Совершенный флотер
Шрифт:
На самом деле трясло Грегори, а вместе с ним и его ношу, но, конечно же, Аркаша не стала никого отвлекать подобными уточняющими мелочами.
— Тогда не мешай мне, Кэп. Дай разобраться.
— Стоять.
Аркашу снова мотнуло, а Грегори едва успел перехватить почти достигшую цели руку демона.
— Отпусти, — вкрадчиво попросил Момо. Персиковый аромат стал чувствоваться острее.
— Обойдемся без глупых игрищ, Шарора. — Грегори, прикрывая Аркашу своим телом, ударил Момо плечом в грудь, заставив того отшатнуться. — Линси, тут Шарора просто жаждет твоей водички!
— Правда?!! — Такой радостно-торжествующий вопль наверняка мог издать ребенок, которому разрешили схомячить целый фургончик с мороженым вместе с мороженщиком. Но издал его вовсе не розовощекий карапуз, а здоровый блондинистый парень с кошачьими ушками. Вооруженный поливальным шлангом. А теперь еще и мотивированный на новые подвиги.
Момо только и успел, что повернуть голову на шум, а затем его снесла десятикратно усиленная магией струя воды. (Что тут скажешь, ребенку-переростку сказали, что кто-то готов с ним поиграть, вот он и слетел с катушек. И перестарался).
Смахнув с лица брызги, Грегори поставил Аркашу на место, быстро подправил съехавший с ее лица край ткани и, схватив за руку, поволок сквозь толпу.
В это время опьяненный восторгом Роксан внезапно осознал что натворил.
— Кэ-э-э-э-эп!!! — взвизгнул он вдогонку Грегори, в панике следя за тем, как с пола поднимается Момо — мокрый и до безумия злой. — Ты обманул меня!! Рошик не мог такого сказать!! А-а-а!
— Прости! — крикнул Грегори и ускорился, таща за собой девушку.
Аркаша побоялась оглядываться. Судя по звукам, кого-то лупили. А потом топили. Остальные парни присоединились к сваре, поддерживая улюлюканьем сразу обоих — и карающего, и караемого.
Грегори проигнорировал основной выход и повел Аркашу в совершенно другом направлении.
— Оденьтесь, — прямо на ходу мрачно кидал он парням. — Прикройтесь. Трусы куда?!.. нет, натяни обратно! Потом их постираешь!
Они добрались до другого конца зала. Здесь была еще одна дверь. Грегори пришлось повозиться с замком, его била крупная дрожь. Один раз он даже уронил ключи. Сказать, что Аркаше было стыдно, значит и вовсе смолчать.
Ребята оказались на небольшом пятачке, выложенным каменными плитами. Вокруг тоже был камень. От края площадки вверх вели покрытые глубокими трещинами ступени.
— Там раздевалка, — ледяным тоном пояснил Грегори и первым пересек площадку.
Аркаша, изнывая от стыда, двинулась следом за ним. Но не прошла и метра. Плиты были подобны кускам отшлифованного льда. Босые ноги мгновенно промерзли. Это вам не в теплой водичке с ули-улями плескаться.
Грегори остановился, оглянулся и нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Он тоже был босой и начинал замерзать, но его выдержка была на порядок выше. Не говоря уже о холодном тоне, от которого Аркаша совсем упала духом. Лед под ногами. Лед в словах. Ей хотелось зарыдать, и она даже хлюпнула носом.
Прыжок юноши был очень красив. Махом перескочил сразу через шесть ступеней и кинулся к Аркаше.
— Ой... — Она вздрогнула, когда Грегори присел на корточки подле нее и прижал ладони к пальцам ее ног.
— Совсем заледенела. — Он выпрямился. — Давай сюда.
Аркаша попыталась воспротивиться, но Грегори и слушать не стал. Быстрый рывок, и она уже на его руках, а он несется вверх по ступеням.
В голове прочно засела мысль, что надо устроиться как-то поизящнее, ведь транспортировкой ее никудышной персоны занимается не абы кто, а сам староста Сириуса. Но если ты нацепил на себя кучу безразмерной одежки и от этого чувствуешь себя малость поистрепавшимся кочаном капусты, о грации стоит забыть.
Ступени привели их в просторное помещение, уставленное длинными рядами шкафчиков. Дверцы некоторых были распахнуты, других — висели на одной петле. На каждом шкафчике красовались гербовая форма Сириуса — белая злобно скалящаяся маска. В раздевалке было довольно светло за счет большого окна. В падающих на пол полосках естественного света порхали крупинки пыли, а в воздухе чувствовалась застарелая тяжесть, от которой стягивало кожу и пересыхали губы.
Пол здесь источал тепло, и босым ногам сразу стало очень уютно. Жаль только, что это состояние не могло передаться всему телу. Аркашу била мелкая дрожь, когда она, оказавшись на ногах, попятилась и прижалась спиной к ближайшему шкафчику.
Кошмар! Такого давления она не ощущала даже в кабинете директора в окружении Великой Верхушки. Понятное дело, что большей частью она себя попросту накручивала, но все же.
Грегори мрачно смотрел на нее. Смотрел и снова смотрел. Это был непрерывный процесс. Возможно, он решил, что если будет глядеть на нее и не моргать, то она исчезнет. Например, сольется со шкафчиком. Или упорхнет в пылевом облаке. А, может, вкрутится в пол как гигантский шуруп. Любой вариант хорош, если обеспечит ее полное исчезновение с глаз долой. Как говорится, нет тела — нет проблем, тем более что от живого тела гораздо больше проблем, чем от мертвого. Живое еще миллион раз успеет влипнуть прежде, чем дойдет до кондиции мертвого.
Аркаша была бы и рада осчастливить Грегори своим внезапным исчезновением, но как тут теперь по-тихому сойти со сцены? «Звиняй, Кэп, у меня к тебе деловое предложение. Очи свои ясные не прикроешь, пока я буду в шкафчик прятаться? Никого нет, никто ничего не видел…»
— Теньковская…
О, пытки каленым железом начались.
— ...ты знаешь, где сейчас находишься?
Что бы там ни повторял про себя Грегори или ни представлял в мыслях в момент вопроса, это действовало безупречно: он был спокоен как палач после удачно отработанного дня.
— В общаге?
Ответ в форме вопроса подразумевал продолжение диалога, а значит, и отсрочку неминуемой взбучки. По крайней мере, Аркаша очень на это надеялась.
— В чьей общаге? — Казалось бы спокойнее быть уже некуда, но Грегори как-то удавалось.
— Ну с учетом того, как здесь много парней...
— Теньковская, считаешь уместно сейчас кормить меня шуточками? — Грегори осмотрелся по сторонам, словно удостоверяясь в адекватности собственного восприятия. Вдруг повезет, и это плохой сон? Отвратительный кошмар. Вспомнив о чем-то, юноша принялся поспешно запахиваться в кофту — спортивка у него была накинута прямо на голое тело. Видимо, режим старосты на мгновение отключился, и наружу выбралось запоздалое юношеское смущение. — У меня просто не хватает воображения. Как ты тут очутилась?