Современная дРама
Шрифт:
Слёзы или все ещё коварный дождь стекают по лицу. Да что я за сопля такая? Реву и реву который день. Но потом вспоминаю, что вырезала своими руками любовь из своей жизни и рыдаю в голос.
Дорога выводит на набережную. Я сбавляю скорость, то ли дождь, то ли я развела в салоне такую сырость, что окна запотевают. Наклоняюсь к панели и не могу вспомнить какая кнопка отвечает за обдув лобовухи. Щелкаю все подряд. Включается подогрев сидений и климат-контроль. Выдыхаю. Ещё чуть-чуть и станет ясно. Но испарина не торопится удаляться. Я чертыхаюсь и лезу в бардачок, там наверняка у бывшего валяется какая-нибудь
Глава 30
Какая боль, какая боль. Аргентина-Ямайка пять-ноль.
Признайтесь, вы сейчас это пропели? Я вот пропела, когда закончила материться и вытирать из-под носа кровь. Голова гудела, будто бы в ней трезвонили все колокола христианских церквей. Я поморщилась, ощупывая свою противоположность заднице. Вроде все цело. Кроме машины. И, конечно, как будто смеясь, мироздание высушило окна, и я смогла рассмотреть как влетела в поребрик. Вышла под ливень. Струи противно хлестали по оголенным частям тела. М-да… Правая фара разбита, крыло помято и бампер…
Я вытащила телефон, сделала снимок и отправила смской с текстом: «Ты ошибся, я просто так ее разбила». Вернулась в машину, стала гуглить, что делать на случай аварии, просто это у меня первый раз. Там, вроде бы, каких-то комиссаров надо вызвать. А если второй участник дтп ограждение, тоже их вызвать?
Найти в сети ничего не успела. Рубенской стал названивать. Почему-то даже через телефон я видела, что он беситься, сжимает кулаки и вена на лбу вздувается. Надо ему подсказать, чтобы проверил своё давление, это ненормально так реагировать. К чему это я? Ах да! Авария.
Выхода из положения я не видела, полчаса прошли зря. Самым дельным советом было позвонить сто двенадцать, но мне мешал бывший муж, который звонил, слал гневные смс и, вообще, бесил. Настолько, что я рявкнула в трубку:
— Что?
— Идиотка!!! — заорал телефон голосом Михаила, а я оглохла на оба уха. — Ты цела? Где ты?
— Все в порядке, не ори, — взгляд упал на бутылку коньяка, я потянулась за ней, но опомнилась, так и НС недолго получить. Хотя, наверно, оно итак у меня будет, пила я вчера, промилле ещё остались скорее всего.
— Алиса, назови немедленно адрес!
— Чего пристал? — я была сама любезность.
— Я приеду, решу все.
— Тоже мне решала нашёлся, — огрызнулась я, выжимая подол майки на коврик. — Успокойся и смирись, что ошибся.
— Дура чокнутая! Где ты сейчас?
— Черт его знает, где-то на набережной… — я стянула кеды с ног, потому что они безбожно промокли и только холодили ноги.
— Сиди тихо.
А мне хотелось громко, с песнями и плясками, можно было бы ещё и с дракой. Но это на свадьбе принято, а на похоронах только угнетение, пусть и хоронят не человека, а чувства.
Когда бывший муж приехал я не заметила, потому что сидела на песке с бутылкой коньяка. Дождь стекал по полностью промокшей мне, но я взирала на ситуацию с беспристрастностью
— Что ты натворила? — Михаил взбудораженный и нервный встал рядом, надменно глядя сверху вниз. Меня это выбесило и я поднялась на ноги. Песок противно прилип везде.
— Разбила машину, — философский тон довёл мужчину быстрее, чем самая позорная истерика и он взорвался.
— Ты понимаешь сколько стоит эта машина? — он развернул меня лицом к себе и встряхнул. Коварный коньяк выплеснулся на его футболку. От частоты потряхиваений меня стало мутить, но чтобы сказать об этом, мне надо было перебить Рубенского, но куда там, проще позвоночник динозавру перебить, чем остановить нотацию разгневанного бывшего. — Ты отупляешь, что тебя прав лишат, ты пьяная в хлам!
Вестибулярный аппарат с детства у меня был не ахти. На всех горках меня мутило, при подъёме на высоту я паниковала, да даже на каблуках временами дезориентировалась. И сейчас случилось то, что я держала в себе с младенчества, справляясь с головокружением. Я блеванула. Прямо на мужчину.
Пока я пыталась отдышаться и прийти в себя, бывшего несло, как старый жигуль по непаханому полю. Я узнала такое о себе, что все шесть лет он держал глубоко внутри. Даже чуточку возгордилась. А потом он вырвал бутылку из моих рук и с размаху запустил в реку.
— Что случилось? — спокойно спросил он, когда меня перестало выворачивать коньяком. Я оттопырила средний палец, намекая на ответ и зашагала к дороге. — Я тебя всю в песке не повезу.
Я махнула на него рукой. Может быть мечта у меня была: погулять под дождем, а он тут за салон свой беспокоится. Через сто метров меня догнала машина и Миша, открыв окно, заговорил:
— Садись, Алис, — но я упорно топала босыми ногами по асфальту, ощущая какое-то мазохисткое удовольствие. Дождь не прекращался, на мне не осталось ни одного места где не было бы мокро. — Я перегнул, идём отвезу домой.
Камень, что впился мне в пятку, испортил момент, и я оступилась, зашипела. Подумалось, что не такая уж и приятная прогулка. Я обошла внедорожник с разбитой стороны, покачала головой и открыла пассажирскую дверь.
— На счёт машины не парься, — Рубенской включил обогрев и я, поджимая босые ноги, тряслась от резкого контраста температур. — Я сам в ремонт отгоню. ДТП… Короче, я был за рулём, Алис, поняла?
Мне только и оставалось невнятно проклацать зубами чечётку. А возле дома Миша внезапно произнёс:
— Так вот значит как ты любишь? Сжигаешь города, а не мосты?
Человек, с которым ты шесть лет живешь, по определению должен знать тебя лучше всех. Миша и знал, если не полностью, то поверхностно точно. От этого я взбесилась и процедила, стараясь не прикусить язык:
— Да что ты знаешь о моей любви?
— Точно, что ее в нашем браке не было… — я задохнулась и хотела втащить ему, так сказать превентивно. — Была любовь из благодарности, с Васей из сопереживания, но вот такой, что ты разрушаешь свою жизнь, пляшешь босая под дождём и блюешь на песок, не было. Ты не любила Алис, ты позволяла себя любить. Благодарила, уважала, поддерживала взамен, но не любила. Только мне, чтобы понять это понадобилась шесть лет, а Вася, поди ж ты, понял спустя полгода, умный зараза…