Сошедшие с небес (сборник)
Шрифт:
Огромнейший военный лагерь расположился у мерцающих яшмовых стен большого города. Построением и тренировками воинства руководили ангелы. Они отдавали команды голосами, подобными львиному рыку. Здесь были ангелы иных чинов, отличные от существа, виденного Бальтазаром ранее. Одни были с шестью крыльями, мерцающими, словно пламя лампады — такие ангелы назывались «Серафимами». Другие, известные как «Начала», были увенчаны коронами и держали в руках скипетры. Еще необычнее выглядели ангелы, называемые «Престолами», подобные вращающимся колесам, усеянным тысячами глаз. Сами воины, которых Бальтазар рассмотрел, проезжая среди них на верблюде, также не походили ни на каких других солдат, виденных им прежде. Здесь были сгорбленные старики, охромевшие калеки, бегающие вприпрыжку дети. Здесь были беременные женщины, у которых срок родов был довольно близок. Но даже самые хилые и беспомощные бойцы
Бальтазар вступил в город через одни из двенадцати величественных врат, у которых стояли на страже ангелы. Улицы в городе были вымощены странными плитами из какого-то необычайно гладкого, красновато-желтого металла. Спешившись, Бальтазар наклонился и потрогал рукой плиты мостовой, как делали и многие другие из новоприбывших. И, как и все остальные, он вскрикнул от удивления — ведь улицы этого нового Иерусалима действительно были вымощены чистым золотом. Свет был очень ярким, и повсюду было множество храмов — их было столько, сколько в других городах бывает торговых лотков, борделей или караулок городской стражи. Неизвестно, случались ли здесь дожди, но по золотым водостокам струились потоки горячей, алой крови. Жирные овцы, быки и дикие звери, казалось, вовсе не боялись смерти, когда радостно вопящие и поющие толпы людей вели их к алтарям из аметиста, бирюзы и золота. Бальтазар, который в благоговейном изумлении отпустил повод своего верблюда, оглянулся, внезапно забеспокоившись. Но было уже слишком поздно. Напевающая что-то толпа уже повлекла счастливо стонущее животное прочь.
Большинство людей в Иерусалиме носили красивые, но непонятные белые одежды, у некоторых одежды были в пятнах крови. Но Бальтазар узнал лица и говор людей из Рима, Греции и Египта помимо местных, арамейских. И даже когда с ним встречались и заговаривали неведомые пилигримы с более темной или более бледной кожей, Бальтазар, как это ни удивительно, понимал каждое слово из того, что они говорили.
Истории, которые он услышал от всех них, по сути, оказались примерно одинаковыми.
Все они поведали о том, как четыре года назад субботним утром над главной башней самого почитаемого храма в этом городе появились две фигуры. Одна из этих фигур была облачена в сияющие одежды, а вторая окутана темным пламенем. И эта сияющая фигура бросилась вниз, словно обрекая себя на верную гибель перед собравшейся толпой, но в тот же миг небеса разверзлись от горизонта до горизонта, и явились ангелы всевозможных видов, и подхватили падающего. Даже наиболее осторожные из местных жрецов вынуждены были признать, что стали свидетелями некого сверхъестественного явления. И когда на следующий день та же самая сияющая фигура, в ослепительных одеждах и верхом на белом коне, явилась к запертым и охраняемым городским воротам и потребовала открыть их, римский префект Пилат, которого впоследствии распяли на кресте за вероломство, приказал распахнуть ворота настежь, пока они не рухнули сами.
За минувшие с тех пор четыре года очень многое изменилось. Иерусалим, несомненно, превратился в наиболее могущественный город восточного Средиземноморья, а Иисус Христос, или Спаситель, стал самым могущественным человеком. Если, конечно, его вообще возможно считать человеком Бальтазар услышал много рассуждений на эту тему в счастливой болтовне уличной толпы, по мере того как празднования во славу Его все продолжались. Человек он или бог? Ведь не может быть так, чтобы и человек, и бог одновременно? Бальтазар вдруг понял, что это был тот же самый вопрос, который он не раз задавал Мельхиору во время их предыдущего путешествия. Тогда он так и не получил вполне удовлетворительного ответа, и сейчас эта загадка снова заставила его задуматься.
Городские стены в некоторых местах все еще продолжали возводить. Там ангелы из наиболее могучих и мускулистых поднимали к сияющим небесам гигантские глыбы яшмы, обвязанные канатами. Толщина и высота готовых участков стены впечатляла, но Бальтазар не мог себе представить, чтобы этому городу пришлось когда-либо держать оборону. Во многих зданиях, какими бы крупными и изукрашенными они ни выглядели, все еще продолжалось строительство. Окруженные несуразно хрупкими лесами, которые держались, похоже, на одной только вере, здания покрывались новой позолотой и драгоценными камнями поверх прежних украшений, и без того сверкавших самоцветами.
Главный храм, возведенный на месте гораздо меньшего по размерам строения, с башни которого Христос бросился вниз, был поистине гигантских размеров. Огромные глыбы хрусталя, такого прозрачного, что, казалось, сквозь него можно пройти, образовывали башни, выглядевшие так, будто они были сложены из чистого воздуха и огня.
Под руководством и присмотром ангелов толпа запрудила широкие мраморные ступени под арками из яшмы и красного сардинского камня. По большей части пришедшие помолиться были целы и здоровы, но Бальтазар обратил внимание, что некоторые были ужасно изранены или заражены проказой. Иные, наверное, не стерпевшие ожидания обещанного воскрешения, принесли с собой мертвецов на примитивных носилках, и уже явно тронутых разложением, и прекрасно сохранившихся. Как и по всему городу, здесь вовсе не ощущались никакие естественные для таких случаев запахи.
Вместо этого у входа в храм еще сильнее чувствовался тот самый аромат благовоний, который Бальтазар впервые заметил на поле боя. Этот аромат напоминал отчасти пряное вино, отчасти дым благовоний, а отчасти что-то такое, что и запахом-то не было. Внутренние помещения храма были, безусловно, необычайны, но к этому времени у Бальтазара уже и без того голова шла кругом от чудес. Как и прочие паломники в толпе, он жаждал лишь одного — своими глазами увидеть Иисуса.
И он предстал глазам собравшихся, когда распахнулись священные ворота и двери, ведущие в самое сердце храма, в его святая святых, в огромную залу, больше и величественней которой не было на всем белом свете. Ангелы спускались с небес прямо сквозь потолок, а радужные лестницы стерегли громадные создания, наполовину львы, наполовину птицы. Но взгляды всех присутствовавших были прикованы к казавшейся небольшой фигурке человека, восседавшего на троне из кораллов, изумрудов и лазури, который стоял на возвышении.
С одной стороны, на фоне всего этого сияющего великолепия Иисус Христос выглядел маленьким и уязвимым. Волосы у него были слишком длинные для мужчины, а одежды не поражали особой белизной и ничем не отличались от нарядов собравшихся. Трудно было не отметить, что он носил простые кожаные сандалии и бородку, как у юноши, хотя ему, должно быть, перевалило за тридцать. Но в то же самое время было очевидно, что именно он был средоточием света и божественной силы, которые озаряли весь город. Сначала он сидел неподвижно, глядя на толпу, бьющую поклоны и выкрикивавшую приветствия и мольбы, взглядом скорбным и милосердным. Затем поднялся с трона и пошел в народ, отчего вокруг воцарилась полная тишина.
И снизошло на всех чувство вечности, и каждый в этом святом месте понял, что его оценили и взвесили. И вправду — от его прикосновений мертвые восстали, а, услышав несколько тихих слов из его уст, прокаженные исцелились и обрели здоровые конечности, но были и такие, кто, придя сюда в добром на первый взгляд здравии, пали на землю бездыханными, будто умерли на месте. Иисус так и не дошел до Бальтазара, когда зазвучали трубы, он исчез, и стало ясно, что прием окончен.
Бальтазар проделал весь этот путь, прожил все эти годы, надеясь узреть, как он теперь понимал, неопровержимое доказательство абсолюта. Ему важно было знать, что помимо повседневной магии — грязи и демонов — существует и нечто большее. Нечто благое, нечто совершенное. Вот и все, что он хотел знать. По крайней мере, он так считал. И вот теперь перед ним, как и перед десятью тысячами жителей этого золотого и хрустального города, предстало высшее существо. Так почему же, вопрошал он себя, покидая пределы главного храма в потоке других паломников, почему меня терзает такое разочарование?
В Иерусалиме трудно было понять, ночь на дворе или день. Звезды на небе, видимо, были всего лишь отблеском ангельского сияния или сверкающими отражениями невероятной архитектуры, образчики которой заполонили весь город. Но в углу широкой лестницы главного зала Бальтазар заметил темную тень. Люди старались обходить ее по широкой дуге. Он же, привлеченный любопытством, подошел ближе и уловил неприятный запах. Эта темная тень оказалась человеком, над которым клубились мухи. Видимо, решил Бальтазар, этот несчастный настолько великий грешник, что даже Иисус не в силах ему помочь.