Сошедшие с небес
Шрифт:
Немцы увидели вылетевшего с банкой несчастного сумасшедшего и подняли глаза на офицера. Тот дал знак одному пулеметному расчету. Простучала короткая очередь. Старика подбросило на бегу, он упал. С жестяным стуком покатилась по камням его банка...
И тогда раздались очереди еще двух пулеметов. Они хлестали по банке, и банка металась, как живая, и куда бы она ни отлетела, повсюду ее настигала пулеметная очередь.
Офицер рассмеялся и одобрительно подмигнул пулеметчикам. И огонь прекратился. Офицер надел фуражку и пошел к большому
— Мы обращаемся к благоразумию ваших командиров — не губите бессмысленно людей. Прекратите сопротивление, прекратите вылазки и атаки, которые ни к чему, кроме потерь, привести не могут...
Перед тем как подняться по короткой лесенке в заднюю дверь радиофургона, офицер застегнул китель на все пуговицы и обтер сапоги пучком травы. Увидел у заднего колеса несколько блеклых цветочков, сорвал их и соорудил немудрящий букетик. И только после этого открыл дверь фургона...
— Пить, сестрица, — хрипел раненый паренек.
— Тс-с... Слышите, ребята? Льется, льется... — шептал матрос с безумными глазами. — Прячут от нас... Слышите? Вода льется...
И тут же совершенно нормальным громким голосом, уже в бреду, капризно проговорил:
— Мама, ну дайте вы мне чаю! Сколько можно! Жду, жду...
— Пить... Пить... Пить...
Утомленное солнце нежно с морем прощалось... —
гремело снаружи.
И снова обезумевший от жажды раненый матрос приподнялся на локте:
— Слышь, браток... Вода льется... Журчит где-то, стерва...
— Точно! — вдруг проговорил Сергей и попытался встать.
Маша с ужасом поняла, что этот психоз, эта галлюцинация сейчас охватит всех. Она бросилась на Сергея, прижала его к земле всем своим телом, закричала:
— Молчать!!! Всем лежать, не двигаться! Нету никакой воды! Нет ее. Нигде она не льется... Не думайте о ней. О чем хотите думайте, только не о воде! Потому что воды нет...
Все затихли. Маша отпустила Сергея, встала и словно в забытьи повторила:
— Потому что воды нет... Но я сейчас принесу ее вам.
Она вынула из кармана гимнастерки расческу и маленькое зеркальце. Приладила зеркальце на скальном выступе, туда же прилепила огарок свечи. Сняла грязную, пропотевшую пилотку, по солдатской привычке засунула ее под ремень и стала тщательно расчесывать свои длинные волосы. Она вглядывалась в маленькое зеркальце, слюнила скомканный платочек, оттирала лицо от копоти, многодневной грязи, прихорашивалась...
— Машка, ты что? Что с тобой?! — Раненые с испугом следили за Машей. — Маш, ты кончай! Ты чего удумала?!
— Не смей, Маша... — сипло сказал Сергей и, держась за стену, поднялся на ноги. Отставил в сторону негнущуюся простреленную ногу, наклонился, взял в руки «шмайссер». — Я тебя никуда не пущу.
— Не могу, не могу больше,
— Потерпите, ребятки. Я сейчас вернусь.
С ведром в руке Маша пошла к выходу из пещеры, откуда неслось чуть приглушенное танго. Волоча раненую ногу, с автоматом в руке, за ней ковылял Сергей.
— Командир! — истошно закричал раненый матрос. — Командир! Машка за водой пошла! Машка за водой... Да остановите же ее кто-нибудь! Командир!..
Маша и Сергей были уже у выхода из подземелья.
— Стой, дура! — крикнул автоматчик, дежуривший у входа. — Совсем спятила?!
Из глубины пещеры бежали несколько человек:
— Остановить! Не выпускать! Убьют, Машенька!..
Но во всем облике Маши была такая решимость, такая внутренняя сила, что автоматчик невольно посторонился.
— Я прикрою ее... Я прикрою... Я ее никому не отдам! — хрипел Сергей, выползая из пещеры с автоматом в руках.
Она вышла открыто, не таясь, под белое слепящее солнце, заливавшее истерзанную землю. От нестерпимого света она зажмурилась, прислонилась к скале и закашлялась.
Рядом с ней, в одной штанине, босиком, с нелепо отставленной в сторону несгибающейся раненой ногой, стоял Сергей со вскинутым на изготовку «шмайссером».
Три немецких пулеметных расчета с трех разных точек свели свои стволы в одну цель. Сергей и Маша оказались заключенными в прорези прицелов...
Внутри радиофургона немецкий офицер сидел рядом с немолодой красивой женщиной в военной форме. Перед ней стоял микрофон. Лежали листки с дикторским текстом. Крутилась на проигрывателе единственная пластинка — известное довоенное русское танго...
Женщина нюхала букетик, поглядывала на офицера с усталым кокетством. Офицер смотрел на нее с нежностью и надеждой...
Молоденький немецкий пулеметчик растерялся, лицо покрылось испариной. Палец лежал на гашетке пулемета, но солдат не стрелял. Он ждал команды.
Не стрелял и второй пулеметчик. С любопытством и удивлением он рассматривал худенькую девочку с длинными волосами, с пилоткой за поясом, с ведром в руке.
Третий сосредоточил свое ироническое внимание на калеке в одной штанине, с автоматом в руках. На что он надеется? Он почти не стоит на ногах и вынужден прижаться спиной к скале.
Но вот оборванная девчонка расправила гимнастерку под солдатским ремнем и двинулась к колодцу. Смешно волоча ногу, поковылял вместе с ней парень в одной штанине. Видно было, как они обходили убитых, приближались к колодцу.
Из расщелины скалы люди напряженно следили за каждым шагом Маши и Сергея.
Не выпускали их из рамок прицела и три немецких пулемета.
Маша опустила ведро в колодец. Слышно было, как оно шлепнулось о воду... Сергей стоял к ней спиной, перекрывая ее от средней пулеметной точки. Его автомат был нацелен прямо на немецкий расчет.