Совок 5
Шрифт:
— Я тебе сейчас скажу, Виталий Петрович, а ты уж дальше сам домысливай!
Решившись, Дергачев смотрел на своего заместителя уже насмешливо, зная, как тот через минуту сморщит свой разум в мелкую гармошку.
— Ты знаешь ради чего Корнеев затеял всю эту катавасию с Веней? Ну, ты, давай, давай, рожай свою версию!
От предвкушения близкой конфузии товарища, у Василия Петровича даже приподнялось настроение.
— А чего её рожать? — пожал плечами собеседник и он же собутыльник, — Между ними не так давно из-за какого-то жилья черная кошка пробежала, — блеснул своей осведомлённостью Захарченко, — И еще,
— Так, Виталий, всё так! — весело щурясь кивнул головой Дергачев, — Да вот только не совсем так! Я даже больше скажу тебе, мой друг Виталий, что это совсем не так!
Захарченко по-прежнему уверенно улыбался, будучи довольным своим профессионализмом. Который в том и заключался, чтобы всё про всех знать и поэтому он недоверчиво смотрел на подполковника.
— Корнеев, друг ты мой любезный, Веню Мухортова на нары определил и всё областное УВД на уши поставил только лишь из-за того, чтобы свои отгулы получить ровно тогда, когда они ему надобны! А не тогда, когда его начальник Данилин, сочтет нужным! — торжествующий Дергачев смотрел, как довольная улыбка Виталия меняется на растерянную.
— Не может быть такого! — попытался тот разглядеть в глазах старшего друга признаки веселой разводки. — Сегодняшняя свистопляска с участием генерала, это все ради его отгулов?
— Да, капитан! Всё то блядство, в котором мы с тобой участие принимали вместе с начальником областной милиции генералом Данковым, всё это ради четырех отгулов лейтенанта Корнеева! — уже с серьезным лицом подтвердил начальник Октябрьского РОВД.
— А с чего ты это взял, Василий Петрович? — осторожно и очень тихо задал вопрос Захарченко, который проникся, но понимать все еще отказывался.
— А я, Виталий, с Данилиным поговорил. Он сам того не понимая, глаза мне и раскрыл на происходящее! Да, квартирный конфликт был между Мухортовым и Корнеевым. И племяша он замполитовского закрыл. Все это имело место быть. Но жил себе спокойно и не дергался Корнеев! До той минуты, покуда сегодня на утреннем совещании Данилин не пригрозил ему, что не получит тот своих ё#аных отгулов. Пока с уголовным делом этого Вязовскина вопрос не закроет. Понял?!!
Захарченко, удивленно глядя на своего друга широко раскрытыми и нечего непонимающими глазами, покачал головой, показывая, что ни хрена он не понял.
— Он, этот Корнеев, просто пообещал Данилину, что в течение сегодняшнего дня или накрайняк завтра, это дело сплавит прокурорским! — глаза Дергачева светились замешанной на ехидстве злобой, — Так-то, Виталий Николаевич! Ни больше, ни меньше! И ведь сплавил, паршивец! Но, правда, какой ценой! Веня-то наш, Мухортов, не меньше, чем десятку отхватит! Это, если очень повезёт ему! Ему наш п#здюк кайло на долгие годы в руки дал. А мы с тобой, капитан, и еще генерал вместе с нами впридачу, полдня как деревянные куклы коленца выделывали и седых волос наживали! И всё это, заметь, Виталий Николаевич, ради того, чтобы лейтенант Корнеев свои отгулы получил именно тогда, когда они ему потребны!
Заместитель по оперативной работе начальника Октябрьского РОВД капитан Захарченко, впав в прострацию, молчал. Он лишь растерянно хлопал ресницами
Дежурство
Заступив на сутки, вот уже пятый час, я исправно тащил лямку дежурного следователя. С самого утра побывав в автохозяйстве городских коммунальщиков, я уже повесил на райотдел первую за сегодня "баранку". Сослаться на малозначительность не удалось. Снятые с "Москвича" колеса, включая запаску и три аккумулятора с мусоровозов, малозначительностью никак не пахли. А сейчас мы возвращались на базу с квартирной кражи, которая тоже обещалась оказаться в числе "кренделей".
Из динамика радиостанции забулькал голос дежурного. Он запрашивал, где мы находимся. Светлое чувство, которое всегда у меня присутствовало, когда я направлялся к своему отдельному кабинету с чайником и лидочкиными ватрушками, начало меркнуть от нехорошего предчувствия. Нехорошее предчувствие не обмануло. Услышав, где мы в данную минуту находимся, обрадованный дежурный направил нас в адрес, находящийся в паре кварталов. По предварительной информации, там случились жуткие телесные повреждения у женщины.
По хорошему, сначала бы туда следовало направить дежурного участкового инспектора, но тот был где-то далеко и разбирался на другом вызове, а мы, вот они!
Квартира была коммунальная и на двух хозяев. В одной из двух семей случился бытовой скандал и супруг, находясь в смятенных чувствах, вместо того, чтобы дать жене традиционную оплеуху, взял, да и посадил ее задницей на горячую плиту. К счастью, плита была не газовой, поэтому и паленым мехом не пахло. И травма была не смертельной.
Больше всего суету и неразбериху в коммуналке создавала какая-то тетка-колобок. Женщина была возраста околопенсионного и темперамента жгучего. Она и провела меня в комнату, где воронкой кверху на тахте лежала и постанывала ее точная копия. Только возрастом раза в два с половиной менее представительная. В углу комнаты, у балконной двери стоял худощавый мужичок лет под тридцать и нервно смолил папиросу, выдыхая дым в приоткрытую дверь.
— Сволочь! Фашист! — надрывалась та, что старшая, в сторону курильщика, — Вы только посмотрите, что этот изверг с дочкой сделал!
Скандальёзная мадам сдернула легкую пеленку с лежащей вниз животом потерпевшей. Картина открылась впечатляющая. Как размерами, так и цветом. Дочуркина задница поражала своей обширностью. Я недоверчиво посмотрел на мужичка, прикуривающего от бычка новую папиросину. Тот только вздохнул в ответ. Глубоко и обреченно.
— Что тут у вас произошло? — задал я самый первый вопрос, надеясь на свой опыт участкового. Застревать здесь надолго мне не хотелось.
Упитанная барышня, без какого-либо стеснения демонстрирующая своё двухспальное седалище, стонать перестала и с любопытством посматривала на меня повернув набок голову. Рассказывать что-нибудь она не спешила. Мужик тоже молчал. Диктором в этой семье была, видимо, старшая.
С ее слов выходило, что злобный зять, не успев приехать из рейса, взялся тиранить супругу. Тиранил-тиранил, а потом и вовсе посадил ее на плиту. А поскольку та была одета по-домашнему, то есть, в коротком халате и без нижнего белья, то случилась неприятность. Которая и отпечаталась на тыльной стороне потерпевшей красной отметиной, диаметром, как раз с чугунную конфорку.