Совокупный грех
Шрифт:
Молодая женщина, по-видимому, была простым и открытым человеком. Она непринужденно хохотнула:
— Ну, прямо шпиен заморский! Агент 007!
— Бонд! — сказал я, делая вид, будто приподнимаю шляпу. — Джеймс Бонд! Разрешите войти, сударыня?
Мой игривый тон, по-видимому, импонировал хозяйке дома. Казалось, она вся лучилась от удовольствия, которое я ей доставлял, болтая всякую чушь.
— Да проходи уж, — признав, очевидно, во мне своего в доску парня, перешла она с ходу на «ты».
— О, мерси, мадемуазель!
Нас разделяло расстояние метров пятнадцать. Я открыл
— Ну, пойдем, Бонд! — кокетливо повела заплывшими глазками хозяйка дома в сторону дверей, приглашая таким образом следовать за ней, и, повернувшись спиной, переступила порог.
Я, отаптывая с обуви снег, вошел следом в сени, затем в дом.
— Раздевайся, раздевайся, — прощебетала молодая женщина, сбрасывая платок на стоявший в коридоре стул. — В доме тепло.
Я, продолжая разыгрывать балагура, проговорил:
— Хоть в доме и тепло, можно, я пока не буду раздеваться, а сниму только куртку?
— Ох, Джеймс, — то ли одобрительно, то ли укоризненно покачала головой Вероника. — Ох, Бонд! Веселый ты человек!
— Да и ты не из угрюмых! — рассмеялся я, снимая куртку и вешая ее на крючок.
— Ну, давай чай будем пить, — предложила Вероника, направляясь в зал и при этом отчаянно крутя крепким круглым задом. — Я пока ждала тебя, чай заварила да на стол собрала.
«Нет, Вероничка, не соблазнишь ты меня, — подумал я, проходя по комнате мимо жарко натопленной печи. — Не буду я наставлять рога Легкову. Хватит того, что наставил их Шумилину. Для одного дома два рогоносца многовато будет. Так что будь спокоен, Тимоха, за добродетель своей зазнобы!»
Я переступил порог и вошел в зал. Он был обставлен еще по советским стандартам: мебельная стенка, громоздкий кинескопный телевизор, швейная машинка «Чайка» и прочие навороты прошлого века.
Меня здесь действительно ждали. На круглом столе, застеленном белой скатертью, стоял пузатый чайник, бутылка с каким-то темным алкогольным напитком, пирог, печенье, варенье, сахар, сыр, колбаса. Вот, простая русская женщина знает, что требуется мужику в шесть часов вечера, вошедшему с мороза в дом. Не то что у нуворишей Шумилиных — никто не то что чаю, стакана воды не предложил.
При виде пирога у меня слюнки потекли. Страсть как люблю свежую выпечку.
— Где здесь у тебя руки можно помыть?
— Да там же в кухне водопровод, ты прошел мимо него, — хлопоча возле стола, откликнулась Вероника.
Я помыл руки и вновь вернулся в зал.
— А ты где с Легковым-то познакомилась? — спросил я, вытирая полотенцем, которая подала мне хозяйка дома, руки и усаживаясь за стол.
— Это с Тимофеем-то? — Она придвинула ко мне блюдо с пирогом. — Ты кушай, кушай! Сама пекла. — Она налила мне чаю в бокал и тоже придвинула. — Мы с Тимофеем случайно познакомились, когда вместе ехали на рейсовом автобусе сюда в нашу сторону. Рядом сидели, разговорились, на одной остановке вместе и вышли. Ему через лесок направо нужно было к элитному поселку, а мне налево — в Окатышково. Сумки у меня тяжелые были, вот он и вызвался их донести. Так и познакомились. — Вероника вдруг пытливо посмотрела на меня. — Так что Тимофей натворил-то?
— Ничего не натворил, — ответил я, уплетая за обе щеки пирог, он оказался с моей любимой капустной начинкой и на удивление вкусным. — У его хозяев Шумилиных пропало кое-что в доме. Они подозревают троих человек, в том числе и Легкова. Вот меня и наняли как частного сыщика найти того, кто украл.
— Что пропало-то? — в светло-карих глазах Вероники читалось неприкрытое любопытство.
Я довольно часто бываю с людьми откровенен, когда мне от них хочется что-то узнать. Ведь откровенность вызывает ответную откровенность у собеседника, чем я иной раз и пользуюсь. Решил воспользоваться и в этот раз, да и не хотелось мне хитрить или что-то скрывать от этой простой молодой женщины.
— Деньги у них пропали, — признался я. — Пятьсот тысяч рублей.
— Ого! — сделала круглые глаза Вероника и подалась вперед так, что ее внушительных размеров грудь легла на стол. — Вот деньжищи-то держат дома! Богатеи! Мне таких и за полтора года не заработать! — Она покачала головой и категоричным тоном сказала: — Нет, Тимофей деньги не возьмет! Не такой он человек!
Не любитель я больших женских грудей, но некоторые части женского тела — независимо от того, привлекательны они для меня или нет, — имеют особенность притягивать взгляд помимо моей воли. Так что мне стоило больших усилий удерживать его на уровне лица собеседницы.
— Ну, вот ты и помоги ему доказать свою невиновность, — подхватил я. — Расскажи всю правду.
— А что я-то? — Вероника отклонилась назад, и ее грудь колыхнулась как стоящие у причала два катера от набежавшей волны. — Я всегда правду говорю. Чего мне скрывать-то. Спрашивай.
Я запил чаем очередной кусок пирога и поинтересовался:
— А с Тимофеем-то у тебя серьезно, али как?
— А как получится, — уклончиво ответила хозяйка дома.
Я усмехнулся и с укоризненным видом покачал головой:
— А обещала говорить откровенно.
— Так я и говорю откровенно, — смутилась вдруг Вероника. — Кто его знает, как получится. Но я не против, чтобы получилось. Мужик-то он вроде ничего — не пьет особо, не курит, что нынче редкость. Мужик нынче сам знаешь какой пошел. Если холостой, то либо пьяница, либо наркоман, либо гомик, прости меня Господи. В общем, в моем возрасте выбора-то особого и нет. А этот серьезный, солидный, основательный. Живу я одна. С первым мужем разошлась, бог детей не дал, пил он, и что-то там у него не в порядке по мужской линии было — зачать от него не могла. Мама у меня два года назад умерла, дом пустой, одиноко мне. Любви, конечно, особой к Тимофею у меня нет, но вот без мужика тяжело. В хозяйстве мужик всегда пригодится. Так что если замуж позовет, я соглашусь…