Совенок. Вода и пламя. Шестая часть
Шрифт:
— Я тут подумал… Надо бы свернуть пару проектов. Человечка одного уволить, а может и двух. И налоги в казну заплатить. На всякий случай.
— Правильно. Я уже. Слышали слух, что король теперь может жениться лишь однажды? Так что ее высочество с нами надолго. Подозреваю, навсегда.
— Нет, ты только посмотри! — Третий захлебывался от восторга, просматривая внушительную стопку листов у себя на столе. Лицо почти трескалось от улыбки. — Она еще на трон не взошла. Только выпускные экзамены сдает. Замуж собирается. А они уже массовое покаяние устроили. Надо же… Все-таки это он украл, поганец, а как клялся-то… Матерью, между прочим, — и Харт любовно разгладил лист бумаги, чуть не поцеловав. —
Первый хмуро молчал. Покаяния воров и заговорщиков его мало интересовали, как и восторги младшего. Тот слишком уж обожал свою работу, будто в людских пороках было что-то примечательное. Все же одинаковое… Меняются только место и имена.
— Они оба равны, — оборвал он восторженную речь брата, садясь на стул. Поморщился. Вскочил и нервно заходил по кабинету.
Харт с сожалением отложил очередное чистосердечное — ведь как пишут, как пишут-то, сволочи, прям роман издавать можно, аж за душу берет и слезу прошибает — и с укором посмотрел на брата. По лицу видно — сейчас ему радужное настроение испортят. А столько всего хорошего случилось за утро. Особенно радовала пара намеков на возросшую активность «старших братьев». Ожидаемо. Империя теперь примется за них всерьез, пытаясь подмять под свое влияние. Асмас слишком давно у них торчит, как кость в горле. Прощать такое никто не собирался, несмотря на брак и всевозможные заверения. Визит императора ничего не изменит. Потому как слова — это одно, а политика — совсем другое. Ведь никто не мешает империи любить своего младшего брата, как и получать с него выгоду. Так что пытаться развести их будут на многое. Разрешить, например, стоянку и заход военных судов. Продать часть земель с месторождением кристаллитов. Да мало ли интересов может возникнуть у уважаемых людей из благословенной империи? Так что работы предстояло много… И массовое покаяние подданных изрядно ее облегчало.
— Что там у тебя? — не без раздражения спросил Харт у Первого. — Кто равен и чему?
— Я осмотрел Олю, — Лиестр замер на месте, смотря на пустую стену, точно увидел там что-то особенное, — физически она в порядке. Более, чем в порядке для той, у кого только что проснулся второй дар. Ты же знаешь, как это бывает? Особенно, если раскрытие происходит быстро. У тебя и полного контроля над первой стихией нет, а тут вторая… Скольких мы каждый год теряем из-за огненной лихорадки? Или выбросов? Даже сейчас не всегда успеваем с контуром — ребенок сгорает. А тут… одно сплошное спокойствие. Стихии в равновесии. Никаких возмущений. Нестабильности. Но самое странное другое, — Первый отмер, отвернулся от стены, посмотрел расфокусированным взглядом на Харта, — они одинаковы. Если бы не знал, ни за что бы не определил, какая стихия проснулась первой. Ты же понимаешь, что это значит?
Харт поежился под взглядом брата — от того отчетливо несло безумием. Еще и этот бред… Как стихии могут быть равны в одном человеке? Один дар всегда основной, второй слабее… Иначе, с ума сойти можно. Быть порванным на части.
— Ты уверен? — уточнил Харт. Если допустить… Просто допустить, что так оно и есть… Девчонку надо изолировать, посадить под замок и пускать к ней только тех… кто с допуском. Харт тряхнул головой, прогоняя разумные в целом мысли и напоминая себе, что ассара дочь не отдаст.
— Ты слышал что-нибудь об универсалах? — спросил вдруг Лиестр.
Харт прикрыл глаза, стараясь удержать под контролем взбунтовавшиеся мысли. Универсалы… Зависть и боль их мира. Те, кому не надо было сражаться за дар. Кто принимал силу, как данность. Кому не требовалось контролировать каждый шаг, каждую эмоцию, чтобы не устроить пожар, потоп или ураган.
Фатты, например.
По работе Харт сталкивался
Но каждая встреча… Этот полный превосходства и жалости взгляд. Эта игра силы внутри… Источник — точно сверкающий всеми гранями кристалл. Ограничения, конечно, были и у фаттов, но Харт не без зависти считал их любимцами богов. Почему одним все достается через боль и ограничения, а вторые получают силу почти играюще?!
— Думаешь она? — он помолчал, не решаясь озвучить в принципе приговор. Универсальность девочке не простят… Потому как до сих пор на Асмасе главная задача женщины: выйти замуж и родить ребенка. Все принятые обществом изменения — это жениться теперь желали исключительно на образованной, чтобы можно было похвастать перед друзьями. Женщине даже позволялось поработать немного после учебы. Но недолго. Чтобы красота не увяла, а родственники не потеряли терпение.
— Точно можно будет сказать после открытия третьего дара, — криво ухмыльнулся Лиестр, — ну или если ты решишься на пытки ассары. Потому как уверен — она в курсе особенностей дочери.
Саму подготовку к свадьбе Аль почти и не запомнил. Все внимание было поглощено сдачей выпускных экзаменов в академии. И никто… Ни один не собирался делать ему исключения. Преподавателям было плевать на его усиленную стажировку во дворце. На то, что летом он сдал свой личный экзамен на выживание.
Наставник по боевым искусствам лишь спросил с усмешкой: «Слышал, курсант, вы против одного мертвяка с трудом выстояли? Еще и ранить себя позволили?».
То, что он кронпринц только усугубляло положение. Каждый стремился принести пользу стране и посадить на трон правителя, в которого впихнули как можно больше знаний. Чтобы на любой вопрос или на любую проблему… Без запинки.
Дурдом.
Майра не жаловалась. Но в их редкие встречи выглядела жутко замотанной. Он знал, что на девушку сильно насели. Братья словно только сейчас осознали, кто станет их королевой. И испугались. Харт лично возил на рудники. Демонстрировал, что бывает с преступниками. Делился самыми жуткими подробностями. Потом принимал зачет по праву. И лишь с третьего раза был удовлетворен знаниями законов. И это не считая продолжавшихся занятий по этикету, дипломатии и остальным, необходимых для будущей королевы вещей. Шестой не скрывал, что видит в Майре не просто жену, а соратницу и советницу. Ближайшую. Вот двор и паниковал.
Но любой костер рано или поздно сгорает. Зимние праздники обрушились на дворец сугробом. Накануне выпало много снега, а потом выглянуло солнце, и он начинал таять, сползая с крыш на головы гостям, веселящихся в парке. Там уже возвели ледяной дворец, снежную крепость, заморозили пруды, превратив их в каток.
Эти праздники были не похожими на другие. В украшении дворца решили совместить свадьбу и праздники. Снеговики ходили по коридорам парочками, наряженные в красные одеяния, вместо снежинок по коридорам порхали сердечки. Они липли к гостям со звуками поцелуев. Или, хихикая, просили их поцеловать. Только сугробы остались прежними. Внезапно высыпающимися гостям на головы. Ну и подарки. По потолкам разноцветными тенями скользили вальшгасы, держа в пасти коробки конфет, игрушки, послания или просто букеты цветов.
Главы семейств дружно вздыхали, подсчитывая расходы. Нарядов в этом году требовалось на два больше.
— Та-а-ак! — многозначительно произнес Фильярг, выразительно смотря на двойняшек.
Детвора мигом опустила головы, вид приняла образцовый и хором пообещала:
— Мы не будем!
— Что не будете? — нахмурился Четвертый, прокручивая в голове варианты от затопления до сожжения дворца.
— Ничего не будем! — клятвенно заверила его дочь. — Это же свадьба брата! — и она укоризненно посмотрела на отца.