Совершенный изъян
Шрифт:
И тут же подумал, что, если бы Вик не устроил пьяное представление в отделении, разговор с Краем всё равно бы состоялся.
Ничего нельзя было изменить.
Пётр налил ещё, но пить не торопился. Он принёс из гостиной дзынь и положил его рядом с бутылкой. Дзынь теперь напоминал пыточное устройство, которое используют на допросах, чтобы выбивать из задержанных показания.
– Вик, Вик… – повторил Пётр, глядя в стакан.
Он снова выпил водку залпом и откинулся на спинку стула. Китайское пойло прямиком попало в жилы и разошлось огнём по всему телу. Пётр подумал, что может сидеть на тесной кухоньке до скончания
Пётр надел дзынь и, уже включив его – всё мгновенно закрасилось синим, – вспомнил о кристалле. Вышел в гостиную, но нашёл только стакан с остывшей водой. Он искал кристалл и в спальне, и на кухне, и даже в маленькой комнатке, куда обычно не заходил, потому что там пахло, как в квартирах, где кто-то недавно умер.
Наконец, вернувшись на кухню, Пётр свалился на заскрипевший стул, налил водки и – вздрогнул, точно его прошил электрический разряд. Валяющийся на столе дзынь работал. Включённое забрало отбрасывало на гранёную бутылку неровную синюю тень. Пётр раскрыл руку и уставился на кристалл, который всё это время лежал у него в ладони. Маленький камень, похожий на окаменевшую личинку.
На сей раз Пётр нагрел воду сильнее. Микроволновка работала в режиме гриля – это показалось ему забавным, и он даже хохотнул, отпив горькой, как микстура, китайской водки. Раздался звонок. Пётр поставил стакан с горячей водой на стол, бросил в него кристалл и нацепил дзынь.
Через несколько секунд рядом с ним появилась темноволосая девушка. Синдзу стояла у плиты, повернувшись к нему спиной – так, словно собиралась приготовить что-то на ужин.
– Синдзу! – позвал Пётр.
Она обернулась и, облокотившись на варочную панель, улыбнулась Петру.
– Я тебя знаю! Я тебя знаю! Ты…
– Я – другой, я – не такой! – Пётр плеснул себе ещё водки. – Всё это уже было! Мне нужно задать тебе вопрос. Один долбаный вопрос! Ты сможешь ответить?
– Конечно!
Синдзу наклонилась к Петру. Лицо её было так близко, что он мог бы почувствовать её дыхание – если бы она дышала.
– Я люблю отвечать на вопросы!
– Тогда… – Пётр невольно отодвинулся от призрака. – Расскажи мне, что такое трёхцветная радуга.
17
Клуб находился внутри третьего кольца, и ехать туда на трубе нужно было с четырьмя пересадками. Пётр проснулся в полдень, принял душ и выпил стакан водки на дорожку в надежде, что это избавит его от мигрени и тошноты, однако ему стало только хуже. Он думал остаться, но спать он уже не мог, а сидеть в духоте, в компании с пустой бутылкой, было невыносимо.
До станции трубы Пётр плёлся, как зомби. Медленно переставлял ноги, точно боялся поскользнулся. Каждый шаг давался ему с трудом. Казалось, в голове сейчас что-то разорвётся, и раскалённая тёмная кровь брызнет из глаз.
Пётр сделал крюк, заглянул в магазинчик с цветной вывеской, купил банку лёгкого пива и выпил её – судорожными, быстрыми глотками, – прислонившись спиной к стене киоска. Над головой у него мерцала трёхцветная радуга.
После пива ему полегчало, но когда он спускался в трубу, то понял, что совершенно пьян.
Станция, похожая на залитый бетоном котлован, была оглушительно пуста. Пахло плесенью и мочой, половина ламп не горела. От давящего на грудь смрада кружилась голова. Пётр привалился к выщербленной колонне, где поверх грязевых разводов и трещин был намалёван красной краской кривой, разбитый припадком иероглиф.
Одно пиво. Пара глотков водки. И он не стоял на ногах.
Из чёрного туннеля потянуло горячим воздухом, бившем в лицо, как отработанный газ из дюз. Пётр побрёл к перрону, будто и правда ждал прибытия огромного корабля, который увёз бы его подземными течениями подальше от дома, от города, от всего, что он знал.
Сначала он перепутал линию, потом вышел не на той станции. От гулкого воя в поездах закладывало уши. Он был как после контузии. Ближе к центральным районам в вагон набились люди – холодные и бесполые, как куклы для демонстрации нарядов в стиле унисекс. Все оделись в бесформенные дутые куртки, словно в трубе запрещалось носить другую одежду. У многих были шунты – Пётр видел это по глазам, по мёртвому отсутствующему взгляду.
Когда он выбрался из трубы, начинало темнеть. Он встал под столбом с продетыми одно в другое, как в детском фокусе, неоновыми кольцами, которые подсвечивали спуск на станцию. Одно кольцо потрескивало и мигало. Пётр закурил. Ветер нёс в лицо серый снег, и Пётр отвернулся, спрятав сигарету в ладони.
Адрес клуба он нашёл быстро, но долго не мог понять, где находится вход. В итоге оказалось, что нужно зайти во двор – тёмный, как во время перебоев в энергосети, – и спуститься по лестнице в подвал. У входа Петра встретил лысеющий парень с редкой бородкой – высокий, но худой, как после болезни, – и Пётр даже не сразу сообразил, что тот работает здесь вышибалой.
– Дверью ошибся, папаша?
– «Трёхцветная радуга»? – уточнил Пётр.
– «Радуга», «Радуга». – Парень похлопал его по спине так, словно помогал прокашляться. – Только тебе, папаша, не сюда. Там рюмочная вниз по улице. Остаканишься так, что…
– Эска! – хмуро перебил его Пётр и показал удостоверение.
Парень хмыкнул, пожал плечами и отступил в сторону. Пётр прошёл в широкий бетонный зал.
– Давай! – крикнул вышибала ему в спину. – Оттянись там хорошенько, эска!
В зале было темно. С потолка свешивалось несколько круглых ламп, как на станциях в трубе, а также огромный, похожий на лучевую пушку прожектор, но заправилы, похоже, экономили электричество, и света едва хватало на то, чтобы очертить в сумраке прямоугольную площадку по центру – видимо, танцпол с затоптанным синим полом. Столики у стен тонули в темноте. Поначалу Пётр решил, что в клубе никого нет, и лишь потом заметил несколько одиноких фигур за барной стойкой.
– Вам чем-то помочь? – послышался женский голос.
Рядом с Петром возникла тощая официантка в тёмной обтягивающей одежде.
– Да, – сказал он, – я ищу девушку. Она…
Официантка нахмурилась и отвернулась.
– Это не ко мне! – бросила она через плечо и быстро зашагала к следующему по очереди клиенту.
Пётр подошёл к бару. Бармен, бородатый и полный, с раскрасневшимся от духоты лицом, был первым, кто походил здесь на живого человека.
– Чего налить? – Бармен улыбнулся, демонстрируя неровные, пожелтевшие от никотина зубы.