Сотник. Чужие здесь не ходят
Шрифт:
Нежные и пушистые медвежьи ушки невдалеке от убитой девы были не то что примяты – раздавлены. И впрямь кто-то стоял…
Сотник подошел, встал… Оглянулся…
– А всей-то реки отсюда не видно. Ольховник мешает и вон, рогоз. Спокойны, говоришь? Значит, еще кто-то был… или были. Невдалеке. Сторожа.
– Челнок могли сторожить, – согласно тряхнул бородкой Зевота. – Мыслю так. Не пешком же вдоль реки шлялись? Если не «журавли»…
Михайла нервно дернул шеей:
– «Журавли» – вряд ли. У нас с той стороны караулов достаточно. «Лешаки», правда, могли пробраться… Одначе незачем – у
– Серьги серебряные на месте, браслетики тож… – деловито доложил один из парней. – На отроке поясок кумачовый, да ложка, да нож… Тоже не взяли.
– И ленту атласную, – усмехнулся Хромец. – Не за-ради навара убили, господине. Силу свою показать! Ленту да серьги не взяли, убитых не спрятали… Слыхал от гостей торговых – бывают такие лиходеи, коим и не прибыль нужна, а вот так, покуражиться!
– А еще бывает, новых разбойников кровью вяжут, – сотник задумчиво покусал губу и нахмурился. – Однако сие не есть хорошо. Знали ведь наверняка, на чьей земле безобразничают. И тем не мене – пакостили… В зародыше сие надо пресечь!
Последнюю фразу Михайла воскликнул с гневом, пнул ногою подвернувшуюся корягу, схватился за рукоять меча… Хотел было послать гонца в Михайлов городок – усилить бдительность, досматривать всех… Хотел, но раздумал – и так уже там все было сделано. Усилено, углублено… Всех чужаков проверяли!
Впрочем, как сказать – проверяли? Паспортов-то еще не придумали, да и номера на лодки да повозки – тоже. Расспрашивали, досматривали – так и определяли, не злодей ли – на глаз…
– Найдем… – погладив меч, хмуро пообещал Миша. – Чай, не призраки. Как-то они сюда пришли, как-то ушли… Не по воздуху же прилетели… Говоришь, у них челнок мог быть?
– Мыслю тако, господине, – Зевота снова покивал.
– Или вообще – ладейка…
– Не, господине, – неожиданно возразил Хромец. – Ладейка – приметлива слишком. Всяко увидят, узнают… Ине дело – челнок. На челноках коробейники шастают – много… Поди узнай…
– И то верно…
Сотник посмотрел на калеку с нескрываемым уважением – насколько тот оказался приметлив, умен, рассудителен. А с виду не скажешь! И как раньше-то такое сокровище на глаза не попалось? Хотя… кого попало, старшим на покос не пошлют. Тем более – хроменького.
– Давайте тела в ладейку, – распорядившись, Миша вновь обернулся к Хромцу: – Ты чьих будешь?
Спросил – и едва не расхохотался. Ведь в лучших традициях советского кинематографа вышло – «чьих будешь, холоп?»
Собственно, и ответ оказался похожим:
– Бобыль я… Был… Ныне – Собакина Гюряты обельный холоп. Шестое лето уже.
– Собакины? Знаю.
Клан Собакиных жил на южной окраине Ратного, на самой околице, владея просторной усадьбой, небольшим заливным лугом с пасекой, рябиновой рощицей и водяной мельницей на бурном притоке Горыни-реки. Само собой, и пахотная земелька имелась, да в таком количестве, что запросто хватило и для трехполья. Не бояре, но где-то рядом. Своеземцами таких звали. Как вот в землях Журавля Костомара-вдова… Ах, Костомара…
– Так! – Михаил всегда был парнем решительным –
– Кого, господине? – непонимающе моргнув, скривил губы Хромец.
– Отроков злодеи где побиваша?
– А! Так чуть вверх по реке… версты три. Я догоню, господине!
– Давай.
Вежливо поклонившись в пояс, обельный [1] холоп Зевота Хромец поковылял к утлому своему челноку, сильно припадая на правую – явно «сухую» – ногу. Полиомиелит, что ли? Эта хворь и в том, современном, мире жуткая, а уж здесь и подавно. По сути – верная смерть. А Зевота вот как-то умудрился выжить… Тут либо ремеслом каким нехудо б владеть, либо – иметь мозги. В случае с Хромцом явно – последнее.
1
Полностью зависимый от хозяина.
Зевота не подвел – догнал, и даже обогнал, поплыл впереди, указывая путь к очередному месту происшествия.
– Эвон, сюда… к омутку… От тут они и ловили. Все четверо. Всех четверых и… – ткнув челнок носом в густые заросли рогоза, камыша и осоки, Зевота перекрестился и выбрался на берег. – Наши их забрали уже, господине… Да я говорил.
На круче, над омутком, на опушке чернело кострище. Дальше начинался лес, а вокруг кострища теснились густые заросли орешника, ольхи, вербы…
– От ракитника тати явилися, – дождавшись сотника, пояснил Хромец. – Во-он, поднялись от реки… Собаку убили там еще… Отроки же – у костра. Похлебали ушицы, спали… Тут их и… На ножи! Опять же, ничего не взяли…
– Нелюди! – один из сопровождавших Мишу воинов выругался и сплюнул. – И зачем такое творить?
– А вот ведь верно – зачем? – хмуро обернулся сотник. – Сам как думаешь? В глаза смотреть! Отвечать!
Повысив голос, Михайла специально привлек внимание всех – хотел всех и выслушать, у кого какие думы…
– Мыслю, спугнул кто-то татей, – почесав затылок, промолвил молодой страж – плотненький, но еще совсем юный, безусый….
Миша покивал:
– Добро. Следующий… Ты! Чего тати хотели?
– Чего-то украсть, господин сотник! – браво доложил следующий. – На то они и тати.
– Та-ак… А ты что думаешь, господин младший урядник?
Младший урядник Регота Сивков важно пригладил едва пробивающуюся бородку – три волосины на подбородке:
– Мыслю, самих отроков украсть и хотели! Да потом гостям торговым продать. А то чего у них тут еще красть-то?
– Молодец! – одобрительно кивнул сотник. – Значит, кто-то спугнул… И тех, кто спугнул, хорошо б поскорее найти. Они ведь не тати, прятаться не будут… Все! Давайте все на ладью, нам еще к излучине… и хорошо б к обеду управиться.
– Есть, господин сотник!
Парни спустились к лодке, колченогий же поспешал медленно – в меру своих сил. А вот и вообще остановился… Обернулся, глянул…
– Дозволь доложить, господине!
Миша повел плечом:
– Так изволь, докладывай. Что-то еще заметил?