Сошедшие с небес (сборник)
Шрифт:
По проходу шла стюардесса с переносной стойкой газет: «Геральд трибьюн», «Ю-Эс-Эй тудей» и «Лос-Анджелес таймс», но не успевали мои глаза прочесть слова на странице, как они тут же вылетали у меня из головы. Ничто из прочитанного в памяти не задержалось. Нет, я лгу. Где-то на последней странице притаилась заметка о тройном убийстве: две женщины и маленький ребенок. Никаких имен не приводилось, и не могу сказать, почему заметка мне так запомнилась.
Я вскоре заснул. Мне снилось, как я занимаюсь любовью с Тинк, а из губ и закрытых глаз у нее медленно сочится кровь. Кровь была холодной, тягучей и липкой, и я проснулся, замерзнув под кондиционером и с неприятным вкусом во рту. Язык и губы у меня пересохли. Выглянув в поцарапанный овальный иллюминатор, я стал смотреть вниз на облака, и тут мне (уже не в первый раз) пришло в голову,
Завернувшись в тонкое самолетное одеяло, я еще поспал, но никакие больше сны мне так не запомнились.
Вскоре после того как самолет приземлился в Англии, налетел ураган, обрушив линии электропередачи. В этот момент я ехал один в лифте аэропорта В кабине вдруг потемнело, и она остановилась между этажами. Зажглись тусклые аварийные лампочки. Я нажимал красную кнопку вызова, пока не села батарейка и не перестал гудеть звонок, а после дрожал в лос-анджелесской футболке, прикорнув в углу тесной серебряной кабинки. Смотрел, как клубится в воздухе мое дыхание, и обнимал себя руками, чтобы согреться.
Там не было ничего, кроме меня. И все же я чувствовал себя в безопасности. Вскоре придет кто-нибудь и разожмет двери. Рано или поздно меня кто-нибудь выпустит, и я знал, что скоро буду дома.
Джей Лейк
ДОМА ИЗБРАННЫХ
Джей Лейк живет в Орегоне, он писатель и редактор и работает одновременно над несколькими проектами. Его последние произведения — роман Pinion, выпущен Tor Books; повести The Specific Gravity of Grief, выпущенная Fairwood Press и The Baby Killers, изданная PS Publishing; а также сборник The Sky That Wraps, выпущенный Subterranean Press.
Его короткие рассказы регулярно появляются на прилавках книжных магазинов во всем мире. Он выиграл премию Джона В. Кэмпбелла лучшему новому писателю-фантасту, а также неоднократно номинировался на Всемирную премию фэнтези и премию Хьюго.
«Изначально я написал эту серию рассказов для совместного проекта с Брюсом Холландом Роджерсом, — рассказал автор. — Брюс установил для работы над текстом строгие рамки, в том числе ограничения по количеству слов. Такие ограничения приводят к интересным результатам, вынуждая автора экспериментировать с формой произведения. Такой метод работы требует высокой концентрации, и, помимо прочего, мне было очень весело отыскивать пять разных способов показать, что ангелы плохие. Они, конечно, на стороне добра, но это не значит, что они хорошие…»
Пахнет кровью агнца. В полной тишине я иду с мечом в руке по пыльной улице. Высокие серебристые облака затеняют лик луны, словно легкое полотно, скрывающее лицо возлюбленной. Это мои облака, и покрывало тишины тоже мое. Есть задания, на которые никто не согласится под принуждением, даже если тебя толкает на это любящая рука Того-Кто-Он-Есть.
Один из моих братьев стоит в тени олив и гранатовых деревьев, время от времени взмахивая мечом и убивая змей. Легкая работа, чисто символическая.
Другие похищали дев и разрушали города. Работа нелегкая, хотя тоже символическая. Но потом они возвращались домой с чистыми руками и спокойной совестью. В конце концов, грешники существуют для того, чтобы понести наказание.
Но здесь и сейчас, на берегу Отца-реки собрался миллион бьющихся сердец, спящих сердец. Заслышав меня, не подают голоса собаки и стервятники перестают копошиться на крышах храмов. Даже мерзкие крокодилы засыпают, зарывшись в ил среди густого тростника.
Тот-Кто-Он-Есть направил меня вершить мщение. Не над эдемскими нарушителями запретов или развратниками Содома. Мне суждено остановить сердца десяти тысяч спящих сыновей. Большинство из них грешны лишь тем, что их тянет к материнской или девичьей груди.
Я подошел к каменному изваянию бога с шакальей головой.
— Ты, дружище, — прошептал я, — хотя бы не притворяешься лучше, чем ты есть. Я же, совершая убийство, облачаюсь в сверкающие небесные одежды.
С морды шакала посыпалась пыль, когда его улыбка, чуть треснув, стала шире.
Клык,
Не нужно притворяться: на рассвете вместе с утренним солнцем поднимется вопль и страдания. Ради этого все и делается.
Я обрываю все свои перья, хотя боль проникает до самого сердца, и бросаю их под ноги шакалу. Каждое перо лучится светом божьей силы. Кровью, текущей по спине, я окропляю лицо и руки, смачиваю меч — и эхом отзывается кровь агнцев на домах избранных. Имя мне легион, и я шагаю в самое сердце тьмы, чтобы пронзить сердца тысячам матерей.
Джейн Йолен
НАШЕСТВИЕ АНГЕЛОВ
Журнал Newsweek назвал Йолен «американским Гансом-Христианом Андерсеном», The New York Times — «современным Эзопом». Плодотворная писательница, редактор и поэтесса, автор научно-фантастических, детских книг и литературных сказок. Джейн — обладательница престижной медали Калдекотта, двух премий Небьюла за рассказ в жанре научной фантастики и Всемирной премии фэнтези для мастеров жанра. Недавно вышла ее трехсотая книга — правда, писательница не уверена, которая именно! Это может быть роман Except the Queen или фантастический комикс Foiled. В данный момент она работает над сказкой для взрослых, Snow in Summer, которую можно описать словами «Белоснежка Аппалачских гор».
«Я написала и опубликовала рассказ „Нашествие ангелов“ несколько лет тому назад, после размышлений о библейских ангелах, — вспоминает автор. — Бог знает, почему. Хотя Он и знает, но мне не говорит. Наверное, тем утром мою машину обгадили птицы. Мелкая досада зацепилась за мое сознание, и через некоторое время превратилась в жемчужину».
Сегодня ангелы вернулись — мерзкие твари, после которых остаются только золотые перья и большие, коричневые комья навоза, как после верблюдов. Один из них схватил огромными когтями Исака и унес. Стая скрылась из виду, но его крик был слышен еще долго. На двери, у которой Исака схватили, остались пятна крови. Мы не стали смывать кровь, только прибили сверху выпавшие перья — как предупреждение и отчасти как надгробный памятник. Из всех нынешних напастей нашествие ангелов было худшей.
Мы не хотели оставаться в землях гиптов, но рабы должны слушаться своих хозяев. Конечно, мы не были рабами в обычном смысле, а только наемными работниками, подписавшими договор, но гипты готовы были молиться на подписанные договора. У них даже поговорка была: «Нарушивший записанное слово хуже вора». А то, что они вытворяли с пойманными ворами, было слишком даже по меркам этого богом забытого местечка в пустыне.
Так мы здесь и застряли — под небом, с которого падали жабы, среди жалких полей, объеденных саранчой, под солнцем, обжигавшим нашу чувствительную кожу до красных волдырей. В таком кошмаре прошел целый год. А если кто-то из нас начинал жаловаться, предводитель гиптов, фаро, размахивал над головой нашим договором, а его сородичи издавали высокий вой, который они почему-то называли смехом.
И мы оставались.
Вскоре после того как унесли Исака, ко мне пришла его дочь Мириан, она принесла Посох вождей. Я вырезала на нем свой знак, прямо под знаком Исака, и произнесла торжественную клятву на древнем языке, перед лицом Мириан и девяти других свидетелей передачи Посоха. Моим знаком была змейка, поскольку мой род — клан Змеи. Ровно двадцать поколений назад последний из клана Змеи привел наш народ в эти места. Но если ангельская напасть продлится еще некоторое время, то не останется никого, кто мог бы сменить меня на этом посту. Наш клан не боевой, и я была последним вождем. Мы — маленькая горстка, втоптанная в пыль ногами могучих процветающих родов.
Когда клятва была произнесена и засвидетельствована — ведь мы люди пергамента и чернил, — мы сели за стол, чтобы преломить хлеб.
— Здесь нельзя оставаться, — начал Иосиф. Его большое бородатое лицо было так испещрено шрамами, что напоминало карту, и, когда он говорил, южное полушарие сердито двигалось. — Нужно попросить фаро разорвать с нами договор.
— За все годы работы на гиптов, — заметила я, — мы ни разу не нарушали договора. И мой отец, и твой, Иосиф, перевернулись бы в гробах, узнав, что мы говорим о подобном.