Sos! Мой босс кровосос!
Шрифт:
— Вы зачем взяли меня с собой?
— Очевидно же, чтобы толкнуть тебя и ты проехалась носом по земле.
— А если поточнее? Зачем мы приехали в больницу?
— Чтобы навестить деда и этот упрямый мудак подписал документы здесь и сейчас.
— Навестить деда? А что с ним? — резко останавливается. — Только не говорите, что вы с ним что-то сделали.
— Говорю. Только не я, а жизнь. У этого идиота рак и, судя по документам, он был о нем в курсе еще до того, как я предлагал ему выкупить землю. У него есть последний шанс согласиться
— А я вам зачем? Чтобы снова вызвать его гнев? Если вы не заметили, мы с ним в прошлый раз не нашли контакт.
— Не прибедняйся. От аскетов ты как-то добилась получить согласие на землю, ну так и здесь прояви неувиденные мной чудеса.
— Только за это я не увидела премии.
— Будет тебе премия во всех позах. В смысле с размахом, — добавляю я, после того как она зло зыркнула меня.
— Можно я одна с ним поговорю? А если ничего не получится, подключитесь вы.
— Дерзай.
Она резко выдергивает у меня папку и на ходу принимается читать содержимое. Я же усаживаюсь на лавку недалеко от ничего не замечающего деда и принимаюсь ждать.
К счастью, драки и плевков не происходит. Она усаживается к деду и принимается о чем-то говорить. Долго и муторно. На самом деле, я не верю в то, что она сможет с ним договориться. Этот визит просто еще один способ убедиться, что с дедом играть по-хорошему не получится. Он, сука, из вредности выделывается. Нет там никаких принципов.
Однако, когда Снежана оставляет паршивцу папку и он ею не дает ей по мордасам, я малость охреневаю.
— Он согласен. Сказал, что перезвонит вам.
— Согласен?
— В этой больнице есть ЛОР отделение, может, сразу посетите его, чтобы вам проверили слух?
Оказывается, пациент скорее жив, чем мертв. Счастье-то какое. Вспомнила все же о наличии скорпионьего языка, спустя девять дней. Девять, сука, дней смирения и терпения. Много. Чересчур. Может, вместо трех дней оставить ее еще на пару недель в качестве штрафа за просранные в спокойствии девять?
— Помимо предложенной суммы, я пообещала, что вы организуете ему поездку и лечение в Германии. Я слышала, что там успешно лечат такой вид рака.
— Может быть, ты пообещала ему что-нибудь еще? — не скрывая сарказма в голосе выдаю я.
— Он попросил не трогать его коз. В смысле не убивать. А организовать их перепродажу. Они для молока, а не на убой. А так вроде бы все. Можно в качестве компенсации за сделку сходить на море?
— Нельзя. У тебя много работы.
Пару недель я еще выдержу уличный душ, а дальше придётся туго. Тянусь за трусами и в этот момент вибрирует мобильник. Таня. Что тебе надобно, болтливая?
— Ты по мне уже соскучилась?
— Скажете тоже, нет, конечно. Хотя, сегодня покупала молокоотсос на будущее и вспомнила о вас.
— Где связь, Танечка?
— Ну он молоко высасывает, а вы кровь. От него грудь болит, от вас голова.
— Это все зачем ты мне звонишь?
— Нет, конечно. Я совсем запамятовала, что не поблагодарила вас за подарок на день рождения. Он суперский. Спасибо.
— Не за что. Я его не выбирал. Это моя новая помощница. Даже не знаю, что тебе прислали.
— Знаете. Потому что его выбирали вы. Организовывала отправку, скорее всего, Снежана, но выбирали вы.
— Откуда такая уверенность?
— Мы год назад с вами пили на мой день рождения, и я проболталась, какой подарок хочу на самом деле.
— Это совпадение.
— Ага. Конечно, именно оно.
— Всегда знал, что нельзя бухать со своими помощниками. Скажи мне, Таня, а когда я тебе говорил о моих детях?
— В смысле? Каких детях? — интересное кино.
— Ладно задам вопрос так: ты говорила Снежане о том, что у меня есть дети?
— Я такого не говорила.
— Точно?
— Ну у меня есть пробелы в памяти, но не настолько.
— Ясно.
— А вы в ноябре уже вернетесь в Питер?
— А зачем тебе это знать?
— Я вам тоже приготовила подарок на день рождения.
— Даже если и вернусь, тебя не приглашу.
— Договорились, буду ждать звонка. До свидания.
Все интереснее и интереснее. Кто мог Снежане сказать о детях? Выглядываю в окно и в этот момент в поле моего зрения попадается Влад. То же мне загадка века Она ни с кем не общается, кроме него. Значит ему ляпнул по пьяни, а он Снежане. Спелась парочка. Как вовремя у него заболела мать. Чеши давай к дочери, болтун. Провожаю взглядом отъезжающую машину и выдыхаю с явным облегчением.
Ну и как теперь будет вести себя Снежана Викторовна без своего дружка? На этот вопрос я получаю ответ буквально через минуту. Сказать, что я охренел, когда Снежана ворвалась в мою комнату — ничего не сказать. Трусы так и остались болтаться на одной щиколотке. Вторую ногу даже всунуть не успел.
— Зачем вы это сделали?!
— Что? Надеваю трусы? Ну типа правила приличия. А что не так? У тебя закончились трусы? Так держи, я не жадный.
Секунда и я пуляю в нее боксерами, которые она успешно ловит. И только поймав их, до нее доходит, что я полуголый, в одном полотенце, а она ворвалась без стука. На ее щеках моментально появляется румянец. И тем не менее, она не спешит выбегать из комнаты с криками «караул». Но взгляд от моего обнаженного верха отводит.
— Вы знаете о чем я говорю. Зачем? У вас совсем нет совести?!
— Ты про воду в душе? Ну, извини, кто первый успел, тот и чистый. Да и если честно, вода была холодная, вечер как никак. У меня аж все скукожилось внизу.
— Хватит! Зачем вы уволили Влада? Он не сделал ничего плохого. У нас зашел разговор о том, что вы не берете на работу людей, у которых есть дети. И я предположила, что вы детоненавистник. Я вас оскорбила, а не он, — то ли от злости, то ли от бессилия топает босой ногой по полу.