Состязание. Странствие
Шрифт:
Порой люди оказываются на грани безумия. Потихоньку встают среди ночи с мыслью о самоубийстве как о единственном спасении от невзгод. Мужество изменяет им — мужество людей, которых Империя хвалила за отвагу. Они срывают замки, добираясь до водки. Находят морс, пьют его, морс окрашивает злоумышленника, кража раскрывается, начальник экспедиции выговаривает наедине. Всесторонне обдумывается проблема: «Нам нужна гауптвахта? Но где ее устроить? Вырубить помещение во льду? Арестант может замерзнуть. Это будет бесчеловечное наказание. Не говоря уже о последствиях, которые еще надо основательно взвесить. Так, может быть, довольно выговора наедине?
Буран день и ночь, забейся в берлогу, попробуй уснуть, но кто в состоянии спать круглые сутки во время бурана? Тут приходит на помощь военная дисциплина. Все стоят, пока не сел командир. Учтивый приглушенный разговор за столом.
Молебен.
Утренняя гимнастика.
В один из дней дана команда занести в дом несколько ящиков.
Их забыли снаружи, никто не знает, что в них лежит, кругом разбросано немало снаряжения, но постепенно наводится порядок. Оказывается, эти ящики были выгружены на берег, когда «Терра Нова» зашла сюда после встречи Кемпбелла и его людей с Амундсеном. Скотт в это время был на юге, руководил заброской.
В ящиках обнаруживают карты — может быть, важные, а может быть, и нет. Третьи сутки беснуется метель. В полдень светает самую малость, только-только рассмотреть стоящего рядом. Внезапно ветер подбрасывает в воздух какую-то бумагу.
Она была засунута в один из ящиков — видно, что-нибудь пустячное. Кто-то ловит ее рукой. Письмо. Стоит лютый мороз. Рука коченеет. Ветер вырывает из нее бумагу.
Скорее всего, это просто привет от Кемпбелла, но все равно: вдруг командир узнает или его заместитель Эванс, который в эту самую минуту подходит и орет на людей, как у него заведено. Они принимаются искать. Вот оно. Один из искавших наступил на него. Наклоняется, чтобы поднять, но тут налетает такой шквал, что не только письма — собственной руки не видно.
К тому же наступил вечер.
На другое утро развертываются обширные поиски. Начальнику экспедиции еще ничего не докладывали. Но Эванс поклялся, что письмо будет найдено, если это вообще письмо. Может быть, Кемпбелл сообщает что-нибудь важное. Эванс проклинает своего товарища, который сейчас уже вернулся в Новую Зеландию. Неужели не было лучшего способа передать письмо, чем сунуть его в ящик с какими-то картами?
Люди разгребают снег, люди чертыхаются, да много ли от этого толку, когда бушует метель. Снова наступает вечер.
Утром третьего дня погода отличная.
Лошадей выводят для разминки.
Эванс приказывает:
— Письмо должно быть найдено!
Начальник экспедиции уже в курсе. Его явно интересует это письмо.
Все копаются в снегу, все ищут. Внезапно кто-то из людей обращается к Эвансу:
— Сэр.
— Слушаю.
— Вон тот пони что-то жует. Выясняется, что пони жует бумагу.
В последнюю минуту письмо удается спасти. Оно адресовано лейтенанту Эвансу, заместителю начальника экспедиции.
На конверте подпись Кемпбелла.
Эванс вскрывает конверт.
Кемпбелл рассказывает о своих наблюдениях при встрече с Руалдом Амундсеном в Китовой бухте. Норвежец произвел на него впечатление человека знающего и твердого. Его люди неразговорчивы; собаками управляют отменно. На лыжах ходят так, словно родились с ними. Но главное: норвежцы поставили большие палатки для собак. Из чего можно заключить, что Амундсен бережет их от мороза, задумав стартовать ранней весной. При таких условиях у него все шансы быть первым на полюсе.
Горькая пилюля для читающего письмо Эванса. Его мозг всегда полон дерзких идей, на любые трудности у него тотчас готов ответ. Известие о собачьих палатках Амундсена немедленно наводит его на мысль использовать палатки как ночное убежище для пони. И в несколько часов он набрасывает новый, более смелый план штурма полюса. Если осуществить этот план, можно в гонке победить норвежцев.
План Скотта предусматривал неторопливое продвижение вперед тремя последовательными и независимыми друг от друга отрядами. Отряд с собаками, отряд с пони и отряд с моторными санями. Когда будет достигнут ледник Бирдмора [16] , где начнется долгий, адски трудный подъем на Полярное плато, дальше, в неведомое, к полюсу пойдут только пять человек, пойдут пешком, сами себе тягло.
16
Ледник Бирдмора — в Трансантарктических горах. Открыт в 1908 г. экспедицией Э. Шеклтона. Назван по имени мецената, финансировавшего экспедицию.
По плану Эванса следовало стартовать еще до начала весны. Отряд с собаками и пони, взяв палатки, доходит до ледника Бирдмора и разбивает там лагерь, не дожидаясь конца зимы. Члены отряда подготавливают подъем, разведывают путь, не щадя ни собак, ни пони, в крайнем случае даже людей. А полюсная группа выйдет из зимовья со свежими силами по размеченному маршруту, с помощью передового отряда одолеет ледник Бирдмора и будет готова пройти последний этап до полюса, когда начнется антарктическое лето.
Но строгие правила флотского устава одолеть было труднее, чем бураны Антарктиды. Кемпбелл — подчиненный. Он написал другому подчиненному письмо, которое по смыслу и по форме можно истолковать как критику начальника экспедиции и его плана. Такую критику, коли на то пошло, следовало адресовать самому начальнику. Вежливо попросить командира еще раз взвесить свои превосходные наметки, учтя при этом по возможности соображения одного из его людей относительно некоторых подробностей плана штурма. Письмо подчиненного другому подчиненному принадлежит к категории личной корреспонденции. А как лейтенант военно-морского флота Эванс не вправе знакомить начальника британской экспедиции со своими личными письмами, пока начальник сам не выразил такого желания.
В то же время Эванс не мог доложить Скотту свой план, не указав, откуда почерпнул свои сведения. Умолчать об исходных соображениях значило бы обмануть командира. А за обман командира он мог быть предан суду военного трибунала. Сложная проблема, и он не один день ломал голову над ней, обдумывая в то же время свой план, сравнивая его с планом Скотта, видя преимущества собственного замысла, утрачивая отчасти уважение к командиру, но никак не показывая этого.
Пойти к доктору Уилсону и поделиться с ним? Кое-что говорит за такой ход, кое-что против. Уилсон человек умный, мягкий и доступный, умеющий внимательно слушать собеседника, хотя бы тот не мог сообщить ничего интересного. Наверно, он вскинет свою красивую крупную голову, одобрительно кивнет, выразит в основном согласие с Кемпбеллом, похвалит замысел Эванса и скажет, что надо бы все это доложить Скотту.