Совращение
Шрифт:
Нил подошел к трем мужчинам.
— Уэринг, я очень благодарен вам за ваше предложение переехать к вам, но все-таки не перееду. Манро предложили мне поселиться у них насовсем.
Лицо Уэринга расплылось в широкой улыбке.
— Это ж надо.
— А что я вам говорил? — подал голос Бишоп.
— Мальчика я не виню, — ответил ему Уэринг.
Их тон Нилу определенно не понравился.
— О чем это вы говорите, черт побери? — воскликнул он.
— Да перестаньте, — отмахнулся Бишоп. — Мы знаем нашу Дарью. Вы — не первый красавчик,
Едва эти слова успели сорваться с его губ, как Нил нанес молниеносный удар и угодил в лицо Бишопу, который мешком рухнул на пол. Джонсон подбежал к Нилу и ухватил его за талию.
— Отпустите меня! — кричал Нил. — Если он не возьмет свои слова назад, я его убью.
Резидент, потревоженный шумом, поднял голову, встал и, тяжело ступая, направился к молодым людям.
— В чем дело? Что происходит? Какую игру вы затеяли, мальчики?
Джонсон тут же отпустил Нила, Бишоп поднялся с пола, а Резидент, хмурясь, строго спросил:
— Что это значит? Нил, вы ударили Бишопа?
— Да, сэр.
— Почему?
— Он позволил себе грязный намек, порочащий честь женщины, — резко ответил Нил, бледный от ярости.
Глаза Резидента насмешливо блеснули, но лицо оставалось суровым.
— Что за женщина?
— Я отказываюсь отвечать. — Нил вскинул голову и выпрямился во весь свой немалый рост.
— Не дурите, молодой человек!
— Дарья Манро, — вставил Джонсон.
— И что вы сказали, Бишоп?
— Точных слов не вспомню, а по смыслу я сказал, что она уже прыгала в постель к молодым людям и не упустила случая проделать то же самое с Макадамом.
— Это действительно оскорбительное предположение. А теперь, будьте любезны извиниться и пожмите друг другу руку. Вы оба.
— Меня ударили, сэр. Теперь у меня заплывет глаз. И я не желаю извиняться за то, что сказал правду.
— Вы достаточно взрослый, чтобы понимать, что правдивость ваших слов только добавляет им оскорбительности. А что касается глаза, мне говорили, что в таких обстоятельствах очень помогает сырая говядина. И хотя из вежливости я выразил мое пожелание как просьбу, на самом деле — это приказ.
На мгновение все застыли. Лицо Резидента оставалось бесстрастным.
— Я извиняюсь за то, что сказал, сэр, — выдавил из себя Бишоп.
— Теперь вы, Макадам.
— Я сожалею, что ударил его, сэр. И тоже извиняюсь.
— Пожмите руки.
Молодые люди подчинились.
— Я бы не хотел, чтобы случившееся получило огласку. Это будет непорядочно по отношению к Манро, которого, думаю, мы любим и уважаем. Могу я рассчитывать на ваше молчание?
Все кивнули.
— Теперь можете идти. А вы, Макадам, останьтесь. Хочу сказать вам несколько слов.
Когда они остались вдвоем, Резидент сел и раскурил манильскую сигару. Предложил другую Нилу, но тот предпочитал сигареты.
— Вы — очень вспыльчивый молодой человек. Я не люблю, когда мои подчиненные устраивают подобные сцены в публичных местах.
— Миссис Манро — мой большой друг. Я видел от нее только добро. И не потерплю ни одного дурного слова о ней.
— Тогда, боюсь, вам придется частенько затыкать уши, если вы пробудете здесь подольше.
Нил какое-то время молчал, а когда заговорил снова, то с вызовом вскинул голову.
— Я прожил у Манро четыре месяца, — от волнения шотландский акцент стал куда заметнее, — и даю вам слово чести, что в словах этого подонка нет и грана правды. Миссис Манро никогда не позволяла по отношению ко мне неподобающей фамильярности. Ни словом, ни делом не дала ни малейшего намека на какие-либо непристойные намерения. Она относилась ко мне, как мать или старшая сестра.
Резидент не отрывал от него ироничного взгляда.
— Очень рад это слышать. Давненько уже никто не отзывался о ней столь хорошо.
— Вы мне верите, сэр, так?
— Разумеется. Возможно, вы ее перевоспитали. Ладно. Если хотите, можете идти. Но больше никаких драк, прошу вас, или будете уволены.
Когда Нил направился к бунгало Манро, дождь уже перестал, и бархатное небо сверкало звездами. В саду тут и там поблескивали светлячки. От земли поднималось пряное тепло, и, казалось, если замереть, можно расслышать, как растет вся эта буйная зелень. На веранде Манро что-то печатал, а Дарья читала, лежа на шезлонге. Лампа находилась у нее за спиной, и подсвеченные пепельные волосы напоминали нимб. Она посмотрела на Нила, отложила книгу, улыбнулась. Очень тепло и дружелюбно.
— Где вы были, Нил?
— В клубе.
— Кого видели?
Такой домашний уют, такая умиротворенность и непринужденность Дарьи не могли не вызвать умиления. Эти два человека, каждый занятый своим делом, составляли единое целое, их близость казалась совершенно естественной, ни у кого не могло возникнуть ни малейших сомнений в том, что они счастливы друг с другом. Нил не верил ни единому слову из того, что говорил Бишоп и на что намекал Резидент. Такого просто не могло быть. В конце концов, он точно знал, что их подозрения относительно него совершенно беспочвенны, стало быть, и остальное не заслуживало доверия. У всех этих людей — такие грязные мыслишки. Хотелось бы знать, кто первый запустил этот мерзкий слух. Он бы свернул шею мерзавцу.
Вскоре Манро назначил дату начала экспедиции, которую они так долго обсуждали, и с присущей ему обстоятельностью принялся готовиться к выходу в джунгли, чтобы в последний момент не возникло спешки и суеты. Они намеревались подняться как можно выше по течению реки, оттуда сквозь джунгли выйти к малоизученной горе Хитам и заняться охотой на обитающую там живность. Предполагалось, что экспедиция займет два месяца. С приближением дня отъезда настроение Манро неизменно поднималось, и хотя говорил он не больше обычного и держался, как всегда, сдержанно, глаза его светились все ярче, а в походке прибавлялось пружинистости.