Сова летит на север
Шрифт:
– Афиняне? Здесь? – удивился эпистолевс.
– Десять лет назад Коллегия постановила проверить списки демов. Бывает, что метек подкупает демарха, и тот записывает его гражданином. Когда запахло жареным, многие метеки разъехались по колониям в варварских землях, чтобы сохранить гражданство, – объяснил Перикл. – Мы их простили.
– Да, командир, – по-военному четко ответил Лисандр.
Обернувшись, Первый стратег жестом подозвал рыбака, которого днем угораздило выскочить наперерез триере. Долбленка перевернулась, но бедолагу спасли, бросив ему веревку. Теперь, замерзший на ветру и жалкий, он дожидался допроса на палубе.
– Дай ему плащ, – приказал Перикл одному из эпибатов.
Рыбак укутался в шерстяную хламиду. Его колотило, хотя скорее от страха, чем от холода.
– Как зовут? – спросил Перикл.
– Клиний.
– Покажи дом ойкиста.
– А?.. Кого?.. Зопира? Так это… возле фактории… ага, он же зерном торгует, ну вот, значит, где торгует, там и живет.
Держась за планшир, рыбак всмотрелся в береговую линию. Начал тыкать пальцем.
– Вон храм Деметры, дальше храмы Аполлона Филесия и Афродиты Урании… За ними винодельня, потом кварталы гончаров, оружейников, валяльщиков… Все эмпории – на окраине. Они, понятное дело, находятся рядом с дорогой, чтобы телеги было удобнее разгружать… Там и дом Зопира. Большой такой, из зеленого мергеля – сразу увидите.
– Кто у вас пресбевт? Гилон? – допытывался Первый стратег.
– Так это… да.
– Отношения с Кизиком какие?
– Дружат.
Перикл досадливо покачал головой: его худшие опасения подтвердились. Когда-то присланный Советом пятисот в качестве ойкиста афинянин сумел забраться на вершину власти, но, как только стал пресбевтом, ввел непомерные налоги на ввозимые из Афин товары, а последние несколько лет даже не предоставлял отчеты о проделанной работе. Формально – союзник, а фактически – местный царек, плюющий на обязательства перед метрополией.
«Значит, они близки, – думал он. – Вряд ли удастся Гилона перекупить. Если бы его мучали угрызения совести, давно бы выехал встречать эскадру».
– В городе есть фракийские наемники? – неожиданно спросил Спарток.
Рыбак кивнул.
– Где казарма, знаешь?
– А то! Это слева, возле дворца Гилона. Пристройка к кузне.
– Сколько их?
– Человек пятьдесят.
– Ты что задумал? – сощурился Перикл.
– Если они перейдут на нашу сторону, возьмем Нимфей в два счета.
Первый стратег крякнул от досады. Это что же получается, он столько сил приложил, чтобы сделать одриса гражданином Афин. А главное – полезной, можно считать, незаменимой фигурой в политической игре на Боспоре. И вот теперь он хочет совершить безрассудный, опасный поступок, который может стоить ему жизни и сорвать хорошо продуманный план.
Ответ прозвучал жестко:
– Ты не для этого плывешь в Пантикапей.
Спарток не сдавался:
– При всем уважении… Мы не знаем, сколько в городе афинян и как они настроены. Ты политик, поэтому исходишь из того, что каждый клерух должен быть патриотом Афин. А ты уверен, что они готовы идти на жертвы, рисковать своей жизнью, жизнью семьи?.. Вспомни, что ты говорил мне про пританов: каждый думает в первую очередь о достатке и спокойной старости. Чем эти афиняне отличаются от тех? У них тоже промысел, дети, добро… Ты уверен, что они хотят перемен?
– Может, и не хотят, но перемены к ним уже пришли. – Перикл обвел рукой пролив, где повсюду на фоне темнеющего неба торчали мачты триер. – Ты спрашиваешь, уверен ли я. Нет, но я верю. По моим сведениям, Гилон зажимает клерухов, обложил эргастерии непомерным налогом. Все лучшие должности отдал на кормление потомкам милетян… Так что я надеюсь на их помощь.
– Хорошо, давай оценим силы противника. Гарнизон – раз. Ополченцы – два. Наемники – три. Сколько отсюда до Пантикапея?
– Около сотни стадиев [127] .
127
Стадий – древнегреческая мера длины, примерно сто восемьдесят пять метров.
– Ночной переход. Если Кизик вечером отправит гоплитов, утром они будут здесь. Тебе нужна длительная осада?
Перикл не перебивал, хотя на скулах заиграли желваки. В нем боролись негодование и здравый смысл. Два года назад он возглавил афинскую армаду во время похода на Самос. Осада длилась девять месяцев, и все-таки мятежники сдались. Но там ситуация была другой: островитяне не могли рассчитывать на стороннюю помощь. Получается, фракиец прав: если к Нимфею подойдет ополчение из Пантикапея, дело может принять нежелательный оборот.
– Не отправит, – подумав, сказал он. – Гарнизон должен остаться в городе, а фаланга не может выдвинуться мгновенно: нужно оповестить призывников, дать им время на сборы, подготовить провиант и оружие, снарядить обоз… Мы не знаем, мир сейчас у Кизика с Октамасадом или война. Разведчики доложили, что недавно произошла стычка под Пантикапеем, но обстановка на Боспоре меняется быстро. Нужно все проверить, чтобы не напороться на скифскую конницу…
– Кто пойдет к Октамасаду? – спросил Лисандр.
Перикл взял бороду в кулак.
– Я, кто же еще.
– Отправь одного из эпистолевсов. Не подвергай себя опасности.
– Нет, у варваров принято, чтобы вожди договаривались, глядя друг другу в глаза. Так?
Он вопросительно посмотрел на Спартока.
Тот кивнул, потом напомнил:
– Наемники…
Первый стратег досадливо вздохнул.
– Я ценю твое рвение, но пойми меня правильно. Ты мне нужен живым и здоровым. Сам знаешь почему.
– Знаю, – невозмутимо заметил Спарток. – Мы сюда воевать пришли. Стрела может найти в толпе любого, потому что смерть не разбирает, кто куда пришел, и зачем. Это может случиться и в Пантикапее. Так что ж теперь – всю дорогу прятаться за мачтой? Я верю в успех, точно управлюсь до рассвета.
Перикл молчал – ох как нелегко ему сейчас давалось решение.
– Хорошо. Пойдешь с Лисандром. Видите здание под красной черепичной крышей у подножия холма?
Оба кивнули.
– Это храм Деметры. В случае успеха любого из вас, неважно кого, нужно рядом с ним зажечь костер. Так я узнаю, что в городе нас ждут и поддержат при штурме. И добавьте в огонь побольше зеленых веток, чтобы шел белый дым.
Лисандр показал на массивное здание над обрывом, похожее на обычный глинобитный дом, но крупнее.