Сова летит на север
Шрифт:
Оба отлично знали: никакой крепкий доспех не поможет, если в степи что-то пойдет не так. Стрелой в упор достанут или дротиком. Маму вспомнить не успеешь! Так и отправились в обычных холщовых линотораксах [114] .
– Дошло до Кизика, что можно всю посевную в строю простоять, – съязвил Каламид.
– Не нашего ума дело, – оборвал товарища Хармид. – Он эсимнет, ему виднее.
Потом решил поддеть:
– А что, вдруг Октамасаду не понравится дань? Как думаешь – на кол нас посадит или скальп срежет?
114
Линоторакс – плотный льняной панцирь.
– Типун тебе на язык! – сплюнул Каламид.
Памфил рассмеялся, подмигнув иларху:
– Скальп вряд ли. Своих вшей, что ли, у него мало?
– Да нет уже никаких вшей! – взъярился Каламид. – Я всех повывел.
– А чего тогда голову чешешь?
– Жарко!
За Южной бухтой показался вал. Предъявив пикету пропуск, переговорщики выехали сквозь ворота на степной простор. Открылась усыпанная красными тюльпанами и сиреневыми ирисами даль.
«Эх! – думал Хармид, глядя на не тронутую плугом равнину. – Вовремя Кизик одумался. Вот где пахать и пахать…»
– Что-то скифов не видно, – заметил Памфил.
– Покажутся, вон – только курганы пройдем, – иларх указал плетью в сторону цепи холмов со срезанными верхушками.
Все греки Пантикапея знали, что под ними скрыты могилы, в которых есть и серебро, и золото, но не совались туда – себе дороже. Сколоты бдительно охраняли покой предков, и любого, кто покажется там с лопатой, сначала волокли за ноги вдоль вала, привязав к коню, потом сажали на кол. Гоплиты слышали крики товарища, но не спускались, чтобы отбить его у вражеского разъезда. Они знали: нарушен закон Совета. За разграбление скифских могил полагается публичная казнь на агоре. Уже было, что, обнаружив раскопанный курган, Октамасад сжигал целые поселения, а жителей угонял в рабство.
На востоке поднялась гряда. И вот там-то, среди валунов, греки разглядели силуэты всадников. Степняки ринулись навстречу – пригнулись, свистят, копья опустили для атаки.
– Стоим! Ждем! – приказал иларх.
Троица замерла. Памфил не выдержал, медленно потянулся к мечу.
– Не тронь, – Хармид нахмурился. – Терпи.
Сколоты окружили, но луки оставили в горитах, поняв, что обычной стычки не предвидится. Одеты в анаксариды [115] , кафтаны, некоторые просто в шкурах. Из-под мягких колпаков по плечам распущены длинные волосы.
115
Анаксариды – кожаные или войлочные штаны ираноязычных народов.
Старшина в костяном пластинчатом панцире и круглом шлеме с нащечниками спросил на ломаном греческом:
– Что надо?
– Дань везем Октамасаду, – спокойно ответил Хармид, похлопав ладонью по переметной суме.
Сколоты начали оживленно переговариваться. Старшина ткнул пальцем в двоих. Один тонкий, сухопарый, с едва отросшей бородкой, на шее связка амулетов, второй – крепкий, коренастый, волосы схвачены поперек лба лентой. Оба молодые.
Сказал грекам:
– Пойдете с ними.
Разъезд поскакал к курганам.
Греки поднялись за конвоирами на гряду, шагом двинулись по плоскому гребню. Тут особо не развернешься – кругом голый камень. Хармид догадался: скифы опасаются, что переговорщики на самом деле разведчики и за ними вот-вот покажется конница. Выжидают. Высматривают.
Ничего, торопиться некуда. Он подумал о том, что придется лезть в самое логово врага, от этой мысли спина неприятно захолодела.
– Ты кто? – обратился к нему сколот с амулетами.
Иларх не сразу понял, что спрашивают имя.
– Хармид.
– Орпата, – сколот ударил себя кулаком в грудь.
Потом показал на спутника:
– Токсис.
Иларх озлился: и чего этот обвешанный лезет с расспросами? Какая разница, как кого зовут, дружбой здесь не пахнет. Все-таки справился с чувствами, назвал товарищей.
Некоторое время ехали молча. Греки от скуки начали тихо переговариваться. Сухопарый держался на полкорпуса впереди, настороженно озираясь. Казалось, ему нет дела до парламентеров. Коренастый замыкал строй.
– Приставили каких-то недоделанных, – проворчал Памфил. – От одного воняет, будто он год не мылся, другой вырядился как баба, обвешался цацками. Ты на его штаны посмотри: зигзаги, горох, треугольники…
– Воняет кабанья шкура, а второй – жрец, – объяснил Хармид, – «энарей» по-сколотски. Они и есть бабы. Жен и детей не заводят, одеваются в бабью одежду, живут отдельно от племени. Уж не знаю, чем они там занимаются, когда никто не видит.
Внезапно Орпата обернулся. По красному от гнева лицу Хармид понял, что сколот все слышал.
– Энарей – жрец Аргимпасы! Я жрец Табити! Воин! Ты – баба! – выкрикнул он.
Хармид больше не мог сдерживаться.
– Были бы мы сейчас на равных, я бы тебе показал, какая я баба, – зло процедил он.
Сколот развернул коня, подъехал вплотную.
Рявкнул:
– Ты и я! Драться!
Затем спрыгнул на землю. Скинул кожаный пояс с пристегнутыми горитом, чашей и точильным камнем. Резко махнул рукой, подзывая к себе.
– Давай!
Хармид не нуждался в повторной просьбе. Кем этот сопляк себя возомнил? Количество убитых Саммеотом врагов – афинян, карийцев, пиратов с Кикладских островов – не поддавалось подсчету, он давно бросил эту пустую затею.
Передав Памфилу сумки с золотом, иларх спешился, скинул шлем и перебросил через голову перевязь с мечом.
– Не надо, – предостерег его Каламид.
– Тебя не спросил, – огрызнулся Хармид, яростно растирая ладонями нос и уши. – Помоги лучше снять торакс.
Вскоре он остался в кожаных штанах и рубахе.
Не говоря ни слова, соперники бросились друг на друга. Дрались азартно, ожесточенно, безжалостно. Мелькали руки, ноги, слышались глухие удары, вскрики. Бойцы расходились, снова сближались, выбрасывая то кулак, то колено, то локоть. Лицо Орпаты было в крови, которая хлестала из разбитого носа. Хармид не видел заплывшим правым глазом.