Современная африканская новелла

Коллектив авторов

У Джокиньи де Ньюто подкосились ноги, когда он увидел послание ростовщика. Он с трудом удержался на ногах. Он выдвинул табурет, стоявший под столом и сел. Ему даже не понадобилось читать записку, чтобы догадаться, о чем идет речь. Он слитком хорошо знал ньо Симао, и намерение ростовщика не явилось для него неожиданностью. Ньо Симао брал за горло мертвой хваткой. Он охотно ссужал деньгами человека, попавшего в беду, но уж потом ухитрялся содрать с него три шкуры, Джокинья прекрасно помнил, что именно так земли Жозе Бебиано, Жулиньо де Гида и многих других перешли к ненасытному ньо Симао. Джокиньо трясло. Краем глаза он взглянул на Биуку, хлопотавшую по хозяйству, опасаясь, что она заметит его слабость. В соседней комнате стонал и звал Биуку Шикиньо. Она пошла успокоить братишку. Джокинья слышал,

как она что-то искала на посудной полке. Потом все стихло, и он остался один на один со своими мыслями. Он сидел, не поднимая головы, с запиской в руках и думал о покойной Изабел, спутнице его лет. Без нее Джокинья чувствовал себя одиноким и бесприютным, с зияющей пустотой в груди. Он сделал все, что было в его силах, чтобы спасти ее, но воля бога оказалась сильней. Он даже не смог путем проститься с ней. Все случилось так внезапно. Изабел подметала в комнате пол, а он сидел на этом вот самом табурете, на этом же самом месте и зажигал керосиновую лампу, потому что уже темнело. Вдруг Изабел странно захрипела и он увидел ее вытаращенные, вылезшие из орбит глаза. Она раскрыла рот, пытаясь что-то сказать, но лицо ее исказилось гримасой, и она рухнула на пол, на губах у нее выступила пена, и она забилась в конвульсиях, извиваясь всем телом, как отрубленный хвост ящерицы. Потом он увидел, как Биука опрометью примчалась из спальни вместе с Шикиньо, который, плача, прижимался к ней. Биука страшно закричала, он никогда не слышал, чтобы люди так кричали, и в дом начали сбегаться соседи. Он побежал в селение за доктором Сант-Ана. Четверо суток продолжалась агония Изабел, пока бог не прибрал ее. Доктор Сант-Ана, к чести его будь сказано, все это время неотлучно находился при ней, но ничего не мог поделать, несмотря на дорогие лекарства. Вот тогда он и обратился к ньо Симао во второй раз. Умница доктор предупреждал его: последнее это дело — залеплять рану навозом. И вот теперь он остался один, без Изабел, с двумя детьми на руках. Биуке, правда, скоро минет семнадцать, но Шикиньо еще так мал, без матери он рос чахлым заморышем. Джокинья не торопясь развернул записку и прочел. Выражение лица у него не изменилось.

— Биука, — громко позвал он. Биука просунула голову в дверь. Шикиньо продолжал тихонько скулить. — Я пойду улажу одно дело с ньо Симао.

— Хорошо, папа, — ответила она.

Джокинья де Ньюто взял шапку и вышел.

Джокинья остановился у парадных дверей господского дома. Почуяв постороннего, Нерон заворчал в своей будке и яростно залаял, высунув морду, встал передними лапами на забор у калитки. Джокинья инстинктивно отпрянул назад, охваченный страхом. Кто-то позвал собаку, она успокоилась и, глухо рыча, не спускала с него настороженных глаз. Окна были ярко освещены, и Джокинья видел мелькающие тени в комнатах. В дверях появился Педриньо. Джокинья де Ньюто подошел к нему.

— Знаешь, парень, мне до зарезу нужно поговорить с твоим хозяином. Скажи, что его спрашивает Джокинья де Ньюто.

Педриньо скрылся за массивными дверями и тут же вернулся, жестом приглашая Джокинью войти. Тот переступил порог и лицом к лицу столкнулся с ньо Симао.

— Извините за беспокойство, ньо Симао, — заговорил он, стаскивая с головы шапку. — Прошу прощения, что беспокою вас в такое позднее время, но я решил, что будет лучше, если я сегодня приду поговорить с вами насчет этой записки.

Ньо Симао сидел за конторкой из красного дерева. Он взглянул на Джокинью, как на пустое место, и произнес, указывая на стул:

— Дело не терпит отлагательств, приятель, но можно было так не спешить. Этот вопрос мы решили бы и завтра.

Джокинья примостился на краешке стула и, уставившись в пол, принялся теребить в руках шапку на коленях. Симао Тока, не обращая на него внимания, перебирал бумаги, грудой наваленные на конторке. Наступило тягостное для Джокиньи молчание.

— Знаете, ньо Симао, — начал он, разыгрывая полную непринужденность, — бывает, в жизни приходится совершать многое помимо воли. Если б не засуха два года назад да не болезнь Изабел, царство ей небесное, я бы ни за что на свете не впутался в это дело, и не попал бы в затруднительное положение, и не задолжал бы вам. Конечно, я виноват, что не сдержал слова и не позаботился вовремя о процентах. Но будьте великодушны, подождите до окончания августовских дождей, и я заплачу все сполна, натурой в счет нового урожая.

Джокинья

откашлялся все с той же показной бравадой, которая, однако, никого не могла обмануть. Ньо Симао в упор посмотрел на него и поднялся, опираясь одной рукой о конторку, а другой на толстую суковатую палку, и под тяжестью его грузного тела стул подался назад.

— Джокинья, нам давно пора с тобой объясниться начистоту. Эта история насчет нового урожая мне надоела. Ту же песню ты пел в прошлом году. Я строю на реке дамбу, и мне нужны деньги. Откровенно говоря, мне совсем не хочется вести с тобой тяжбу. Но если завтра ты не уплатишь мне, считай, что землю ты потерял.

Симао Тока умолк и внимательно поглядел на Джокинью, пытаясь прочесть на его лице впечатление от своих слов. Джокинья понурил голову. Симао Тока, торжествуя в душе, повел заключительную атаку:

— Я не могу дать тебе больший срок. Только до завтрашнего утра. А если не можешь заплатить… да, если не можешь заплатить, — дважды повторил ньо Симао, и его глаза масляно заблестели, — пусть Биука придет и заплатит твой долг.

Вся подлость Симао Токи отпечаталась у него на лице. Пораженный в самое сердце, Джокинья не проронил в ответ ни слова. У него не было сил ответить. Не помня себя от ужаса и стыда, он бросился к выходу.

Джокинья де Ньюто бесцельно бродил по улицам, не находя в себе мужества вернуться домой. Незаметно он выбрал тропинку, ведущую в селение. Голова его раскалывалась от тяжелых мыслей, он готов был провалиться сквозь землю. Сам не помня как, он очутился в поселке и, шатаясь точно пьяный, направился прямиком к лавочке Кито. Кито испуганно воззрился на него:

— Спаси тебя господи, дружище. Да что это с тобой приключилось? У тебя такое лицо, будто тебя громом поразило! Ну-ка присядь на этот мешок, я тебе поднесу кружечку. Дождя нет как нет, вот тоска нас всех и грызет. А в августе тут хоть на лодке разъезжай…

Джокинья выпил все залпом, оставив лишь мутный осадок на дне, и швырнул пустую кружку на пол. Потом пил еще, и еще, и еще, пока в голове не закружилось. Он поднялся и, еле передвигая ноги, медленно зашагал по дороге к дому. Накрапывал дождь, ветер пронизывал до костей. Время от времени громыхал гром и молния освещала небосвод. Джокинья укрылся от дождя под навесом. Предложение Симао Токи не выходило у него из головы. Он стыдился самого себя. Свежий воздух отрезвил его, и мысли понемногу стали проясняться. Этот кусок земли, единственное их достояние, опора всей семьи — его, Биуки и Шикиньо. Если ньо Симао отнимет землю, это будет конец. Джокинью ждала та же участь, что Жозе Бебиано и Жулиньо де Гида, оставшихся по милости ростовщика без крова и без куска хлеба. Может, Биуке все-таки пойти? Никто об этом и не узнает… Это останется между ними. Биука ведь никому не скажет. Нет, он не имел права и думать об этом! Джокинья ужаснулся.

Как можно даже думать об этом?! Нет. Надо вернуться к ньо Симао, упасть перед ним на колени и вымолить отсрочку до августовских дождей. Нет. Ньо Симао неумолим. Он не будет ждать ни одного дня. Джокинья уже говорил с Биукой о своих долгах ростовщику, о грозящей им опасности. Девочка не проронила ни слова. Она слушала молча, прекрасно понимая, в чем дело. И вдруг он вспомнил, как однажды Биука жаловалась ему, что ньо Симао схватил ее своими ручищами. Тогда Джокинья не придал этому особого значения. Но тут память подсказала ему, как Биука была напугана в тот вечер, как с тех пор наотрез отказалась ходить в поместье. Теперь, когда он посылал ее продавать яйца, она ездила в поселок, только не в поместье ньо Симао. И тут Джокинья понял, что Биука стала совсем взрослой. Прежде он не замечал. Должно быть, потому что привык видеть ее каждый день. А Биука и в самом деле незаметно превратилась в женщину. У нее были широкие бедра, упругая грудь, приятное лицо. Бог мой, да она как две капли воды походит на Изабел! Джокинья дождался просвета в тучах и продолжал путь.

Биука завидела его еще издали. Она сидела на ступеньках у двери и, увидев отца, бросилась ему навстречу.

— Где ты пропадал, папа?! Я уж начала волноваться. Шикиньо чуть лучше. Ты говорил с ньо Симао? Он ведь не отберет у нас землю, правда?

Джокинья уклонился от ответа.

— Пошли в дом, — сказал он, — там поговорим.

Отец шел впереди, Биука за ним. Продолжал моросить мелкий дождь. Джокинья выдвинул табурет и сел, Биука прислонилась к стене, скрестив руки на груди.