Шрифт:
Ганс Христиан Андерсен
СОСЕДИ
Право, впору было подумать, будто в пруду что-то случилось, а на са- мом-то деле ровно ничего. Только все утки, и те, что спокойно дремали себе на воде, и те, что вставали на голову вверх хвостами - они и это умеют, - вдруг заспешили на берег. На мокрой глине запечатлелись следы их лап, и издали еще долго-долго слышалось их кряканье.
Вода тоже взволновалась, а ведь всего за минуту перед тем она стояла недвижно, отражая в себе, как в зеркале, каждое деревцо, каждый кустик, старый крестьянский дом со слуховыми оконцами и ласточкиным гнездом, а главное - большой розовый куст в полном цвету, росший над водой у самой стены.
– Как прекрасна жизнь!
– говорили розы.
– Одного только хотелось бы нам - поцеловать теплое красное солнышко да вон те розы в воде. Они так похожи на нас! А еще нам хотелось бы расцеловать и тех миленьких птенчи- ков вон там, внизу. Наверху, над нами, тоже есть птенчики, они высовыва- ют из гнезда головки и попискивают. У них еще нет перышек, как у отца с матерью. Да, славные у нас соседи и вверху и внизу. Ах, как хороша жизнь!
Птенчики наверху и внизу - нижние-то только отражение верхних - были воробьи, мать и отец их - тоже. Они завладели пустовавшим с прошлого го- да ласточкиным гнездом и расположились в нем как у себя дома.
– Что это плавает по воде? Утиные дети?
– спросили воробьишки, увидав утиные перья.
– Не задавайте глупых вопросов!
– отвечала воробьихамать.
– Не видите разве, что это перья, живое платье, какое ношу и я, какое будет и у вас, - только наше-то потоньше! Неплохо бы положить эти перышки в гнездо - они славно греют. Хотелось бы мне знать, чего испугались утки. Должно быть, что-нибудь случилось там под водой, не меня же они испугались... Хотя, положим, я довольно громко сказала вам "Пип!". Тупоголовые розы должны бы знать, что случилось, но они никогда ничего не знают, только глядятся на себя в пруд да пахнут. Ох, как они мне надоели, эти соседи!
– Послушайте-ка этих милых птенцов наверху!
– сказали розы.
– Они то- же начинают пробовать голос. Они еще не умеют, но скоро научатся щебе- тать! То-то радости будет! Приятно иметь таких веселых соседей!
В это время к пруду подскакала пара лошадей на водопой. На одной си- дел верхом деревенский парнишка. На нем ничего не было, он поснимал с себя все, одну только черную шляпу оставил. Она была черная, с широкими полями. Парнишка насвистывал, словно птица, и забрался с лошадьми на са- мую глубину пруда. Проезжая мимо розового куста, он сорвал розу, заткнул ее за ленту шляпы и теперь воображал себя страсть каким нарядным! Напоив лошадей, он уехал. Оставшиеся розы глядели вслед уехавшей и спрашивали друг друга:
– Куда это она отправилась?
Но никто этого не знал.
– Я бы тоже не прочь пуститься по белу свету!
– сказала одна роза. - Только нам и в своей зелени неплохо! Днем солнышко пригревает, ночью не- бо светится еще краше! На нем много маленьких дырочек, через них и ви- дать!
Дырочками они считали звезды - розам ведь можно и не знать, что такое звезды.
– Мы оживляем собою весь дом!
– сказала воробьиха.
– К тому же лас- точкины гнезда приносят счастье,
Настал вечер, в теплом воздухе заплясали комары и мошки, облака окра- сились пурпуром, запел соловей. Пел он для роз о том, что красота - это как солнечный свет на земле, что красота живет вечно. А розы думали, что соловей поет о самом себе, и не мудрено, что они так думали. Им и в го- лову не приходило, что песня эта - о них, они лишь радовались ей и дума- ли: "А не могут ли и все воробьишки стать соловьями?"
– Мы отлично понимаем, что поет эта птица, - сказали воробьишки. - Вот только одно слово нам непонятно: что такое "красота"?
– Так, ничего, - отвечала им мать.
– Одна видимость! На господском дворе у голубей есть свой дом, там их каждый день угощают горохом и зер- нами - я, к слову сказать, едала с ними, и вы тоже будете: скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты, - так вот, там во дворе есть две птицы с зелеными шеями и гребешком на голове. Хвост у них может распускаться, и как распустится - ну что твое колесо, да еще переливается разными красками, так что глазам невтерпеж! Зовут этих птиц павлинами, вот это-то и есть красота. Пообщипать их немножко - и выглядели бы не лучше нашего брата. Я бы их заклевала, не будь они такие большие.
– Я их заклюю, - сказал самый маленький, совсем еще голенький воробы- шек.
В доме жила молодая чета - муж и жена. Они очень любили друг друга; оба были такие работящие и расторопные, и в доме у них было очень наряд- но и уютно. Каждое воскресное утро молодая женщина набирала целый букет самых красивых роз и ставила его в кувшине с водой на большой деревянный сундук.
– Вот я и вижу, что сегодня воскресенье!
– говаривал молодой муж и целовал свою милую женушку; потом оба усаживались рядом, а солнце свети- ло в окно, озаряя свежие розы и молодую чету.
– Глядеть на них тошно!
– говорила воробьиха, заглянув из гнезда в комнату, и улетала.
Так повторялось из воскресенья в воскресенье, ведь свежие розы появ- лялись в кувшине каждое воскресное утро: розовый куст цвел все так же пышно. Тем временем воробышки уже успели опериться и тоже хотели поле- тать с матерью, но воробьиха сказала им:
– Сидите дома!
И они остались сидеть.
А она летела, летела, да и попала лапкой в силок из конского волоса, который закрепили на ветке мальчишки-птицеловы. Петля так и впилась во- робьихе в лапку, словно хотела перерезать ее, и боль-то была какая, страх-то какой! Мальчишки подскочили и грубо схватили птицу.
– Простой воробей!
– сказали они, но все-таки не выпустили воробьиху, а понесли ее к себе на двор, угощая щелчками по носу всякий раз, как она попискивала.
А на дворе у них жил в это время старичок, который занимался варкой мыла для бороды и для рук, в шариках и кусках. Веселый такой старичок, вечно переходил с места на место, нигде не задерживался подолгу. Увидел он у мальчишек птицу, услышал, что они собираются выпустить ее на волю - зачем им простой воробей!
– и сказал: