Сотри все метки
Шрифт:
Бастиан чувствовал себя очень неуютно еще и оттого, что правоохранители держали их под прицелом.
— Эй, смотри на меня. Я плохо тебя слышу. Надо говорить громче и четче, и не забудь в конце фразы добавлять «офицер».
— Да, я вас понял, офицер, — горло прочистилось. Голос Бастиана звучал погромче, но, видимо, все-таки недостаточно, чтобы удовлетворить правоохранителя.
— Уже лучше, но надо повторить.
— Может, прекратим этот цирк? Какие у вас к нам претензии?
Бастиану на помощь пришел капитан, только что отделавшийся от расспрашивающего его правоохранителя, не то Бастиан так бы и повторял одну
— И хотелось бы, чтобы вы не держали нас под прицелом парализаторов. Мы все-таки не преступники.
— А вот это мы еще проверим.
— Да ладно, Майкл. Они чистые. Незаразные. Эпидемию не разнесут. Я проверил, — сказал правоохранитель, прежде общавшийся с капитаном.
— Нет, — не согласился Майкл, явно раздраженный фамильярностью своего подчиненного, продемонстрированной в присутствии посторонних. Может, наедине они так и общались, но в общественном месте надо соблюдать субординацию. — Доставить их в отделение! — приказал он.
— Есть! — откликнулись правоохранители, по тону начальника догадавшись, что он чем-то недоволен, и на всякий случай вытягиваясь по стойке смирно. В этот момент парализаторы у них в руках пошатнулись, и Бастиан испугался, что кто-нибудь случайно спустит курок.
— Этим скотам надо показывать, где их место, а то обнаглеют и еще начнут талдычить о своих правах.
Последнюю фразу Майкл произнес по внутренней связи. Никто, за исключением сослуживцев, его не слышал.
— Следуйте за нами! — гаркнул один из правоохранителей, скосив взгляд в сторону все еще глазеющих на происходящее туристов, и зло бросил уже им: — Всем разойтись! Здесь вам не цирк!
— Что значит следуйте за нами? — спросил капитан, явно не намереваясь никуда идти.
«Ну зачем он нарывается на скандал», — подумал Бастиан.
Правоохранитель, уже сделавший первый шаг, замер, посмотрел на капитана, и если бы шлем мог передавать эмоции, то на нем наверняка бы проступило сперва удивление, сменившееся затем раздражением. Правоохранителю и в голову не приходило, что кто-то может оспорить его приказ.
— А вы не понимаете, что это означает?
Ответил он не сразу, с паузой в несколько секунд, но на этот раз не оттого, что переговаривался с подчиненными, а, подавляя в себе желание, въехать прикладом парализатора в лицо капитана. Это ему удалось с заметным трудом. Пальцы сжали парализатор до хруста в костях. Когда он опять заговорил, голос его звучал сдавленно, будто его мучили боли в животе.
— После установления ваших личностей и проверки законности вашего пребывания на планете вы будете отпущены. Следуйте за нами! — хотя содержание приказа не изменилось, но произнесен он был с совершенно другими интонациями, менявшими его смысл. Теперь это был не приказ, а скорее просьба.
Капитан кивнул. Под конвоем они прошли в местное отделение полиции. Их провожали взглядами. Толпа приказ копов не выполнила и не расходилась даже после того, как торговцев увели. Завидев скопление людей, подходили новые любопытствующие. Они старались пробиться в первые ряды, но смотреть уже было не на что, и тогда они начинали расспрашивать соседей. Состав толпы менялся. Вскоре не осталось почти никого, кто сам видел, что здесь стряслось, и спрашиваемый мог лишь пересказать то, что услышал от других. Но и эти рассказы находили слушателей.
Глава 3
Бастиан сидел на полу, потому что здесь не было ни кресел, ни лавок, ни стульев, тупо уставившись в одну точку перед собой. Он сидел, просто клон клоном, или скорее коп копом, с тупым выражением лица, свойственным нижним чинам полиции. Верхние чины приобретают вместе со званием еще и наглость во взгляде, которая появляется от чувства вседозволенности и безнаказанности.
Обстановка такая, что начисто сглаживает все извилины мозга, постепенно наступает амнезия, отупение и, чем дольше пробудешь в этих стенах, тем дальше зайдет стадия умственного регресса. Возможно, что последствия станут необратимыми и излечиться от болезни, которая характеризуется выражением «у тебя в голове задница», будет очень сложно.
Бастиан словно оказался в колодце, в который провели освещение. Но оно постоянно мигало из-за скачков напряжения в сети. Это очень раздражало, вызывало приступы агрессии. Эти приступы быстро проходили, сменяясь апатией, оставляя после себя такую пустоту, что собственное тело становилось похожим на старую хитиновую оболочку, сброшенную насекомым.
Пластик стен будто специально подвергли высокотемпературной обработке, чтобы он вздулся отвратительными волдырями, будто кожа при ожогах. Местами эти вздутия лопнули, и теперь в стенах зияло несколько вмятин. На стене перед ним кто-то нацарапал несколько слов. Бастиан не знал этих букв, поэтому смысл отчаянного послания ему был непонятен.
Проектировщики добивались подобного результата, используя сложные ментальные технологии, с точностью до микрона высчитывая форму помещений и их цвет, чтобы создать поле, разрушающее сознание задержанных. Давящая, удручающая обстановка могла сломить их еще до того, как начнется допрос, и тем самым сделать работу дознавателей проще и эффективнее. Возможно, это убогое помещение обошлось казне дороже, чем если бы его выложили лучшими отделочными материалами. Впрочем, сомневаться в больших затратах на строительство не приходилось. Приличные суммы, как всегда, осели в карманах чиновников.
Бастиан и его спутники были здесь не одни. В нише у дальней стены кто-то сидел. Он ничем себя не проявлял, а с того места, где находился Бастиан, были видны только его ноги, на которых вместо обуви были намотаны какие-то меховые засаленные полоски. Признаков жизни узник не выказывал.
Вход в нишу закрывало несколько горизонтальных и вертикальных лучей, подкрашенных в черное, — очевидно, для того, чтобы задержанный не забывал, что он не на свободе.
На полу виднелся коричневый подтек. Роботы-уборщики редко сюда заглядывали. Лужа высохла сама по себе, а оставшаяся грязь въелась в пластик.
«Вы ведь не уйдете без меня? Не бросите меня здесь?»
Эти вопросы Бастиан так и не задал, он выяснил, что девушку звали Суок, а капитана Ладомир.
Торговцев по очереди приглашали в кабинет дежурного начальника смены. Бастиана вызвали последним. До этого он расспрашивал торговцев, что там происходит.
— Ерунда. Не бойся, — устало заверила его Суок, — идентифицируют личность, и все. Процесс безболезненный. Никакой гадости, чтобы развязать язык, не вкалывают. Сканирование не проводят. Я, по крайней мере, ничего такого не заметила. Можешь даже говорить правду и ничего не скрывать. Тебе бояться нечего.