Совершенство
Шрифт:
— Оно старое, да?
— Ему уже года три, если не больше.
Долго же они были вместе. Хочется спросить об их теперешних отношениях, но я сдерживаюсь. Мы с Марком смотрим друг на друга, но его взгляд нечитаем. Не уверена, стоит ли тянуться к нему за поцелуем. Обещаю с улыбкой:
— Я удалю тебя из черного списка.
И отщелкиваю ремень безопасности, собираясь выйти, но Нестеров перехватывает мое запястье. Пальцами другой руки он ласково убирает волосы с плеча и касается малиново-фиолетового пятна на моей шее. С легкостью понимаю, что никакой вины за собой он не чувствует. И
— Лучше пообещай, что позвонишь мне сама, когда соскучишься, — глухо произносит Марк своим бархатным голосом, от которого количество мурашек на моей коже моментально удваивается.
Большим пальцем он ласково гладит нежную кожу на внутренней стороне запястья, и я понимаю, что сейчас готова пообещать ему что угодно. Оглушенная стуком собственного сердца, молча киваю, не сумев произнести нужные слова вслух.
Но Марку этого, кажется, достаточно. Он разжимает пальцы и отпускает мою руку. Поняв, что поцелуя, которого я так ждала, не последует, несколько раз моргаю, сбрасывая с себя оцепенение.
Выхожу из машины. Не оглядываясь, поднимаюсь вверх по ступенькам. И, мысленно повторив обещание про себя, чертыхаюсь. Опять ловушка: позвонив, я признаю, что соскучилась.
Нестеров такой Нестеров. После того, как мы сегодня так хорошо провели время вместе, я начинаю скучать по нему, не успев отойти от черного Лэнда и десяти шагов. Но признаваться в этом, подтвердив звонком — не стану.
Оглядываюсь назад, наблюдаю за тем, как Марк уезжает и удаляю его номер из черного списка. Чувствуя искорки азарта внутри. Это похоже на начало нового соревнования, в котором проиграет тот, кто позвонит первым, а я намерена выиграть.
Площадь Баляева дальше от центра и от моря, и вместо туманной дымки она, словно большая чаша, доверху залита желтыми солнечными лучами. Горячими и густыми, несмотря на то что время близится к вечеру.
Поднимаясь к дому по крутому склону сопки, я отчего-то снова погружаюсь в сомнения и размышления о том, что сейчас между мной и Марком. Приятное сладкое послевкусие от клубничного тартара и нашей сегодняшней встречи перебивает открытие, что в наших отношениях что-то не так.
При том, что Нестеров мил и заботливо галантен, он не поцеловал меня, как раньше, хотя я почти нестерпимо жаждала снова почувствовать его губы на своих. Он больше не предлагал помощи, и ни о чем не просил. Да, Марк сказал, что он не с Лаурой, но ведь он и не со мной тоже.
В который раз жалею о том, что рядом больше нет чертенка, который находил для всего, что происходит в моей жизни, логичные и веселые объяснения.
Сама я пришла лишь к неприятной догадке, что Антон мог рассказать Марку обо мне что-то такое, что заставило его сделать какие-то новые и, судя по всему, неутешительные, выводы. Теперь Нестеров знает про меня слишком много для того, чтобы испытывать то же притяжение, что было раньше.
Но к чему наша сегодняшняя встреча? Неожиданная и приятная. Неужели случайность? По ощущениям
У «полтинника» тихо. Жара загнала жильцов в прохладу бетонных стен и, обойдя гору оставленных кем-то бутылок, я спокойно вхожу в собственный подъезд, где всё ещё воняет гарью подожженного на днях мусоропровода.
Пожарные и полиция знают дорогу к этому дому лучше многих. Разве что, «скорой помощи» я здесь ещё не видела, но, наверное, и их визиты не редкость.
В пустой квартире теперь чувствую себя непривычно одиноко. Даже на пару тараканов, бегущих по фасаду кухонного шкафчика, реагирую без прежнего энтузиазма. Разувшись, шагаю в комнату, чтобы рухнуть на диван лицом вниз дабы не потревожить свежую татуировку на левой лопатке.
Долго лежу, радуясь легкому ветерку, рвущемуся в комнату через приоткрытое окно. Анализирую события сегодняшнего дня, и сама не замечаю, как засыпаю, погружаясь в дремоту, словно в пушистый и мягкий слой сахарной ваты.
А просыпаюсь через какое-то время от стука в дверь.
Состояние паршивое. Обезболивающий гель, которым Ирэн смазала кожу на лопатке перестал действовать и теперь место нового рисунка болит так, словно его снова колют острой иглой. Всё тело от жары покрылось потом, и футболка неприятно липнет к спине. С трудом прихожу в себя и встаю, когда глухой стук повторяется.
Я никого не жду и знаю, что открывать незнакомцам нельзя. А открывать незнакомцам в «полтиннике» — непозволительная беспечность.
Дверного звонка нет и, когда стучат снова, я осторожно подхожу к двери.
— Кто?
— Фельдшер скорой помощи, — отвечает мне женский голос из-за двери. — Ваша соседка нуждается в срочной госпитализации, но отказывается ехать, вы не могли бы помочь?
Я никогда не была излишне легкомысленной и знаю, что преступники умеют быть крайне изобретательны. Но в голосе женщины, представившийся фельдшером, звучит искренняя обеспокоенность.
Чертенок точно напомнил бы, что «моя хата с краю», но в голове непривычно тихо и я открываю дверной замок, оставив цепочку. Девушка, стоящая в полумраке узкого коридора, на несколько лет старше меня. Она действительно одета в белый халат.
Интересуюсь:
— А причем здесь я?
— Говорит, ей собаку не с кем оставить.
Так это соседка клыкастого монстра вызвала врачей?
— И чем я смогу помочь? — до сих пор не понимаю я. — Я ведь к этой жуткой псине на метр не подойду.
Всё же зачем-то обуваюсь и плетусь следом за фельдшером в соседнюю квартиру.
Там в ярком пятне лампы дневного света мужчина-врач с блестящими нитями седины в темных волосах разговаривает с моей соседкой. Одетая в свой несуразный велюровый костюм, она виновато опускает глаза на собственные ноги, одна из которых как-то неестественно вытянута и перебинтована.
Не прерывая их разговора, вхожу. Озираюсь. Планировка соседней гостинки точь-в-точь как у моей, разве что мебель другая. Отыскиваю боязливым взглядом пресловутую псину, боясь, как бы не бросилась на меня из какого-нибудь угла. Но пес обнаруживается чинно сидящим у дивана и выглядит озадаченным и непривыкшим к такому скоплению народа в собственном доме.