Совок. Вперёд в СССР
Шрифт:
С Ольгой у нас всё ровно, любовь прошла, я это понял года два назад, осталась привычка и уважение к супруге. Мы об этом поговорили год назад, та и сама видела, что чувства у неё уходят. Хм, раньше я полгода, и всё, сбегал, а тут уже десять лет, и пусть первые восемь лет была любовь и страсть, всё равно от Ольги уходить желания нет. Зато осознал истину, женат я в первый и в последний раз, что в этой жизни, что в возможных следующих. Ольга дама суровая и держала меня в своих цепких коготках, ни вправо, ни влево. С момента как мы стали парой, я ей ни разу не изменил, не погулял с другой женщиной, хотя в последнее время и были желания такие, даже очень. Сейчас Ольга на дежурстве, она в последнее время выматывается со мной. Уже месяц я не посещаю аэроклуб, как в последний вылет потерял создание вовремя пилотирования, были большие нагрузки, чудом очнулся у земли и вывел самолёт из пикирования, меня отлучили от самолёта. Я сразу рванул в свою больницу, результат узнал уже через сутки, после множества анализов и осмотров. Рак головного мозга, опухоль неоперабельная, вот такой диагноз, дают меньше полугода. Я сразу уволился и всё время провожу с детьми. Головные боли в последнее время просто сводят с ума, но я держусь, наркотики не принимаю, помогает иглоукалывание, убираю боль. Жаль вылечить не могу. Точнее, если бы знал в ранней стадии, сделал бы так, чтобы рассосалось, но сейчас уже поздно, надеюсь с помощью акупунктуры протяну больше, но не факт.
Покинув кладбище, машина стояла у ворот, мы с сыновьями вернулись на квартиру, год я учил их разным житейским премудростям. Сегодня выходной, старшему Диме в школу не нужно. Я учил обоих сыновей использовать отмычки, вскрывать замки, говоря, чтобы они эти умения держали в тайне. Сыновья у меня не болтуны, а эти навыки глядишь где пригодятся. Потом ужином занялся, Ольга скоро со смены должна быть. Сам же размышлял, как ни странно, меня можно считать сапожником без сапог. Ведь акупунктура лечит рак, это доказано и не раз, сам и доказывал. В ранней стадии точно, а у меня в последней стадии, это не лечится. Я больше скажу, акупунктура, об этом мало кто знает, позволяет проводить оздоровительные процедуры и против рака. Мастер себе делал и прожил вон сколько лет, а я себе такие процедуры делал раз в месяц, а надо раз в три дня. Думал молодой, итак нормально. Идиот. Не ленился, просто времени не было. Сглупил и уже не раз в этом покаялся. Жаль в сексе у нас с Ольгой передышка, орган работал только когда я его иглами стимулировал. Лекарства мне дают, но из-за них мой живчик на полшестого упал. Я бросил применять эти лекарства, но ситуация выправляется плохо. Ладно, поживём увидим сколько я протяну.
***
Открыв глаза, я не пытался осмотреться, стояла темень. Это не глаза отказывали, те вполне видели контуры, похоже просто ночь. С облегчением вздохнув, я снова переродился, что меня изрядно порадовало. Надежда была на это и получилось. Врачи мне давали полгода максимум, мол, до лета и всё, крепись, а я прожил три года, мы с женой дочку заделали, о которой она столько мечтала. Алёнка, моя старшая дочь, часто к нам забегала, я её тоже без наследства не оставил. Последние два месяца я лежал пластом в спальне нашей квартиры, только благодаря Ольге я столько протянул, та иглами помогала мне. Я не просил прервать мою жизнь, провести эвтаназию, знал, что Ольга на это не пойдёт. Да и подло её просить об этом. Жаль, что сам не успел до того как отказали руки, сунуть ствол в рот и спустить курок, хотел до последней секунды быть с родными. Наши чувства из-за трагедии вдруг вспыхнули с новой силой, вот я и протянул эти три года, о чём не жалею. Много о чём обдумал, и проанализировал. Сейчас лёжа в кровати, похоже под одеялом, я старался не шевелится, судя по храпу в комнате я не один, не хотел привлекать внимания, а вспоминал прошедшую жизнь. И знаете, как же мне сейчас хорошо? Тело лёгкое, летать хочется, голова ясная, никаких болей туманящих сознание. Красота. Так вот, мой анализ моей жизни. Вот к какому выводу я пришёл. Как стал женихом Ольги, меня загнали на рельсы, которые шли туда, куда не я их прокладывал. Меня загнали в рамки местной жизни, по сути лишив свободы. О нет, я не разочарован и не сожалею об упущенных возможностях. Я прожил восхитительную жизнь, у меня четверо детей и просто замечательная супруга, жаловаться нечего, но если будет следующая жизнь, и как я сейчас вижу, так и произошло, повторять этот опыт я бы не желал. Один раз было, хватит, можно другой опыт получать. Это моя жизнь. То есть, Ольга, как не крути, стала мне надзирателем. Грубо конечно, я своё солнышко очень люблю и сейчас, но факт есть фактом, а я свободолюбивое существо. Только из-за любви я и сидел в этой золотой клетке до последнего дня.
Вздохнув, я стал ощупывать себя. Под одеялом я лежал в какой-то одежде которую не сразу опознал как рубаху и кальсоны на завязках. Тёплое всё, байковое, да и в комнате заметно прохладно, а за окном, похоже завывала вьюга, прорываясь через храп соседа. Похоже зима снаружи. Одет тепло. Даже на ногах тёплые шерстяные вязанные носки. Чуть колются, но терпимо. Вот так сразу я сказать не могу в кого попал, но похоже в подростка. Вряд ли старше четырнадцати. Выходит, это обычные лета для меня при попадании в новое тело. Непонятно, с чем это связано. Что по состоянию здоровья, никаких бинтов я не нашёл, на голове тоже, чуть болела грудь, и дышалось тоже, в лёгких как будто щекотка. Парень от пневмонии умер? Я не вижу последствий этой болезни, тело здоровое, кроме этих вот симптомов. Я пока не знаю в кого попал, какой снаружи год, и что произошло с бывшим хозяином моего нового тела, но узнаю. Никакой амнезии, буду собирать о себе информацию, стану молчуном, так адаптироваться проще, слушая чужие разговоры. Ничего, не в первый раз, получилось один раз, получится и тут. Была только одна проблема, переполненный мочевой пузырь, поэтому я решил проверить сначала под кроватью, если утка есть, значит в больнице, если нет, то в детдоме или ещё где. Аккуратно сев, тело слушалось, хотя реакция немного замедленна, но это всегда при первых днях попадания, потом возьму тело под полный контроль, да и тренировки с телом помогут. А пока зашарил под кровью, тапок нет, и о чудо, стеклянная утка. Не видел ещё таких. Я в больнице в прошлой жизни жестяную эмалированную использовал. Значит я в больнице.
Не сразу получилось отлить, как будто запрет стоял, клапан зажат, но всё же сходил, надо сказать удивился, почти до полного налил. Убрав утку обратно под кровать, я встал, немного пошатываясь, удерживая равновесие, тело пока как чужое, прошёл к окну, палата четырёхместной оказалась, заняты все койки, двое соседей спали тихо, а вот третий так и храпел. Он один тут взрослый, видимо свободной койки в палате для взрослых не нашлось, усы видно шикарные, живот поднимался и опускался в такт дыханию. Лет сорок пять ему на вид, остальные, как и я, пацаны. Подойдя к подоконнику, я увидел светлое пятно вдали, фонарь висел, а за окном падал крупными хлопьями снег, ветра нет, прекратился. Ничего не рассмотреть, только силуэты каких-то построек и можно понять, что лежим мы на первом этаже. Сугроб вровень с нижней кромкой окна. Сделав несколько приседаний, держась за подоконник, я освоился с телом, руками помахал, и прошёл к двери, на ходу слушая ритм сердца на запястье. Нормальный, спокойный. Аккуратно толкнув дверь, попридержав, когда та скрипеть начала, выглянув, я заметил дальше в коридоре стол с постом дежурной медсестры, та спала, и выскользнув в коридор, мягко шагая, тапок под кровью не было, я проверял дважды, дошёл до поста. Взяв журнал пациентов, быстро поискал свежую запись. Номер палаты мне неизвестен, а на двери ничего не было, дежурное освещение не яркое, но всё же рассмотреть это возможно. Однако с тремя подростками лежал только один взрослый, сорок
Запомнив данные на теперь уже меня, я вернул журнал и также тихо ушёл, вернувшись на койку, где вскоре и уснул, накрывшись одеялом.
Разбудили меня шорохи утром. Радио не работало как это было в других палатах, похоже тут просто не было репродуктора. Открыв глаза, я отметил что один из соседей шоркает тапками к окну, держась за живот. Это похоже аппендицитник, ему два дня назад операцию сделали. Не показывая, что очнулся, я задумался. Попал я Бахимова. Д. Ю. Что инициалы означают пока не знаю. Разве что отчество Юрьевич. А имя Данила, Дмитрий, и что там ещё есть? Денис? Демьян? Узнаю скоро. Год рождения указан как тысяча девятьсот двадцать шестой, апрель двенадцатого. А вот это уже напрягло меня, когда информацию читал. Неужели во время войны попал? Ещё не хватало. Однако обнаружив на столе календарь, увидел, что тот открыт на декабре тысяча девятьсот тридцать девятого года, успокоился, полтора года впереди. А вот адрес не понравился. Город Ленинград, Вторая линия Васильевского Острова, дом шестнадцать, квартира пять. Я не о доме и квартире, хотя понятно, что дом многоквартирной, а я о самом населённом пункте. Ленинград! Ленинград, мать его! Тут же будет творится такое, что ни в каком ужасе не увидишь. Погибнет множество народу, и как не крути, этого нельзя допускать. Вариант один, местные власти узнают о попаданце из будущего. Нет, я себя выдавать не буду, отправлю Сталину письмо с подробностями. Пусть знает и делает всё, чтобы жители, если и тут дойдёт до блокады, выжили, будучи эвакуированы. Хотя бы те, кто не участвует в обороне и не работает на заводах. Дети, старики и другие иждивенцы. Помогая жителям, я спасаю и себя. Не хочу оказаться в блокадном городе. Хм, что я про Ленинград знаю? Да ничего. Так получилось, что я в северной столице ни разу не был, ни в одной из жизней. Да как-то причин не нашлось там побывать, теперь вот жалею.
Всё же я открыл глаза, этого не заметили, и аккуратно сел.
– О, очнулся, - прогудел усатый Потапов, так его фамилия значилась в журнале пациентов. Больными я их не хочу называть, слово нехорошее, от слова болеть. Пациенты - вот это правильно.
– Я ночью вставал, в туалет хотел. Вон утку нашёл.
– Ага, теперь вижу.
Пацан с аппендицитом пошаркал к двери, где сообщил что я очнулся. Сразу же подошла медсестра, видимо для врача рано, да и для обхода тоже. Она меня опросила, назвав Демидом. Ха, ни угадал ни разу. Описав что чувствую, я попил воды, та дала, и забрала полную утку, велев не покидать кровать до прихода врача, ну а я знакомился с парнями. Точнее знакомился с аппендицитником, оказалось с тем что с коленом был знаком прошлый хозяин тела, они учились в одной школе, тот старше на класс был, и в домах соседних жили. Я потихоньку расспрашивал, но вскоре выяснил что компании разные и тот обо мне мало знал. Только что родители имеются, отец военный моряк, командует тральщиком Балтийского флота. Мать с музыкой связана, точно тот не мог сказать. Учился Демид в школе номер Тридцать Пять. Демид пошёл в первый класс не в семь, а в восемь лет, и сейчас учился в шестом «А» классе с углублённым изучением немецкого языка. Это хорошо, немецкий я изучал, но говорю пока плохо. Учил его три года, с тех пор как заболел, чтобы занять себя. Два репетитора было. В совершенстве пока владею английским, испанским, китайским и французским, неплохо немецким и итальянским. Сейчас идёт Советско-финская война, и только и стоят разговоры как наши покажут империалистам, освободив порабощённый финский народ. Пояснили что со мной было, это было видимо интересная тема, так как энтузиазм в разговорах был пока неиссякаем. Демид с друзьями перебегал Неву по льду и провалился в полынью. Там ледокол недавно проходил, корка появилась, но если бы по одному пробегали, удержала бы, а бежали все четверо, трое выскочили, не замочившись, а Демид рухнул вниз. Повезло ему что рота моряков шла в баню, всё же суббота была, бросились на помощь. Течение затянуло того под лёд, так моряки кулаками разбивали лёд, у них кроме шаек ничего не было, и вытащили пацана. Повезло что воздух в одежде как пузырь держал того у льда. Он уже не шевелился, наглотался воды. Среди моряков был санинструктор, знал что делать, парня раздели и начали проводить реанимационные процедуры, пока не запустили сердце. Дальше в больницу и тут уже очнулся я на вторые сутки. Мне ярко описывали с чужих слово как под свежим льдом было видно тело Демида, уносимое течением, как оно дёргалось, захлёбываясь, и моряки, не все, двое рискнули на тонкий лёд выйти, били кулаками лёд, да каблуками ботов, пробивая, чтобы ухватить Демида за одежду и выдернуть наружу. Молодцы, спасли.
Тут завтрак принесли, манку, вполне приличная, а чуть позже и врач прибыл. Почти сразу за ним зашла обеспокоенная женщина, я сразу понял, это мама Демида. Мне про неё говорили, что она тут провидит утром и вечером, её только на ночь отправляют домой. Всё же не один ребёнок в семье. Да, ещё две девочки младше Демида имеются. Это всё что я знаю. Сам я сидел, пережидая осмотр и опрос. Похоже меня скоро выпишут, ничего серьёзного не нашли и смысла занимать палату нет. Что ж, начинается экзамен справлюсь я с ролью Демида или нет. И снова школа. Что-то я от неё уставать начинаю.
Выписали меня не в этот же день, а на следующий, врач всё же оставил пронаблюдать некоторое время, и правильно сделал, я хоть и не терапевт, но понимание имею. Да и я пустил это время на адаптацию, с матерью Димы познакомился, с её слов понял, что та работает в музыкальной школе, преподаватель по классу пианино. Она отпрашивалась с работы, чтобы посидеть с сыном, вот и разобрался. От неё уже узнал, что Демиду наступил медведь на ухо, слава Комсомолу, так что с ним та музыкой не занималась, за то обе дочки её радость, и она им даёт классическое музыкальное образование. Знать бы ещё что это. Насчёт моего словечка, то моя супруга Ольга, когда я говорю по привычке «Слава Богу», воспитанная в духе атеизма, прочитала мне целую лекцию. Так я из своей врождённой мстительности стал говорить: «Слава Комсомолу». Это у неё возмущения не вызвало, только смешки. Так и привык.
Маргарита Ивановна и о сёстрах рассказала, как те обо мне волнуются. Одной девять лет, её Машей звали, другой семь. Эту Наиной назвали. Сам я сказал, когда та воды принесла, горло пересохло, что мол я почти умер и переосмыслил свою жизнь, построюсь быть более серьёзным и безответственным, как обычные мальчишки. Меня с улыбкой потрепали по вихрам. Также та беспокоилась о муже, по флоту боевая тревога, и пусть флот фактически не участвует в этой войне, скованный льдами, всё же мог и принять. А так как со мной было всё в порядке, та отправилась домой, малые кто в школе, то в садике. Нужно приготовить что-то на ужин, да и на работу нужно.