Сошедшие с небес
Шрифт:
Потом измочаленные, с запавшими глазами, мылись в подсобке у железной раковины, ждали расчета.
Вошел кладовщик, молча отслюнил каждому по красненькой тридцатке, негромко сказал старшому:
— Там, где всегда, оставил вам. Только тару потом верните.
И вышел не попрощавшись.
Неподалеку, на пустыре гуляла собачья свадьба. Старшой покопался под чахлым кустиком, достал оттуда солдатский вещмешок. Расстелил на земле газетки, развязал мешок и вытащил оттуда килограммов пятнадцать сырой говяжьей печенки. Аккуратно разделил
Бездомные псы тут же застыли, подняли морды, стали нервно принюхиваться.
Все разобрали свои доли в заранее приготовленные матерчатые торбы. Только одна доля — Сергея — продолжала лежать на газетке.
Старшой показал Сергею — забирай, мол, но тот с места не двинулся. Стоял и тупо смотрел себе под ноги на печенку.
— Тебе жить, — равнодушно пожал плечами старшой, и все четверо пошли в разные стороны. Загипнотизированные запахом, замерли голодные бездомные городские собаки...
Лежала сырая говяжья печенка на земле, на подстеленной газетке. Стоял над ней бывший капитан, бывший летчик-истребитель, прошедший к своим двадцати семи годам огонь, воду и медные трубы. И черт знает, что творилось у него сейчас в голове...
И вдруг в отчаянии и ярости — с размаху ногой по этой проклятой печенке!.. Полетели вверх кровавые ошметки, шлепнулись метрах в пятнадцати, и тотчас бездомная собачья свора сцепилась над ними в смертельной драке...
Вечером сидели дома, ужинали. Вовка капризничал, не хотел пить молоко. Сергей мрачно ковырял вилкой картофель.
— Меня еще на полставки в поликлинику взяли процедурной сестрой. Так что живем, ребята!.. Вовик, не вороти нос. Допей молоко, пожалуйста! Сережа, подлей масла постного в картошечку, а я еще лучку подрежу, хочешь? — щебетала Маша, тщательно скрывая усталость.
Сергей вынул красную тридцатку, положил на стол.
— Вот это да! Вот это да!!! — поразился Вовка.
Маша зашла сзади, обняла Сергея, стала целовать его в макушку:
— Ах ты ж наш добытчик! Ты ж наш кормилец!
Без стука открылась дверь, заглянула Нюська в крепдешиновом платье, голова — в туго накрученных бигудях.
— Эй, соседи! Вовка задрыхнет, поднимайтесь ко мне. У меня новый хахаль объявился. Из милиции. Божится, что неженатый.
— Спасибо, Нюся. Сережа устал, да и я неважно себя чувствую...
— Да бросьте вы! Поднимайтесь! Печеночки нажарю... Я сегодня такую печенку у одного ханыги купила — пальчики оближете!
— Вот печенку я люблю, — твердо сказал Вовка.
— Марш в постель! Чтобы через минуту я тебя не видел, — тихо приказал ему Сергей.
— В следующий раз, Нюсенька. — Маша тревожно посмотрела на Сергея.
— В любое время дня и ночи, — предложила Нюська. — Помешать нам не бойтесь — все равно ему с первого раза ничего не обломится.
Нюся закрыла за собой дверь, и было слышно, как она затопала к себе на второй этаж.
Ночью лежали в темноте, прижавшись друг к другу. Не спали.
За занавеской
Наверху патефон играл «Рио-Риту», смеялась Нюська, бубнил неразборчиво мужской голос.
— Каждую ночь один и тот же сон... — глухо говорил Сергей, глядя в потолок. — Выруливаю на старт, по газам и на взлет! Машина бежит, бежит по полосе и не отрывается... Ну никак не взлететь! Я уж обороты — до предела, ручку на себя — до отказа, уже полоса кончается, а я все взлететь не могу!.. И просыпаюсь. — Сергей шмыгнул носом, усмехнулся: — Полоса кончается, а я все...
Маша зажала ему рот рукой, еще сильнее прижалась, прошептала:
— Господи... Счастье-то какое, что ты у меня есть на свете.
Старик-возчик в драном медицинском халате с черными печатями привез на телеге Маше дрова.
— Вот от профкома дровишки выделили сотрудничкам, — сказал он Маше. — Главврач велели самый первый рейс к тебе сделать.
— Спасибо, Семен Петрович. Чаю хотите?
— Не, Маша, что чаю... Мне сегодня еще две ходки сделать нужно — к нервопатологу и Зинке-кастелянше. Вы тута разгружайте скоренько, а я за папиросками сбегаю. Я б вам помог, но прострел замучил, проклятый!..
И старик пошел со двора еле-еле, нога за ногу.
Скатилась со своей верхотуры Нюська в сарафане и тапочках на босу ногу. Стала помогать Сергею и Маше разгружать телегу.
Маша подавала дрова с телеги, Нюська с Сергеем таскали в поленницу за сарай. Нюська раскокетничалась с Сергеем, спасу нет! То, словно ненароком, прижмется, то бедром заденет, то жарко дохнет ему в лицо. И все со смешком — мелким, волнующим, голос с хрипотцой. Сама себя распалила, да и что греха таить, и Сергея из равновесия вывела...
Маша все делала вид, будто ничего не замечает, а потом попросила Сергея как ни в чем не бывало:
— Сереженька, дружочек мой, поищи Вовика. Он, наверно, опять через дорогу к Салтыковым усвистел. Не поленись, родненький, сбегай. А я тут с дровишками сама разберусь.
— Ага! Сейчас приволоку... Момент! — Сергей выбежал со двора.
Вовка же в это время преспокойненько сидел на чердаке дома, играл с толстым ленивым котом.
Маша взяла с телеги кнут, зашла за поленницу, окликнула Нюську:
— Нюсь! Иди сюда, чего скажу интересное!
Разгоряченная Нюська прибежала за поленницу:
— Чего? Чего такое, Маш?
Маша оглянулась — не видит ли кто, и со всего размаху вытянула Нюську кнутом — один раз, другой, третий... Нюська от неожиданности и боли завизжала, заметалась и свалилась на дровишки.
Маша встала над ней с кнутом в руке, приложила палец к губам:
— Не визжи, как свинья на веревке. Люди услышат, самой потом совестно будет. У тебя, Нюсенька, мужиков может быть сколько угодно, а у меня всего один — мне его оберегать нужно. Так что ты уж не взыщи. И не вздумай больше перед его носом хвостом крутить. Поняла? — негромко и беззлобно приговаривала Маша.