новогоднюю ночь. Дедовщину в обществе никто не отменял, даже мысли не было, что не поставят в ночную смену тридцать первого декабря. Когда Ленка Денисенко начала подкалывать, пришлось выдать ответку: «Сочувствую, ты будешь бабки в новогоднюю ночь тратить да печень сажать, а я зарабатывать. При этом поспать не получится что у тебя, что у меня».