Сотворение Элсмира
Шрифт:
После полюса все должно было пойти по заранее разработанному плану, если, конечно, никто более не решит покинуть команду. Этот план в нашей ситуации выглядел наиболее предпочтительным.
Однако вопрос об исключении Мартина из команды с ним самим не обсуждался, а если принять во внимание проявившееся в последнее время несколько более чем просто дружеское отношение Мартина к Джулии, то разговор о том, чтобы убедить его принять наш план и добровольно выйти из игры, будет нелегким. В противном случае придется, увы, применить какое-то волевое решение, так как колебаться больше нам нельзя. Нужно, реорганизовавшись и пересмотрев свои порядки, как можно скорее попытаться сдвинуться с мертвой точки, в которой мы оказались, и начать экспедицию.
Решили перенести обсуждение этого плана в базовый лагерь. На этом этапе (без учета мнения Мартина) он позволял нам придерживаться данных спонсорам обещаний достигнуть полюса 22 апреля и выполнить образовательные программы для Интернета, несмотря на заметно поредевшие ряды.
16 марта
Утро. Какое утро?! Без двадцати двенадцать! Минус 20 градусов. Ветер сейчас немножко ослабел, но повернул чуточку к северу, и по-прежнему видимость так себе, не ахти какая. А вчера он всю ночь свирепствовал, гнал низовую метель при полной, так сказать, вертикальной видимости – при звездах и полной луне, и палатка трепетала всю ночь.
Вчера по радиосвязи нам поначалу удалось поговорить с Голомянным, но батареи быстро скисли, и концовка связи была скомкана. Однако главное мы узнали: по-прежнему на Среднем метет вовсю, и в такую погоду подготовка вертолетов, если и возможна, то займет очень много времени. Вообще-то, прозвучало это так, что могут попытаться это сделать, но, если получится, то не ранее второй половины дня. Однако я подумал, что все это маловероятно, учитывая открытость вертолетной стоянки на Среднем и имеющийся в наличии минимум технических средств.
Что касается корейской экспедиции, то у меня сложилось впечатление, что они все-таки находятся на льду, и их, к счастью, отнесло ветром в правильную сторону. Но они на плаву и на поверхности. Последняя информация о них, полученная от их маяка «Аргос» три дня тому назад, свидетельствовала о том, что они были без малого в 40 километрах к северу от мыса Арктический. После этого информации не поступало, и во время вчерашней связи я так и не понял, что с ними – я услышал голос базового лагеря на корейском языке, а ответа не было. Значит, сегодня узнаем, что будет дальше.
У нас все по-прежнему. С утра всех обошел. Уилл плохо себя чувствует, как вчера лег в спальный мешок, так весь день в нем и провалялся. И вечером, когда я пришел с радиосвязи, он был глубоко внутри и издавал оттуда рычащие, рокочущие, гортанные, кашляющие звуки, которые свидетельствовали о том, что у него воспалительный процесс, к сожалению, не приостановился, а, возможно, даже опускается ниже так же, как и у всех нас. Сейчас он опять кашляет, лежит в мешке рядом. При нашем, уже долговременном безделье сон не ахти какой глубокий, но сегодня мне удалось немного покемарить. Я проснулся где-то в семь часов, заставил себя опять закрыть глаза. Палатка тряслась, снежок с потолка капал на лицо – все по обычной схеме. Уилл проснулся около полдевятого, придвинул к себе печь, запустил ее и вынудил меня тоже вылезти из мешка. Он готовил себе завтрак, чтобы подкрепиться и заесть антибиотики. Уилл поел овсянки и опять нырнул в мешок, поскольку делать было особенно нечего. У меня состояние сегодня настолько лучше, что я решил: настала пора эту скотскую ситуацию, когда ночью потеешь, а утром даже помыться не можешь, как-то преодолеть. И пошел ва-банк, точнее под снежный душ, раздевшись, с полотенцем, как и положено. Вылез в вестибюль, открыл дверь, смотрю – напротив Такако метет что-то. Пришлось подождать, пока она заберется в палатку – ведь одежды на мне, кроме полотенца, не было никакой. Улучив момент, я выскочил наружу и наскоро обтерся снегом. И вот оно пришло, к моему большому удовольствию, то прежнее чувство, какое всегда возникало у меня в палатке после снежного душа, когда раскрасневшаяся кожа парит и мир кажется совсем другим – теплым и уютным, а заспанная физиономия Уилла, торчащая из спального мешка и взирающая на мои экзекуции осуждающе-одобрительно, ничего, кроме веселья, не вызывает. После этого я разогрел свою вчерашнюю лапшу и сдобрил ее на этот раз обильной порцией масла и сахара. Потом выпил какао и пошел откапывать палатку, поскольку за ночь на подветренной стороне снег наслоился выше ее середины, отчего внешний вид нашего жилья выглядел очень мрачно. Довольно плотный снежный надув пришлось разбирать руками, с тем чтобы не повредить палатку. Потом я пошел к девушкам. Они блаженствуют при работающем примусе, пьют по очереди чай, кофе, какао и, мягко говоря, не знают, что делать. Как ни крути, а все разговоры только о том, что случилось в команде. Если посмотреть на ситуацию несколько со стороны, уже пережив ее, то можно заметить, что несмотря на большие потери, понесенные экспедиционной частью проекта, образовательная часть не пострадала и при правильном подходе могла быть за счет нее даже расширена. Ведь подобные ситуации случаются и в обычной жизни, и потому наш небольшой опыт преодоления таких трудностей мог бы стать полезным для других.
Как должна группа действовать, когда один из ее участников в самый ответственный момент ее подводит? Отказаться от задуманного и, что называется, сложить оружие? Это было явно не по душе всем оставшимся. Или перестроиться и выполнить задачу на том уровне, который возможен в наших условиях? Мы остановились на втором. Всем, кто следит за нашей экспедицией, будет, наверное, небезынтересно узнать о том, как мы реорганизовали команду: кто взял на себя функции радиста, навигатора и врача взамен Ульрика, а также о том, как мы преодолевали эту, без сомнения, непростую психологическую ситуацию, сложившуюся в команде.
Опять поднялся ветер. Он никак не может успокоиться – то приляжет, то присядет, то поднимется, как сейчас, и опять задует. Какой-то уж очень глубокий циклон застиг нас вблизи берегов; кроме того, находящиеся поблизости ледниковые купола определяют такой ветровой режим, а точнее, его отсутствие. Подобная продолжительность непогоды в это время года удивительна, но мы (да и не только мы) при всем желании ничего с этим поделать не могли, и оставалось только ждать и надеяться на Господа Бога, который, по слухам, как раз погодой и заведует (в том числе).
17 марта
Мы все на том же месте. Но сегодня в первый раз – просветление. 10 часов утра, 28–29 градусов мороза, солнце, легкий ветерок, видимость неплохая. Все шансы на то, что вертолет сегодня прилетит и заберет нас отсюда в базовый лагерь.
А вчера, вчера, как у Пушкина, – «Вечор, ты помнишь, вьюга злилась…» – сплошная снежная круговерть. Уилл лежал весь день в спальном мешке, страдал, бедолага. Что-то его прихватило, скрутило очень сильно. Во второй половине дня практически ничего не делали, лежали на спальных мешках и думали о своем и нашем общем. Я изучал свой GPS и, понятно, периодически впадал в забытье, как принято у полярников, когда ожидание погоды или чего-то еще, сулящего перемены в монотонности бытия, затягивается, – и приятно, и время течет незаметнее… Мело, видимость была очень слабая – белая мгла. Безрадостная картина. Посетил палатки. Такако тоже прихватил преследующий нас вирус – температура 38,8 градуса.
Дополнил безрадостную картину вчерашнего дня выход из строя, похоже насовсем, радиостанции. Хотя я и зарядил батареи нормально и даже два раза услышал Голомянный, однако потом связь пропала, и у меня почему-то появилась уверенность, что пропала окончательно. Нужно чинить станцию основательно. Словом, куда ни кинь – всюду клин, как говорится.
Мартин с Ульриком пребывают в неге на своих спальных мешках. Мартин нацеливается идти к полюсу, Ульрик – уехать. Девчонки хотят продолжать поход и отдыхают.