Совок

Агарев Вадим

Убежавший к майору Осколкову Тиунов, позвонил мне уже через пять минут.

– Поднимайся к Николаю Васильевичу! Давай быстрей! – суетился капитан.

– Ты, Корнеев, правда компру на Петрунина имеешь? – майор традиционно мне не доверял. – Ильич говорит, что вроде бы прокурорская статья рыжему светит? Так?

– Точно так, – подтвердил я тиуновскую декларацию, – Два состава. Один прокурорский, другой наш.

– Да хер с ним, что второй наш! Если первая статья прокурорская, то и вторая им достанется до кучи! Лишь бы от нас эта тухлятина свалилась!

Я молчал. И Тиунов молчал. Осколков тоже попытался сыграть в молчанку, но я его победил.

– Чего хочешь? – язвенник неприветливо

поинтересовался моими условиями.

– До конца командировки ухожу в отгулы. Отказные сдаю в пятницу утром.

– Хрен с тобой, даешь по рыжему расклад и свободен! Он точно успеет? – майор повернулся к Ильичу.

– Успеет, там ерунда осталась, товарищ майор! – облегченно уверил своего прямого начальника капитан Тиунов.

Глава 25

В эту пятницу, то есть сегодня, моя командировка в Волжском РОВД наконец-то заканчивалась. Я планировал отметить с утра командировочное удостоверение и, сдав исполненные материалы, еще до обеда свалить домой. Этот месяц я вполне продуктивно и добросовестно отпахал на волжан и простодушно рассчитывал на соответствующее к себе отношение. Но не тут-то было. Выжимая из чужого сотрудника напоследок все, что только можно, сегодня меня поставили на суточное дежурство. И в результате, вместо отгульной пятницы, на которую я раскатал губу, я потерял из двух законных выходных еще и субботу. Которую я наверняка потрачу не на приятный досуг с той, которая звалась Татьяной. А на тупой холостяцкий отсып после традиционно суетных суток с пятницы на субботу. Провести выходные именно с ней, меня сподвигла все возрастающая привязанность к Софье. Я уже начинал опасаться такой зависимости. Причина, скорее всего, была в том, что Татьяну выбирал себе мой донор, а Софью добыл уже я сам.

Дежурство проходило штатно, где-то уже ближе к вечернему разводу мне отметили командировку и в принципе, можно было бы свалить домой. Но не срослось. Зам по службе Осколков оказался непрост и мою командировку оставил у дежурного, строго наказав тому отдать мне ее утром после смены. Приняв очередную подлость системы как данность, я, очень не торопясь, собирал первичные материалы, тратя по три часа там, где запросто можно было обойтись часом. Дежурный все понимал и даже хмурился, но наезжать на кабального мента из чужого РОВД даже не пытался. Ибо бесполезно. Утром субботы, за час с небольшим до смены, через 02 УВД области поступила телефонограмма из станции переливания крови о смерти ее главврача. Судя по сообщению, там могли присутствовать признаки насильственной смерти.

– Ты пойми, дружище, – убеждал меня измотанный беспокойной пятничной ночью дежурный старлей, – Там точно нет никакого криминала и это не жилой сектор, значит, поквартирного обхода тебе делать не надо будет.

– Ну и на хрена тогда мне туда переться? – резонно отбрыкивался я, угрюмо поглядывая на настенные часы дежурки, мысленно подгоняя стрелки к 9-00.

– Ну, ты же понимаешь, там целый главврач зажмурился, номенклатура, бл#дь! Группу я собрал и прокурорский следак туда подъедет. И Косинцев попрется, он сегодня ответственный. Выручай, брат! Сам понимаешь, если там кто-то из города будет, то обязательно в сводке укажут, что группа от нас в неполном составе выехала и меня тогда обязательно вы#бут! – дежурный смотрел на меня с мольбой, беззастенчиво давя на мою человеческую жалость и корпоративную порядочность. И да, опасения его были реальны.

– Мне капитана через четыре месяца получать и взыскания ну никак не надо. А я тебе вот прямо сейчас твои документы отдам и ты оттуда сразу домой, а? – скулил дежурный, крутя в руках мои бумажки.

Старлея было жалко, да и не гадил он мне в эти дежурные сутки, хотя мог.

– А Косинцев

туда на кой ляд собрался? – уже смирившись и устало зевая, поинтересовался я, вспомнив про рыхлого замполита Волжского РОВД, человечишку непомерно амбициозного, вздорного, и мстительного.

– Так сегодня Стрельникова от судмедэкспертизы дежурит, а он ее уже полгода как обхаживает, – доверительно поделился информацией дежурный, понявший, что я уже сломался.

Судебно-медицинского эксперта Стрельникову Аллу Викторовну я знал еще по юрфаку, где она читала студентам свою специализацию. И по моей работе в милиции мы с ней также частенько пересекались. Не восхищаться этой женщиной было трудно. Кроме того, что к своим двадцати восьми годам она была кандидатом медицинских наук и экспертом высшей категории, у нее было много других несравнимых достоинств. Мало того, что она была хороша собой, она еще была умна и обладала превосходным чувством юмора. Ко мне же она относилась со снисходительной симпатией, благосклонно принимая порой двусмысленные комплименты. Если бы не знать, что эта изящная женщина ежедневно потрошит мертвяков, иногда неделю-другую пролежавших в воде или в земле, то можно было бы пропасть, беспросветно в нее влюбившись.

На место происшествия мы выехали по-взрослому. С нами не было только служебной милицейской собаки со специально обученным для ее выгула человеком. Помимо ответственного от руководства Косинцева, были криминалист экспертно-криминалистического отделения и инспектор ОБХСС. Бэхов тоже припахивали по графику на сутки по линии уголовного розыска, чередуя их с инспекторами «угла» для облегчения тяжкой жизни последних. Этот колбасник, как называли в милицейской среде гладких обэхэсэсников, был юн, тощ и очкаст. Несмотря на свою вызывающую неказистость, борец с расхитителями социалистической собственности был напыщен и своей исключительности не скрывал. Что ж, это тоже свойственно почти всем бэхам. Может быть, именно поэтому все остальные милицейские службы часто относятся к ним без особой симпатии.

Труп главврача лежал на полу его же кабинета между столом и ближним окном. По всему судя, лежал он там с ночи или с позднего вечера, так как трупное окоченение уже наступило. На волосистой части головы покойника была рана, которую он вполне мог заполучить, упав и ударившись о батарею. Несколько смущал натюрморт на столе, который включал в себя недопитую бутылку коньяка и початую коробку шоколадных конфет с порезанным на блюдце лимоном. Главное, что стаканов на столе было два. Два обычных тонкостенных стакана с заметными потожировыми отпечатками на них. Несколькими минутами позже из городского УВД подъехали ответственный и старший опер УР. Городской ответственный добросовестно переписал всех присутствующих.

Я не стал подобно бэху путаться под ногами у двух экспертов и следователя прокуратуры. Обеспечив следака двумя понятыми из числа персонала станции, я удалился в приемную к заплаканной секретарше. Аккуратно воспользовавшись ее растерянностью и слезливыми переживаниями, я, не жидясь, отсыпал из пачки со слоном чаю в заварочник и залил его кипятком.

В холодильнике приемной нашлись колбаса и сыр, из которых теперь уже бесхозная секретарша по моему наущению безропотно настрогала мне бутербродов. После беспокойных суток мне очень хотелось есть. Заодно, пользуясь случаем и халявой, я решил угостить Аллу Викторовну. Но дожидаться, пока согласно прописанной процедуре мадам Стрельникова вынет градусник из задницы покойника и надиктует следаку свое экспертное мнение, я не стал. Уж очень манили бутерброды. Минут пятнадцать я без помех напитывал свой молодой организм и сочувственно кивал горестно всхлипывающей секретарше. Время от времени я тактично побуждал ее еще подрезать убывающих белков, жиров и углеводов.