Совращенная тенями
Шрифт:
Она прислонилась к холодному окну.
— Что со мной происходит?
Он сидел на кушетке.
— Поскольку демон поднимается в тебе, это дает тебе новую энергию. Твоя сила и скорость увеличивается, наряду с твоими сенсорными способностями. Ты излечиваешься от всего, кроме смертельного удара. — Его голос был спокоен, как будто он читал с брошюры: «Льготы Становления». — Невежливость и гнев будут ухудшаться также, пока ты не найдешь равновесия с демоном.
— Что если я не найду равновесия? — Пылающий оранжевый взгляд вспыхнул в ее памяти. —
Он понизил свой голос.
— Хуже.
Она обняла кружку руками, и отодвинулась от холода окна.
— Насколько хуже?
— Демон растет в глубине твоей души. Вопрос в том, что это за демон? Джинн, посвященный злу? Или тшува, кающийся демон?
Она пресекла комнату.
— Хорошие демоны? Кто бы знал? — Она всегда любила все неизвестное, но секретное главное сражение не было в их числе. Что еще она не знала?
Арчер упал головой на подушку, чтобы посмотреть на нее.
— Ты думаешь, что добро и зло, как белое и черное?
— Именно так. В кино получаешь белую или черную шляпу.
Он слегка улыбнулся.
— Тшува носят серые шляпы. Они пробуют искупить их прошлые ошибки, зарабатывая путь назад на небеса. Джинн — нет.
Она ходила по комнате. В баре лежало множество дисков.
— Как они могут искупить свои ошибки? И почему им нужны мы?
Его расслабленное состояние не изменилось, но внезапный интенсивный темный взгляд как копьем пронзил ее. Она понимала, что в первый раз добровольно пустила его в свой сон, ну и во второй тоже. Но после встречи с фералисом, она определенно не хотела оставаться один на один с этим безумием.
— Что-то вроде компенсации, — сказал он. — Тшува очищают царство от слабых демонических проявлений, подобно фералисам, и преступных намерений. Джинны же посылают младших демонов делать наше царство больше похожее на ад. Что-то вроде духовного формирования мира. Но, ни тшува, ни джин не могут полностью появляться в царстве. Так что им нужно оружие. Мы.
К слову об оружии…на обратной стене, свет отражался от лезвий всех форм и размеров. Постоянный клиент, оставил слабые завитушки после заточки, которые тоже отражали свет, все это выглядело столь же запутанно и пугающе, как и ревен в руках Арчера.
И тем не менее, ничто не выглядело таким же злым, как когти того животного.
— Я думала, что огнестрельное оружие надежней.
— Привлекает внимание, бесполезно для ближнего боя, например в четверти квартала. Ненадежно. — Его рука протянулась к концу кушетки и сжалась в кулак. — Что еще важно наши демоны чтобы убить демона, должны стоять к нему близко. Тяжелее попасть на расстоянии.
Возле оружия была еще одна полка, где стояло много маленьких статуэток. Она в ужасе отступила от убийственной фабрики игрушек. Тела животных были расчленены, как будто разобранные игрушки или пазлы. Длинные светлые волосы и стройные пластиковые ноги были грубо прибиты к игрушкам, те которые обычно продают вместе с фаст-фудом. Десятки кукол были прислонены друг к другу как полу-убитые солдаты.
— Хм, — сказала она. — Фералис куклы?
— Наш бесстрашный лидер решил, что лига должна признать наши долгие годы службы. Он заставил Екко, это он был в городском такси, нашего нравственного офицера. Вот результат.
У нее резало глаза.
— Как … конфета?
— Не совсем.
Она направилась в центр к бездельничающему мужчине, более невозмутимому, чем куклы. Он всеми силами старался напустить на себя безразличие, цепляясь за пустяки.
— Так сколько нужно убить фералисов, чтобы построить себе лестницу на небеса?
Если она рассчитывала пошутить шутку, то у нее не получилось.
— Я сообщу, когда у меня получиться достаточно высокая кучка.
Судя по его разговору и заточенному лезвию, демонов в мире хватало.
— Что можно сделать с этим ужасным союзом? Помимо постоянной борьбы.
— Умрешь в сражении, и демон оставит твою душу.
Она сгримасничала.
— По-моему у нас небольшой выбор.
— Только пойми, что для фералиса выбора вообще нет. И пойми, что убивая их, ты не только получаешь удовольствие, но и спасаешь мир и свою душу.
Она покачала головой.
— Никто даже не заметил. А ведь там так много домов. Если кто-то и посмотрел вниз с окна, то увидел несколько бомжей. Или какая-нибудь пара выгуливала плохую собаку. — От ее недоверчивого гнева он улыбнулся и обжег ее своей белоснежной улыбкой.
— Очень плохую собаку. Люди видят то, что им хочется видеть. А про серую шляпу легко забыть.
Она должна была признать, что возможно весь этот ужас правда. Все-таки это чудовище пускало на нее слюни. А преднамеренное закрытие глаз на происходящее только будет хуже для нее.
Она отвернулась от стены.
— Я хочу жить.
— Мне говорили, что это хороший первый шаг.
— А следующий?
— Слушать меня.
Она пыталась держать свое выражение нечитабельным, но он все равно все понял.
— Почему для тебя так трудно слушать меня?
Она посмотрела на него.
— Ты просишь это делать с очень большим высокомерием.
— Даже когда мы целовались, ты уже не под моими губами.
— Извини меня, — бормотала она. Это было тем, о чем она не хотела говорить. Почему она цеплялась за него в переулке, как будто он был ее последним шансом? И ей было жаль, что ответом была не только жажда.
— Это было помешательство, так как я не целовался…
— Начиная с 1950х, очевидно.
Он покачал головой.
— Дольше чем я думал.
— Вероятно, не хочется подчиняться дерьму.
— О, мне нравится.
Даже через всю комнату она чувствовала пристальный взгляд, направленный на ее губы. Поддавшись внезапному порыву, она облизнула их. Могла ли она обвинить демона в этом?
Он закрыл глаза.
— Ты не можешь покинуть этого места, даже убив меня, здесь все находиться под охраной.