Совокупность совершенства (сборник)
Шрифт:
Он пошел к дому, а мальчик хвостиком увязался за ним. Николай, заметив это, остановился, а Вася, не ожидав такого, уткнулся рыжей головой куда-то в район его поясницы.
– Тьфу ты, – повторил Николай и, повернувшись на сто восемьдесят градусов, хмуро посмотрел на Васю. – Ты чего за мной увязался?
– Дай попить, – попросил мальчик, – пожалуйста.
– Чай будешь?
– С конфетами?
Николай Степанович пристально посмотрел на Васю.
– Почему с конфетами? С вареньем.
– Я хочу с конфетами, – заявил Вася.
– Тьфу ты! – Николай вновь совершил поворот и направился к дому.
Мальчик убежал на участок Чупиных, а через несколько минут
– Ты родственник, что ли? Чупина? – спросил Николай.
Он поставил перед Васей чашку с чаем и блюдце, наполненное клубничным вареньем, которое ему каждую неделю носила Валя из пятого дома. Мальчик, не обратив никакого внимания на варенье, закинул в рот конфету и сказал, обсасывая ее:
– У дяди Володи сестра есть родная. И эта сестра – моя мама. Она в городе сейчас. И дядя Володя тоже. Я с бабушкой здесь.
– Чего я тебя раньше-то не видал?
– Я обычно летом у другой бабушки жил. У моего папы есть мама. Зина. Она моя бабушка. Другая. Понимаешь?
Вася сделал глоток чая и поморщился от его температуры.
– Маленько, – ответил Николай Степанович. – А сюда чего не ездил?
– Мама не хотела. Ругаются они что-то.
– С кем?
– И с дядей Володей, и с бабушкой.
– Я тоже с ними ругаюсь, – сказал Николай, – и, скорее всего, завтра их застрелю.
Он кивнул в сторону своей двустволки.
– Зачем это еще? – спросил Вася.
– Они мои березы хотят спилить. На завтра рабочих вызвали. Спилят, забор поставят и баню себе будут строить. Как раз на месте берез. А мне чего? Смотреть, как они с голыми красными попами бегают там, где мои березки росли? Я ведь их сажал, когда мне столько же лет было, как тебе сейчас, наверное. Тебе сколько?
– Восемь, – ответил мальчик.
– Ну точно.
– А тебе?
– Что – мне?
– Сколько лет?
– Семьдесят три, – вздохнул Николай.
– Нельзя из-за берез людей стрелять, – серьезно сказал Вася, присматриваясь к варенью.
– Мне, понимаешь, думается только об одном. Либо как я Чупиных того, либо мерзавца этого, жулика из администрации, который им помогал документы варганить. Три сотки им из воздуха присобачил и одну как раз вместо моих березок. Только об этом и думается. Караул.
Вася окунул ложку в варенье и, подцепив ягоду, понес ее к открытому в ожидании рту. Съел лакомство. Запил начинавшим остывать чаем. И только потом сказал со всей серьезностью беззубого восьмилетнего человека:
– Моя мама тоже так говорила.
– В смысле? – не понял Николай Степанович.
– Говорила, что не поедет к ним никогда. И меня не пустит. Потому что как только с ними, так прямо задушить хочется.
– Почему?
Николай с интересом посмотрел на мальчика, а тот сделал еще один заход к блюдцу с вареньем.
– Потому что ругают ее.
– Ты, может, мне телефончик дашь своей мамы?
– Зачем?
– А мы с ней объединили бы усилия, – улыбнулся Николай.
– Она не будет, – серьезно возразил Василий.
– Почему?
– А я ей сказал, что нельзя людей душить за то, что они тебя ругают.
– И что?
– И мы сюда стали ездить. Мне здесь нравится. Лазить можно. Заборов вон почти нет. А если есть, то маленькие. А мама никого больше душить не хочет. Говорила. И головные боли у нее прошли.
– У нее голова болела? – спросил Николай Степанович и допил остатки своего чая.
– Постоянно. Говорила, что как только о брате думает, так сразу и начинает болеть.
– Подожди, – произнес Николай Степанович, – подожди, Вася.
Мальчик примерился ложкой для еще одного марш-броска, но залетевшая на веранду оса отвлекла его от планируемого маневра.
– Оса, – проговорил Вася.
– Ага, – согласился Николай. – Подожди. Я правильно тебя понял? Ты сказал маме, что нельзя никого душить из-за того, что ее обижают там или ругают, и она перестала об этом думать?
– Да, – серьезно ответил Вася. – Я в садике еще когда был, там Славка Паровозов с Ромой (не помню, как фамилия) сцепились из-за того, кто первым на празднике выступать будет. А я подошел к ним и говорю, нельзя, мол, из-за этой ерунды друг друга мутузить, и они разошлись по углам. Вера Васильевна мне сказала: «У тебя талант, Васька. Миротворцем будешь». Вот так.
– Воспитатель?
– Вера Васильевна? Да.
Вася все-таки зачерпнул варенья и понес ложку ко рту, но тут тишину разрушил вопль, раздавшийся откуда-то со стороны Чупиных. Вопил звучный женский голос.
– Васька! Где ты, рыжий черт?!
– Бабушка, – ухмыльнулся мальчик и доел варенье. – Пойду. Спасибо за чай.
– Не за что, – ответил Николай.
Он встал проводить гостя.
– Заходи, коли чего.
Вася улыбнулся и побежал к березам.
Николай Степанович зашел в комнату и лег на свой идеально заправленный диван, с которого открывался отличный вид на новый, купленный пару лет назад телевизор. Он включил его, лениво прощелкал каналы и выключил, так как самым приличным из увиденного были поедавшие жуков звезды, которых поселили на какой-то необитаемый остров. Николай Степанович закрыл глаза: в последнее время его как-то очень часто тянуло в сон, даже посреди дня. Сознание его уже почти затуманилось, но тут за окном раздалось уханье мотора машины, по всей видимости, грузовой. Николай Степанович медленно встал с дивана, тихонечко подойдя к окну, бросил быстрый взгляд на улицу и снова скрылся за серой тканью занавески, как будто с той стороны его могли заметить опытные бойцы внешней разведки армии противника. К соседям подъехали два автомобиля – грузовой уазик и японский кроссовер Чупина. Из грузовика выбрались двое мужчин в спецовках, и Чупин, указав им фронт работ, зашел в дом, а они направились осматривать деревья. Николай Степанович схватил ружье и побежал было к выходу, но на крыльце остановился и повернул к небольшому сараю, находившемуся за домом в южной стороне участка. Там, в углу, на нижней полке, между сундучком с инструментами и бутылью самогона, стояла десятилитровая канистра керосина, которую Николай Степанович вытащил на улицу. Мужики уже начали настраивать бензопилу, потом вдруг остановились и зачем-то направились в дом.
Николай, выйдя через калитку на дорогу, миновал открытые ворота и оказался на участке Чупина. Он облил керосином припаркованный грузовик. Потратив две трети канистры на УАЗ, остатки Николай Степанович отправил на красивый кузов кроссовера соседа. Затем зажег большую каминную спичку и, бросив ее в грузовик рабочих, сразу же зажег вторую и кинул ее в машину Чупина. Потом снял с плеча ружье и, взяв его в руки, крикнул:
– Пожар!
Николай Степанович присел на искусственный пень справа от ворот. УАЗ загорелся быстро – деревянные части кузова занялись в течение минуты, а затем огонь перекинулся на кабину. Кроссовер горел нехотя, как будто не соглашаясь с участью, которую приготовил ему Николай. И мужики, и Чупин выскочили одновременно, а затем из дома вышли бабушка и рыжий Васька, в руках у которого была книжка Паустовского, видимо, для внеклассного летнего чтения.