Современная деловая риторика: Учебное пособие

Анисимова Т. В.

Неужели должны мы быть неблагодарны к заслугам Барклая де Толли, потому что Кутузов велик? Ужели, после двадцатипятилетнего безмолвия, поэзии не позволено произнести его имени с участием и умилением? Вы упрекаете стихотворца в несправедливости его жалоб, вы говорите, что заслуги Барклая были признаны, оценены, награждены. Так, но кем и когда? Конечно, не народом и не в 1812 году. Минута, когда Барклай принужден был уступить начальство над войсками, была радостна для России, но тем не менее тяжела для его стоического сердца. Его отступление, которое ныне является ясным и необходимым действием, казалось вовсе не таковым: не только роптал народ, ожесточенный и негодующий, но даже опытные воины горько упрекали его и почти в глаза называли изменником. Барклай, не внушающий доверенности войску, ему подвластному, окруженный враждою, язвимый злоречием, но убежденный в самого себя, молча идущий к сокровенной цели и уступающий власть, не успев оправдать себя перед глазами России, останется навсегда в истории высоко поэтическим лицом.

Слава Кутузова не имеет нужды в похвале чьей бы то

ни было, а мнение стихотворца не может ни возвысить, ни унизить того, кто низложил Наполеона и вознес Россию на ту степень, на которой она явилась в 1813 году. Но не могу не огорчиться, когда в смиренной хвале моей вождю, забытому Жуковским, соотечественники мои могли подозревать низкую и преступную сатиру — на того, кто некогда внушил мне стихи, конечно, недостойные великой тени, но искренние и излиянные из души.

2. Речь Ю.Н. Афанасьева на 1 Съезде народных депутатов СССР

Уважаемые товарищи депутаты! Все мы призваны критично оценивать положение в стране. Я думаю, мы должны и обязаны также критично оценивать свою собственную деятельность на Съезде. И в этом смысле по ряду причин, о которых я и вышел сказать, вчерашний день работы нашего Съезда на меня произвел удручающее впечатление.

Во-первых, около полуночи мы не услышали голос карабахской делегации, или, точнее сказать, никак не отреагировали на него. И в итоге он остался без какой бы то ни было реакции с нашей стороны. Чуть раньше мы все вместе по существу оставили в состоянии политической изоляции литовскую делегацию, которая вышла с предложением, сформулированным, как мне кажется, совершенно неудачным образом, но тем не менее с предложением, которое имеет под собой основание. И мы запустили в ход привычную машину. Несколько нравоучительно-клеймящих выступлений, в том числе и выступления уважаемых мною Залыгина и Медведева, за которыми последовало отупляющее голосование большинством. Еще раньше мы в спешке сформировали состав Верховного Совета. В спешке, в которой мы не услышали целый ряд дельных предложений, с моей точки зрения. В частности, предложение Родиона Щедрина. И в итоге голос Родиона Щедрина пропал, а вместе с ним канул в небытие депутат Травкин, о котором шла речь.

Я еще раз внимательно посмотрел состав нашего Верховного Совета. Я обязан это сказать, потому что я это думаю и я в этом убежден: если иметь в виду уровень квалификации депутатов на фоне тех задач, которые предстоит этому Верховному Совету решать, если иметь в виду уровень их профессионализма, который требуется в этих сложных для нашей страны условиях, то мы сформировали сталинско-брежневский Верховный Совет. (шум в зале)

Вот это тоже и есть то удручающее, о чем я хотел сказать. И я обращаюсь именно к вам, к этому, я бы сказал, агрессивно-послушному большинству, которое завалило вчера все те решения съезда, которые от нас ждет народ… (шум в зале) Но я как раз прошу вас не хлопать и не кричать, потому что именно об этом я сюда и вышел сказать. Так вот, уважаемое агрессивно-послушное большинство, и вы, Михаил Сергеевич, то ли внимательно прислушивающийся к этому большинству, то ли умело на него воздействующий. Мы можем и дальше продолжать так работать. Мы можем быть послушными, не выстраивать очередь, аккуратненько подавать записочки. Мы можем быть благостными, как к этому нас призывал отец Питирим. Но давайте все-таки ни на минуту не забывать о тех, кто нас послал на этот Съезд. Они послали нас сюда не для того, чтобы мы вели себя благостно, а для того, чтобы мы изменили решительным образом положение дел в стране.

3. Выступление Ю.Ю. Болдырева в передаче "Мы"

Я бы хотел принять участие в обсуждении и высказать свое отношение к этому вопросу.

Идеальной власти нет. Но механизм всякого государства, в котором граждане живут более-менее прилично, имеет две важнейшие составляющие. Первая: жесткая регламентация деятельности власти, юридический механизм. Вторая: механизм жесткой обратной связи между властью и большинством тех самых граждан, которые голосуют на выборах, политический механизм.

Политический механизм состоит в том, чтобы власть была ответственна перед людьми. Вот простой пример. В нашей стране по много месяцев не платятся пенсии. Это невозможно в цивилизованном государстве, где власть отвечает перед людьми. Потому что если все так не работает, значит необходимо в течение недели-двух изменить все эти законы таким образом, чтобы обязательства государства перед своими пенсионерами выполнялись полностью. Но именно этого-то у нас и не происходит. У нас этой элементарной ответственности нет. Однако с другой стороны у нас есть вполне определенная ответственность власти, но перед кем? Не перед теми, кто голосует, а перед теми, кто финансирует (и здесь мы касаемся уже юридических механизмов). Проследите по ряду регионов, как смена губернатора неминуемо влечет за собой смену уполномоченных банков. Все понятно: одни финансировали одного, другие профинансировали другого. К сожалению, это же мы видим и на общегосударственном уровне: видные деятели бизнеса публично заявляют, что власть теперь, после выборов (вы помните, как они проводились) ответственна перед ними. Каков был механизм накопления капитала у этих людей, вы прекрасно помните. Представить себе, что вдруг они дошли до какой-то планки и их интересы принципиально изменились настолько, что они от власти, которая ответственна лично перед ними, будут требовать чего-то принципиально иного — невозможно. Поэтому нужно понимать, что эта власть будет и дальше ответственна не перед нами, а перед

ними. В парламенте механизм абсолютно тот же. Любой, кто хочет быть избран депутатом, должен идти к денежным мешкам на поклон. Значит, это одна из тех ситуаций, когда мы не можем рассчитывать на то, что в ближайшее время у нас заработает политический механизм ответственности власти перед нами, перед большинством граждан. Если мы хотим, чтобы власть была ответственна перед нами хотя бы раз в четыре года, мы должны прежде всего изменить механизм финансирования избирательных компаний.

Оценивая ситуацию в нашей стране, важно учитывать не только то, что мы имеем сейчас, важно от чего мы к этому пришли. Если бы мы шли из диких джунглей, я бы тогда согласился с утверждениями, которые здесь прозвучали, что кое-что у нас потихоньку цивилизуется. Но мы идем совершенно из другого уровня цивилизации, из другого уровня культуры, и мы отказались от важнейших достижений нашей прежней цивилизации. Так, на протяжении длительного времени нам вдалбливают в голову, что у нас был стадный коллективизм, а теперь, как говорит популярный сатирик, мы пришли к индивидуализму, так это неверно. Индивидуализм у нас понимается так: старушка купила в магазине бутылку кефира, потом ее за углом перепродала, получила прибыль. Я вас уверяю, на Западе никому в голову не придет так понимать индивидуализм. Там индивидуализм понимается совершенно иначе: как нашу с вами способность осознать общность наших интересов при всем их различии и объединиться в защиту нашего общего права. Поэтому там представить себе невозможно, чтобы люди месяцами терпели, что бюджетникам не платят зарплату или пенсионерам пенсию. Потому что они понимают, что их метод действия исключительно один: объединиться.

4. Фрагмент из передачи "Слово пастыря"

М. Плетнев: Искусство, как и наука, является полностью экспериментаторской деятельностью. В отличии от религии, оно не имеет абсолюта, оно не имеет абсолютной истины. В христианстве существует абсолют, а в искусстве — нет. Поэтому искусство его ищет. Оно заимствует его то там, то здесь. В тех случаях, когда оно заимствует его из христианской религии, появляются сочинения, которые находятся в русле христианской идеологии. В тех случаях, когда оно заимствует понятие истины из других областей, получается продукт совершенно другой.

Митрополит Кирилл: Я всегда поражался самой идее гармонии. Здесь я вижу необыкновенное созвучие двух элементов: внешнего и внутреннего. Если взять законы гармонии, по которым пишется музыка, то это совершенно конкретные и точные законы, почти физические законы. Но все это совпадает с неким внутренним мерилом, неким внутренним критерием, который присущ человеческой природе. Если вы негармонически разрешаете аккорд, то каждый человек это улавливает. Значит некая норма заложена внутри нас Богом. И в этом смысле, когда вы творите музыку по законам гармонии, происходит, во-первых усвоение человеком этих звуков, вот то, что вы назвали очищением. Оно происходит потому, что внешнее звучание совпадает с неким внутренним инструментом, с неким внутренним ухом, с неким настроем души. Это как радиоприемник настраивается на волну. Если не совпадает частота колебаний контура радиоприемника с передающей станцией, то не происходит связи. Моя связь с музыкой происходит только тогда, когда мой внутренний приемник настраивается на эту же гармоническую частоту. И удивительно: ведь я же никакой не гений в музыке, я ж простой человек, но меня захватывает, поражает музыка гения — Баха, который производил на свет эту гармонию. Видимо, потому, что нечто внутри Баха, и внутри меня суть одно и то же, совпадает, принадлежит творцу. И я хочу спросить, как вы относитесь к таким произведениям, где нарочито попираются законы гармонии. Сейчас это становится все более и более модным. Я слушал в США один концерт. Сначала это было совершенно нормальное музыкальное представление, прекрасные исполнители. Но затем последние 10–15 минут, видимо, устроители хотели ознакомить публику с современными подходами в музыке и началось что-то страшное. Я бы даже какофонией это не назвал. Это был какой-то жуткий вызов этой внутренней гармонии, которая внутри каждого человека. Меня, правда, поразило еще и то, что люди были в восторге от этой музыки. Два или три человека нашли в себе мужество встать и уйти. Я не сделал этого только потому, что мне хотелось услышать все до конца. И я видел, что восторг был поддельный. Создавалась ложная, искусственная система. Одни навязывали ужас, дичь, а другие подхватывали и говорили: "Посмотрите, как это прекрасно!" Это было как в сказке о голом короле.

Для меня искусство интересно тем, насколько оно отражает духовный мир автора, человека, художника. Если это подлинное искусство. Но если это обман и попытка заработать деньги, то это явление совершенно другого порядка. Но если искусство подлинное, то оно всегда интересно, даже если картина страшная — она отражает страшный мир художника. А вот в Музее Помпиду я видел картины, которые производили, на мой взгляд, дикое впечатление на присутствующих. Я смотрел на этих посетителей. Вот экскурсовод убедительно рассказывает о том, как это гениально. Я смотрю в глаза человеку и вижу: он пытается в это поверить, но он никак не может этого сделать. А ему навязывают, говорят: вот в этом гениальность. Вы посмотрите на этот "Черный квадрат" Малевича. Ну вы взгляните: какая сила, какая мысль! Какая драма! Напрягаются посетители, глаза из орбит лезут, и чувствую, не улавливают. Конечно, здесь есть что-то опасное. Попытка создать некий стереотип, некую моду, некий штамп, некий новый критерий, который помогал бы уводить людей от реальной жизни и создавать ложные ценности. Бог его знает, это сложное явление.