Состязание. Странствие
Шрифт:
Минус сорок пять.
Буран за бураном, а уже начался сентябрь. Те из обитателей «Фрамхейма», кто привык просыпаться рано, видят, что начальник уже выходил посмотреть на погоду и теперь сидит понурив голову. Сидит и молчит.
Но вот седьмого сентября погода вроде бы наладилась. Они решают восьмого трогаться в путь. Все готово. Собак распирает энергия. У одной из сук течка. В ночь на восьмое начальник почти не смыкает глаз. Чуть свет объявляет подъем. Они выходят наружу.
Погода сносная. На градуснике тридцать с хвостиком. От севера тянет колючим ветром. Он будет дуть им в спину. Какое-то время
Они стоят у саней, настроение приподнятое, больше ждать невмоготу. Одного из них тошнит, он заходит за торос. Линдстрём приносит дымящийся кофе и наливает каждому по полчашки на прощание. Вдруг упряжка Хельмера Ханссена срывается с места. На санях четыреста килограммов груза. Хельмер не успевает остановить их.
Может быть, это течная сука взбудоражила кобелей, энергия ищет выхода и гонит их вперед. Хельмер бежит вдогонку. Он вооружен кнутом и черными словами, да и лыжник не последний, но упряжка пропадает в снежном вихре.
С моря наползает промозглый туман.
Следом за первой упряжкой бросаются собаки Вистинга. Он успевает упасть на сани и опрокидывает их. Собаки продолжают тянуть, он тормозит всем телом, снег набивается за шиворот и тает. Опрокинутые сани тянуть тяжело, собаки хоть и напрягают все силы, но развить такую же скорость, как упряжка Хельмера, не могут, и все же бегут, не обращая внимания на удары кнута. Вистинг вынужден отпустить сани. Подавленный, злой, со слезинкой в глазу, он бредет за ними следом. Где-то ведь собаки вынуждены будут остановиться. Там он их догонит.
Тем временем остальные члены отряда выпрягли своих собак и посадили на привязь. Туман с моря принес острый холод. Двое ходят взад-вперед по снегу, топая ногами, чтобы согреться: Ялмар Юхансен и начальник экспедиции. Ходят в тесном промежутке между санями и торосом. Сойдешь с колеи — провалишься в рыхлый снег. Это никому из них не улыбается. И они продолжают ходить встречным курсом, задевая друг друга плечом.
Им никогда не давался разговор с глазу на глаз. Иное дело — при других, особенно если речь шла о конкретных деталях знакомого обоим вопроса. Если же они оказывались вдвоем, губы словно коченели, беседы не получалось.
Начальник знает, что сейчас думает Юхансен: «Слишком рано…» Но и Ялмар не ангел. У него в голове свое: «Я мог бы не хуже него руководить этой экспедицией…»
Его не оставляет затаенное недовольство тем, что он никак не мог взять себя в руки, чтобы быть в состоянии возглавить собственную экспедицию. Ты слишком любил кутить? Предпочитал жить минутой? У твоего нынешнего начальника хватало честолюбия бодрствовать, когда ты спал. Разочарование Ялмара собой находит выход в репликах, рассчитанных на то, чтобы задеть уязвимые точки начальника. Как сейчас, например:
— Моторные сани не стали бы убегать…
В это время появляется пингвин. Признак весны. Они застывают на месте и глядят на него, раскрыв рот. Молодая птица в пасторском облачении важно шествует, смиренно кивая головой. Приветственный кивок вправо, кивок влево, проходит между ними, оборачивается и еще раз кивает на прощание. Пропадает в тумане.
Они стоят, уставившись друг на друга. Наконец Амундсен
— Целый час пропадают.
Тут они единодушны — Ялмар Юхансен и начальник экспедиции. Юхансен тоже достает часы, щурится, убеждается, что начальник прав, добавляет к его критике свои слова осуждения. Оба считают, что уж они-то быстрее вернули бы собак.
Но вот наконец все на месте. Можно трогаться на юг.
Между тем температура за один час понизилась на пять градусов. Над снегом плывут космы тумана. В редких окнах проглядывают далекие горы на западе, но тут же вновь сгущается туман. Глухо отдаются сердитые команды собакам. Следы от вылазок на заброску давно занесло. Но шесты с флажками стоят, с курсом никаких проблем, собаки распалились и во всю прыть мчатся на юг.
Вдруг одна из сук принимается подпрыгивать на задних лапах. Запутывается в постромках, не может освободиться, падает на снег, и другие собаки волокут ее за собой. Приходится Вистингу распутывать ремни. Следующая за ним упряжка вынуждена остановиться, а передняя уходит далеко вперед. Только сука освободилась, как снова затевает пляску. Слышно крик замыкающего — это начальник экспедиции:
— Нас кто-то догоняет…
У суки Камиллы остались в «Фрамхейме» щенки. Трое щенков были вручены попечению Линдстрёма. Очевидно, они сорвались с привязи и бегут по следам отряда. В эту самую минуту проясняется. Туман как будто отступает к морю. Температура падает. Дыхание образует в воздухе клубы белого пара. Видимость хорошая. И в колее далеко позади видно три темных комочка, старательно перебирающих лапами. Сука встает на задних лапах, тявкает, они ее слышат и тявкают в ответ. Упряжка опять нарушает строй.
Бросайся на сани, опрокидывай их, один полоз врезается в глубокий снег, теперь попытайся развернуть сани поперек. Тогда собаки будут вынуждены остановиться. Направляющий кричит, желая знать, в чем дело. Товарищ сзади врезается в твою упряжку. Проклятия, крики, собачий визг — и за всем этим гамом великое безмолвие, белое, странное, недоброе.
Щенки догоняют их. Члены отряда разбивают свой первый лагерь на пути к югу. У них две палатки на восемь человек. Амундсен — старший в одной палатке, Ялмар — в другой. Оба знают: когда люди голодны, а продуктов в обрез, надлежит особенно строго следить за тем, чтобы никто из обитателей палатки не был обделен. Мороз достиг уже сорока пяти градусов. Снег озарен каким-то диковинным сиянием. Даже в палатке от него больно глазам. Дыхание четырех человек оседает влагой на брезенте. Влага замерзает. Сверкают ледяные бусины.
Собаки угомонились. Они зарываются в снег. Время от времени еще слышно чье-то тявканье, но вскоре воцаряется полная тишина. Щенки припали к соскам матери. Завтра им придется умереть.
Это ясно всем. Невозможно идти к полюсу в сопровождении трех щенят. Сегодня они путались в постромках, творя беспорядок в упряжке. Или весело бежали рядом, пытаясь на ходу грызть ремни. Ялмар Юхансен озабочен тем, что на этом этапе маршрута собаки не станут есть щенят. Они еще недостаточно голодны. Выходит, щенята пропадут зазря. А кроме того ему не по себе от сознания, что убивать их придется ему. Никто не желает брать это на себя. Но ведь кто-то должен. Он считается самым бесчувственным.