Современная дРама
Шрифт:
Я дышала рвано. Грудь распирало от обиды. Она жгла похлеще раскалённого тигля. Превращала в пепел все, что нечаянно коснулось ее краев и оседала пеплом.
— Не звони мне. Не разговаривай со мной. Не приближайся. Ты разрушил мою жизнь, ты отнял у меня мечту, взамен дав суррогат свободы. Ты последний человек на земле, который что-то получит от меня.
Я повесила трубку. Сидела, не зная что делать, то ли разреветься, то ли разбить чашку с чаем. Меня трясло изнутри. Физически чувствовался тремор всех органов.
Сколько времени я провела в этом бреду не помню. Но дёрнул в реальность меня дверной звонок. Не понимая
— Алис, нам надо поговорить…
Глава 11
Беда не приходит одна. Зачастую ее сопровождает маленькая сумасшедшая белочка. Так вот. Походу, мое свидание с ними состоялось. Если бы можно было придумать более неудобный момент для выяснения чувств, обид и притязаний, тридцать первое декабря было бы последней датой в этом списке.
Однозначно, эти северные олени решили меня довести, если не до дурдома, то до его неотложки. Я смотрела на Спиридонова, который поспешно стянул куртку, ботинки и стоял, не решаясь пройти в зал. Что примечательно, так это его проклятые носки, которые, вразрез с привычным сценарием, были целы. Очень, очень плохой знак.
— Ииии? — сварливо осведомилась я. Вася исподлобья смотрел на меня, не начиная стенать. Я психанула и ушла в кухню. Мягкие шаги проследовали за мной. Воистину, вся выдержка женского самообладания сейчас пришла мне на помощь, в противном случае я бы выставила мужчину.
Чай остыл. Я-нет. Мне прям хотелось услышать хоть какую-нибудь гадость, чтобы с чистой совестью выпустить пар. Но поэт молчал, просто оседлал стул задом наперёд и наблюдал. Я облокотилась на столешницу, тоже вытаращилась, противно прихлебывая напиток, с присвистом.
— Я тебя люблю… — как-то отстранённо и спокойно сказал Вася, а я подавилась чаем, раскашлялась и пока искала воздух, он медленно подошёл и хлопнул меня между лопаток. Я вызверилась на него, как дракон, которому вместо молодой принцессы подсунули старую настоятельницу монастыря. Очень не добро. Потом до меня дошёл смыл его слов. Пришлось онеметь и переварить ситуацию.
— Какая-то косая и хромоногая у тебя любовь, Вась, — мужчина встал напротив меня. — Из-за неё ты ждал нашего развода, из-за неё ты молчал эти два года, что мне муж изменяет?
— А ты бы поверила, если бы я рассказал об его изменах?
Вот что за человек этот Василий? Даже ссору с ним не получается завести, потому что правду говорит. Не поверила бы.
— Ты была счастлива, — он коснулся щетины по подбородке, провёл рукой по ней, словно раздумывая стоит ли продолжать. — Твоё неведение дарило тебе иллюзию хорошей жизни, любящего супруга. Кто я такой, чтобы разрушать все это? Кем бы я был после такого? Никем. Ты возненавидела бы меня за то что разрушил все это. И сейчас тоже ненавидишь, только за молчание. А я… Знаешь, с годами я привык. Мне достаточно было знать, что у тебя все хорошо, что ты смеёшься. Я так привык волочиться за всякими женщинами, почти смирился с тем, что с одной конкретной девушкой мне не быть. А потом это…
— Зачем ты мне рассказал про то, что он изменяет? Он бы одумался, вернулся, я бы опять была счастлива… Разве не этого тебе достаточно?
— Зачем рассказал? — он зло усмехается и хватает меня руку, дёргает на себя. Я упираюсь, но он сам шагает навстречу и выдыхает в губы. — Затем, Алис, что ты богиня, а он обычный атеист, который никогда
— Замолчи…
Он прав и его слова ранят. Подсознательно я все это сама знаю, но принимать отказываюсь. И ещё сильнее бесит, что мое подсознание говорит голосом Васи.
— Да нет, итак два года молчал… — он кладёт руку мне на талию, наклоняется к уху. — Знаешь, когда тебя впервые увидел, подумал, ну и змея. Второй раз ты стала лицемерной стервой. Третий- языкатой мегерой. Потом ещё масса раз было, когда мне хотелось придушить тебя и вырвать твой острый язык. Через год я сцеживал твой яд после каждой встречи и ощущал какое-то мазахисткое удовлетворение. Мне бы тогда понять, что на такое подсаживаются. Потом мне стало не хватать твоей язвительности, ведь ты привыкла ко мне, как к другу семьи и я взглянул на тебя по-другому. Пропал. Там где раньше ненавидел… Помнишь, когда ремонт в доме закончился, а обстановки ещё не было и каждый день туда привозили то мебель, то шторы, меня Миша попросил с тобой пожить там неделю, потому что сам уезжал в командировку, а тебя боялся одну оставлять. Помнишь? Так вот, тогда… Ты выходила по вечерам гулять по посёлку и меня звала с собой и говорила, говорила… Я заслушивался. Твои истории, рассуждения… Наверно, тогда я понял, что люблю тебя… Сам себя презирал за то, что достаточно одного твоего «Вася, пошли гулять», чтобы потерять голову. А я терял, забывал все, бросал свою работу и шёл. Чтобы снова слушать тебя.
На глаза навернулись слёзы. Я стискивала зубы, чтобы не разреветься навзрыд, потому что было больно. За него, этого поэта, было больно. Болело, потому что он молчал столько лет и два года как, потому что не могу ответить взаимностью, потому что дура, раз не замечала…
— Ты была так близко. В каждой встрече, в каждом разговоре. Я не мог тебя забыть, отдалиться. Не спал, представлял, что однажды все измениться и ты узнаешь как сильно я люблю. И вот изменилось, только ты ненавидишь. Ни меня одного… Всех.
— Прости меня, — судорожно выдыхаю и, не удерживаясь, всхлипываю. Упираюсь лбом ему в плечо и содрогаюсь от подкативших рыданий. — Прости меня, пожалуйста, Вась…
А он гладит меня по голове. Обнимает.
— Ты не виновата, что не можешь ответить взаимностью, — голос становиться тише, с привкусом печали. — Я же все понимаю, где ты и где я. Ты не виновата, что я недостаточно хорош, чтобы ты могла позволить хотя бы присмотреться ко мне. Но, Алис, я не хочу отступаться. Ни завтра, ни через неделю, но я хочу убедить тебя, что достоен твоей симпатии…
— Как мило… — протяжный голос бывшего мужа раздаётся из коридора. — Меня чуть не вывернуло пока слушал это дерьмо…
Он проходит на кухню, прямо в обуви, и садиться на стул, что ранее был занят его другом. Брезгливо рассматривает нас. Вася отвечает ему точно таким же взглядом. Задвигает меня к себе за спину.
— А чего слушал? Мог бы сразу развернуться и уйти, — предлагает Спиридонов.
— Да думаю дай узнаю разжалобишь ее и потащишь в постель или совесть взыграет.
Я хотела было рявкнуть на мужа, но Вася опередил.