Современная дРама
Шрифт:
— Ребят! Я все что могла сделала для вашего счастья: посуду разбила, драку затеяла, переспала бы со свидетелем, но вы решили упразднить эти должности…
Молодожены смотрели на меня, как на душевнобольную, а когда я просочилась между ними в зал, услышала задумчивое от Толика:
— Как чуял, надо было Никитку уговорить отложить эту чёртову поездку в Тверь…
Невеста в тон ему засомневалась:
— А ты думаешь он не стал бы третьим в этой упряжке северных оленей?
Глава 10
Почему на тридцать первое число приходится чертова прорва дел? Время шесть вечера, а я за день даже не присела, не прилегла и много ещё чего «не».
К родителям решила не
Олеся с мужем после свадьбы не улетели в отпуск. Они решили его отложить на новогодние праздники. С одной стороны я ощущала себя кем-то, навроде, их семейного приведения, они везде меня таскали за собой. Подруга несмело заикнулась не хочу ли я полететь с ними на Мальту, на что ее Упырь тонко заметил, что в жены брал одну девицу, а не гаремный комплект. Я бы в любом случае отказалась, но слова Толика только уверили меня, что настолько сильную дружбу не стоит проверять третьим лишним. Если бы моя младшая сестра Вероника успела прилететь из столицы, мы отметили бы праздник с ней вдвоём. Но мелкая закрутилась, набрала заказов по работе и раньше пятого числа ее можно не ждать, поэтому я, скрипя сердцем, подтвердила, что приеду к Лесе и Анатолию, хоть и не хотелось разрушать их семейную идиллию.
Снегопад зарядил ещё два дня назад, город стоял в пробке не только по причине новогодней суеты, но и пресловутой беспечности дорожных служб. Мне, как человеку без машины, передвигаться было сложнее, но я справилась, накупив мандаринов и еловых веток в ближайшем супермаркете.
Звонок телефона застиг меня на выходе из ванной. Я мельком взглянула на экран, увидев, что моего общения жаждет супруг, пожала плечами и пошлепала сушить волосы. Через четверть часа и лёгкий макияж, мобильный ещё кряхтел от входящих вызовов. Я налила чаю, села на подоконник в кухне и приняла вызов.
— С Новым годом, Миш, — обречённо выдавила я, прихлебывая обжигающий напиток с ароматом мяты.
— Ты дома? — голос у бывшего был резок.
— Угу…
— Я сейчас приеду, — безапелляционно заявили из трубки.
— Зачем? Я сейчас уезжаю в гости…
— Алис, нам надо поговорить.
— Поговорим после новогодних праздников.
Мой магнит для неприятностей чуял здоровенный подвох в этом разговоре. Я старалась оттянуть его наступление. Плюс, после того, что бывший муж со Спиридоновым устроили на свадьбе подруги, я не горела желанием, вообще, о чем-либо беседовать с этими двумя. Вася спровоцировал Мишу этим похабным, во всех смыслах, поцелуем. А Рубенской хуже собаки на сене себя ведёт. Вот какое ему дело до того с кем я целуюсь, он так-то спал два года с другой бабой. И я даже не прокляла эту парочку.
— Алис, я ошибся… — выдохнул бывший муж. — Я сволочь, скотина, тварь последняя, но я Алис не могу… Я не хочу тебя отпускать. Ты никогда меня не простишь и будешь права. У меня нет никого права просить о прощении… Но я не могу…
Он говорил сбивчиво, нервно. Я слушала и с ума сходила от этих слов. Это
— Я никогда не хотел детей… — голос утихал. — Я и теперь их не хочу, но когда узнал об этом, мне показалось, что я все время себя обманывал и буду рад. Но я ошибся. Я ни черта не рад. Меня бесит это все. Не пойму что именно. Но ты вот, если бы ты была беременна, тогда я точно был рад, потому что это был бы наш с тобой ребёнок. Ты бы ходила беременная, ты бы, как любишь, с ироничными монологами о любви селёдки и клубники, сама шутила. Ты бы на узи не сопли глотала, а с присущим тебе ехидством, сказала что-то примерно такое, что вот Рубенской я ношу под сердцем твоего наследника, ты уж поднажми, чтобы ему было, что наследовать…
— Прекрати, — с комом в горле прервала я. Знал бы он сейчас, как мне охота все вазы мира разбить о его голову, знал бы он, как мне отчаянно не хватает боевой катаны, чтобы отрезать ему его проклятый язык… Знал бы он, что с категории засранца он сейчас упал ещё ниже, наверно, к придуркам обыкновенным.
Меня выворачивало от его речи. Он просто топтался по больному. Шаркал растянутыми сапогами по моим мечтам. Вдавливал в мировой навоз все мои планы и надежды. Он без ножа кромсал меня.
— Нет, — все не успокаивался бывший муж. — Я не прощу себе, если ты сейчас всего не услышишь. Понимаешь, я люблю тебя. Ещё сильнее люблю. А когда увидел, как этот идиот тебя лапает и целует, меня взорвало. Только тогда я понял, что безвозвратно теряю тебя навсегда. Хотя ты никогда и не принадлежала мне. Ты была сама своя. И твоя любовь… В первую очередь ты любишь себя, а не меня. И за это я влюбился в тебя… За то, что бы всегда оставалась мне недоступна. Но потом я начал уставать завоёвывать тебя каждый день, час, год… Мне казалось вот будь ты теплее, нежнее, тогда все бы было лучше, но меня бесят, вымораживают эти сопли, потому что я хочу добиваться, сражаться, покорять. Мне не нужна никакая другая кроме тебя…
— А сейчас мне не нужен ты…
— Я никогда тебе не нужен был, — он горько усмехается, а у меня чашка с чаем трясётся в руках. — А после всего… Ты не сможешь меня простить, но я и не прошу, потому что сам себя не прощу. Просто дай мне шанс все исправить?
— Что исправить Миш? — мне хочется кричать в голос, но я стискиваю зубы, по ощущениям, стирая их до дёсен. — Что ты можешь исправить? Что ты сделаешь с этим ребёнком, с этой женщиной? Что ты сделаешь с моей памятью?
Молчание. Тяжёлое, как гуща от кофе. Оно растекается по воздуху. Оседает крупными коричневыми пятнами. И от аромата его становится невозможно дышать. Грудная клетка конвульсивно дёргается, а легкие не впускают в себя и капли кислорода.
Стена, возведённая мной из безразличия и отстранённости, не выдерживает натиска и идёт мелкой трещиной. Как паутинка. Внутри крепости бьется в шрамах от ножа, что в руках Миши, мое сердце. Оно бьется из последних сил и кажется ещё один удар и остановиться.
— Просто дай мне шанс… — шёпотом, как шорохи хрустящего снега под ногами, просит бывший муж, а меня взрывает:
— Ни черта, Миш, не просто! — я срываюсь на крик. — Не просто, понимаешь? Ты два года жил на две семьи, ты приходил ко мне с ее запахом на теле, ты засыпал с мыслями о ней, ты целовал меня после того, как возвращался от неё, ты мне клялся в любви… Твою мать! Я ездила поливать эти чертовы бегонии к Спиридонову, пока ты трахал ее несколько недель! Ты после этого просишь просто дать шанс? После предательства, не мимолетного, а обдуманного, длительного и оттого более извращённого. Я хотела ребёнка! Этот ребёнок должен был быть мой! Это я должна сейчас наряжать ёлку, вешать на неё белые пинетки и выбирать коляску с кроватью. Ты украл у меня все это! И просишь дать шанс?