Советская цивилизация т.1
Шрифт:
Меньшевики. Политическая ситуация после Февраля складывалась для меньшевиков исключительно благоприятно. С самого начала меньшевики стали «партией ведущей идеологии» февральского режима и возглавили Петроградский Совет, а в марте руководили большинством Советов в России. Они были инициаторами первых Советов солдатских депутатов в армии, их поддерживала интеллигенция, благодаря чему они имели достаточно талантливых кадров для агитации и пропаганды. По влиянию на интеллигенцию меньшевики уступали лишь кадетам. Они имели очень большое влияние в профсоюзах и в местном самоуправлении. Теперь, в новых условиях, наконец-то произошло официальное разделение РСДРП на две партии: с апреля большевики стали называть себя РСДРП(б), а в августе свое разделение подтвердили на съезде меньшевики, сохранившие название РСДРП.
Программа,
Суть выбора меньшевиков была в том, что они сознательно от своей программы отказывались, считая, что время для нее не пришло. Трактуя революцию как буржуазную, они считали необходимым поддерживать буржуазию как в данный момент прогрессивный класс. Видный меньшевик А.Иоффе писал в мае 1917 г.: «Как бы громки ни были революционные фразы, но до тех пор, пока меньшевизм остается правительственной партией буржуазного правительства, — до тех пор меньшевизм не только обречен на бездействие, но и совершает над собою своеобразное политическое «харакири», ибо губит самую внутреннюю сущность социал-демократии».
Главным был вопрос о земле и мире, точнее, о мире — потому что считалось невозможным решать вопрос о земле, пока их армии не демобилизованы солдаты-крестьяне. Иногда приходится читать, что кадеты и меньшевики «не поняли» важности этого вопроса и уступили инициативу большевикам. Это неверно, всем в то время значение главных проблем было ясно, выбор определялся не интеллектуальными способностями лидеров, а ориентацией партии. Лидеры меньшевиков и кадетов не потому не могли в вопросе мира пойти наперекор интересам Англии и Франции, что были масонами. Они стали масонами потому, что хотели сделать Россию «как Франция».
Значение мира понимали прекрасно, и в марте орган меньшевиков «Рабочая газета» писала: «Революция победила царизм, но если она не победит войну — все ее успехи превратятся в ничто. Война свалила старый режим, но она свалит и новый режим, если народам не удастся ее прекратить». По вопросу окончания войны среди меньшевиков был раскол («оборонцы», «центристский блок революционных оборонцев» и «меньшевики-интернационалисты», близкие в этом вопросе к большевикам). Войдя в коалицию с кадетами, меньшевики сдвинулись от оборончества к поддержке наступления (июнь 1917 г.) и стали отрываться от своей базы. Они пытались организовать мирную конференцию западных социал-демократов в Стокгольме, но правительства Англии, Франции, Италии и США при неявной поддержке Временного правительства не дали паспорта своим делегатам. Как писал в 1935 г. видный английский историк социал-демократии, западные державы «бросили жаждавшие мира массы в объятия левых экстремистов, которые обещали немедленный конец кровопролития». Инициатива меньшевиков провалилась, и раскол в их среде усилился.
В дни корниловского мятежа идея коалиции с буржуазией была полностью дискредитирована. Это сильнее всего ударило по меньшевикам — хотя они принимали активное участие в организации отпора Корнилову. Впервые после Февраля в Петроградском и Московском Советах были отвергнуты резолюции меньшевиков, и к руководству в Советах пришли большевики. Партия меньшевиков стала распадаться. Вот что писала в те дни (28 сентября) газета «Новая жизнь»: «Кто знаком с положением дел петроградской крупнейшей организации меньшевиков, еще недавно насчитывавшей около 10 тысяч членов, тот знает, что она перестала фактически существовать. Районные собрания происходят при ничтожном количестве, 20-25 человек, членские взносы не поступают. Тираж „Рабочей газеты“ катастрофически падает. Последняя общегородская партийная конференция не могла собраться из-за отсутствия кворума».
В октябре-ноябре в России состоялось множество съездов разного уровня, и меньшевики на них везде терпели поражение. Видный меньшевик Д.Далин писал: «Нужно иметь мужество признать, что рабочие массы в огромном большинстве идут сейчас за большевиками. Это неоспоримый факт». Газета эсеров «Дело народа» писала о Московском областном съезде Советов 4 октября: «Съезд лишний раз обнаружил исчезновение с политической арены партии социал-демократов меньшевиков».
Большевики. Несмотря на сильную оппозицию внутри партии, большевики приняли новую теорию русской революции, которую разрабатывал Ленин после 1907 г. Согласно этой теории, это была революция союза рабочих и крестьян, направленная на то, чтобы избежать капитализма. Для ее успеха не было необходимости (да и возможности) дожидаться, чтобы капитализм в России исчерпал свой потенциал как двигатель в развитии производительных сил. А главное, в конкретных исторических условиях России на пути либерально-буржуазной государственности грозила верная катастрофа. Поэтому большевики взяли курс на революцию и власть Советов. И это был не доктринальный выбор, он вытекал из всей истории российского государства 41.
Н.А.Бердяев писал, что при строгом следовании принципам марксизма социальной революции в России пришлось бы ждать очень долго: «И наиболее революционно настроенные марксисты должны были иначе истолковывать марксизм и построить другие теории русской революции, выработать иную тактику. В этом крыле русского марксизма революционная воля преобладала над интеллектуальными теориями, над книжно-кабинетным истолкованием марксизма. Произошло незаметное соединение традиций революционного марксизма с традициями старой русской революционности… Марксисты-большевики оказались гораздо более в русской традиции, чем марксисты-меньшевики».
Статья А.Грамши «Революция против «Капитала», написанная в январе 1918 г., содержит такую важную мысль: «Создается впечатление, что в данный момент максималисты [большевики] были стихийным выражением [действия], биологически необходимого для того, чтобы Россия не претерпела самый ужасный распад, чтобы русский народ, углубившись в гигантскую и независимую работу по восстановлению самого себя, с меньшими страданиями перенес жестокие стимулы голодного волка, чтобы Россия не превратилась в кровавую схватку зверей, пожирающих друг друга».
Грамши видит в том факте, что Россия просто, без боя и без выборов, отдала власть большевикам, биологическую закономерность, которая для него гораздо выше и сильнее канонов истмата. Именно пренебречь ею в пользу истмата и было бы, по его мнению, самым тупым волюнтаризмом.
Меня сегодня поражает и остается загадкой странная доктринерская ограниченность наших антисоветских патриотов, отрицающих Октябрьскую революцию. Чубайса, Гайдара и Гусинского с Мамутом понять можно — им это выгодно. Но патриоты… Все те из них, кто знаком с именем замечательного русского ученого и государственного деятеля В.Н.Ипатьева, его, конечно, очень уважают. Гордость России, генерал, эмигрант и т.д. Так надо его послушать. В своем большом двухтомном труде «Жизнь одного химика» (Нью-Йорк, 1945) он пишет о том времени: «Продолжение войны угрожало полным развалом государства и вызывало крайнее раздражение во всех слоях населения». Либеральные и почти все левые партии требовали продолжения войны. «Наоборот, большевики, руководимые Лениным, — продолжает Ипатьев, — своим лейтмотивом взяли требование окончания войны и реальной помощи беднейшим крестьянам и рабочим за счет буржуазии… Надо удивляться талантливой способности Ленина верно оценить сложившуюся конъюнктуру и с поразительной смелостью выдвинуть указанные лозунги, которым ни одна из существовавших политических партий в то время не могла ничего противопоставить… Можно было совершенно не соглашаться с многими идеями большевиков. Можно было считать их лозунги за утопию, но надо быть беспристрастным и признать, что переход власти в руки пролетариата в октябре 1917 г., проведенный Лениным и Троцким, обусловил собой спасение страны, избавив ее от анархии и сохранив в то время в живых интеллигенцию и материальные богатства страны» (т. 1, с. 35-36).